|
The Golden Truth about the Jackson Family
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 17:18 | Сообщение # 1 |
Москва
Российская Федерация |
Золотая правда о семье Джексона
Книга Джозефа Джексона.Взгляд отца...
купить
скачать
Глава 1
Наши предки
Имя Джексон появилось у нас от моего прадеда со стороны отца, Джули Гейл(July Gale).Никто не называл его Джули, все звали просто Джек. Прадедушка Джек появился на свет в племени Chostaw в начале 19 века. Он был индейским шаманом. И его очень ценили за его способности к врачеванию. Еще Джек в молодости работал скаутом в армии США.
Потом мой прадедушка влюбился в прекрасную девушку по имени Джина(Gina).В 1838 году у них родился первенец, мальчик, которого они назвали Израэль(Israel).Раньше, к несчастью, было так, что ребенок, у которого один из родителей был рабом, также считался рабом. Индеец Джек был «свободным человеком», но моя прабабушка к сожалению была рабыней, поэтому и Израэлю на предстояло ничего лучшего, по крайней мере пока. Когда Израэль подрос, люди прозвали его Неро(Nero). Nero, son of Jack, и в конце концов из этого получилось Nero Jack-son.
Как и мой прадед, Неро был высокий и светлокожий, с высокими скулами и маленькими сверкающими глазами. И он был очень гордым. Неро был еще мальчиком, когда Джек начал передавать ему свои знания шамана. Но несмотря на прирожденный дар к врачеванию и невзирая на его потребность в своем племени, к огорчению его родителей, Неро был продан на плантацию в Луизиану. Так же как и другие рабы, Неро должен был есть там и тогда, где это было предписано хозяевами — стоя на коленях перед низким корытом, из которого он черпал ложкой. Вскоре Неро надоела такая убогая жизнь, и он сбежал. Хозяин плантации сразу же послал людей, которые скакали всю ночь и к утру поймали беглого раба на реке, за много миль от плантации. Они так избили Неро, что он литрами терял кровь.
Когда через несколько месяцев Неро наконец выздоровел, его хозяин хотел было его продать, но рабов, которые уже убегали, невозможно было продать по такой же высокой цене, как послушных, так что вместо этого владелец Неро решил заставить его работать как можно больше. Мой дед мучился на сырых хлопковых полях Юга, скованный по рукам и ногам. Однажды оковы все-таки сняли, и Неро снова осмелился сбежать. В этот раз хозяин плантации сам возглавил поисковый отряд и назначил награду тому, кто схватит Неро. Он боялся, что другие рабы последуют его примеру, если он его не поймает. И когда он действительно выследил Неро, он взял докрасна раскаленные каминные щипцы и сдавливал ими его нос, пока Неро не упал без чувств. Он оставил моего деда лежать на земле, потому что думал, что Неро мертв. Но он был так силен, что пережил и это ужасное наказание! Но шрамы он ожога остались у него до конца его дней.
За то время, что Неро прожил на плантации в Луизиане, у него родилось 6 детей от его подруги. Позднее он женился на индианке Chostaw – ну, индианкой она была только на 3/4 – моей бабушке Эммелин(Emmaline). Наверное, его жизнь с моей бабушкой была своего рода убежищем от ужасных условия работы, и те, кто его поработил, могли только позавидовать гармонии его брака и семейной жизни. Им не нужно было много денег, чтобы быть счастливыми, потому что они любили друг друга. Эммелин была из Луизианы, она пошла в свою мать слегка желтоватым цветом кожи.
Когда президент Линкольн 31 мая 1865 года освободил рабов, положение Неро улучшилось. Наконец-то он мог зарабатывать на жизнь достойно – продавая свои индейские лекарства. С годами он стал известен по всей округе, потому что он вылечил сотни людей. Его способности знахаря стали широко известны, и люди приходили издалека, чтобы он помог им.
Дедушка Неро вел простую жизнь и скопил столько денег, что он и моя бабушка смогли приобрести ферму в Саннивейле (Sunnyvale) в Миссисипи.120 га плодородной земли он оплатил наличными. Там Неро и Эммелин вырастили своих 15 детей(а вообще Неро имел 21 ребенка). Мои дед ,бабушка и весь их огромный клан кормился с этой земли, где они разводили кукурузу, томаты, другие овощи, держали кур, свиней и коров.
Неро тогда часто бродил по лесу, чтобы собирать травы. Из корешков и других частей он делал отвар, разливал его по бутылкам и давал пить больным, он изготавливал также мази из различных лесных трав. Этими средствами он лечил индейцев и бывших рабов, а они платили ему за это, кто чем мог.
Еще Неро любил петь и часто исполнял старые военные танцы Chostaw. Как-то субботним вечером шериф и его люди перекрыли канатами улицу, на которой он танцевал, и попытались арестовать его за нарушение общественного порядка, на Неро почувствовал опасность. Он вскочил на свою лошадь, элегантно перепрыгнул через заграждение и ускользнул. После этого шериф оставил его в покое.
Когда дети Неро и Эммелин выросли и создали собственные семьи, он пригласил к себе на ферму детей своего младшего брата Вильяма(William), среди них был и мой старший двоюродный брат Руфус(Rufus). Руфус как-то сказал мне, ему следовало бы уделять больше внимания травам, которыми дедушка лечил болезни. Но он тогда был еще ребенком, и как многие дети, не думал о том, насколько ценными могут быть знания предков.
Когда Руфусу было 4, жена Неро умерла. Неро тем временем тоже стал стар и слаб, и т.к. он не мог больше ухаживать за фермой как раньше, он должен был покупать некоторые вещи у одного белого по имени Эрой(Eroy).Он тратил небольшие суммы, но Эрой очень тщательно вел свою бухгалтерию. Руфус был тогда еще ребенком; единственное, что он заметил – это то, что Неро становиться все слабее. И это должно было быть причиной того, что Неро сдал Эрою на хранение некоторые важные бумаги, чтобы тот сохранил их для него. В конце конце Этою это удалось – до этого Руфус и я додумались позднее – присвоить себе документы на владение фермой, якобы в уплату долгов, которые были у Неро перед ним.
Так наша семья потеряла все права на эту плодородную землю, где росли сотни персиковых и грушевых деревьев, за которыми мои родственники заботливо ухаживали. Когда позднее Руфус и я узнали, что там под землей находились огромные месторождения нефти, мы просто потеряли дар речи, т.к. арендная плата за право бурения уже тогда составляла 1,2 миллиона долларов. Между тем само месторождение должно бы стоить по меньшей мере добрых 100 миллионов.
Последние годы своей жизни Неро жил на ферме один, потому что Вильям и Руфус снова уехали домой. Он умер в 1924, задолго до моего рождения. Мой отец Саймуель(Simuel), жил тогда в Арканзасе, где он нашел работу, он узнал о смерти своего отца слишком поздно и на смог приехать на похороны. Мой дядя Сэм(Sam) приехал из Оклахомы, чтобы принять в них участие, и другой сын деда, мой дядя Эско(Esco), тоже туда поехал. Мой отец был младшим сыном Неро. У него была сестра-близнец – Джени Ди Холл(Janey D. Hall).
Моя прабабушка со стороны матери – Мэтти Дэниэль(Mattie Daniel).Мэтти родилась в 1864. Ее мать, инвалид, была дочерью плантатора, отец – рабом на плантации ее отца. Невзирая на протесты матери, Мэтти была продана в другую семью, потому что плантатору не нравилось то, что ее отец был черным. Когда я был молодым, история Мэтти заставляла меня задуматься. Если бы у меня были дети, думал я, я бы не спускал с них глаз и никому бы не позволил отнять их у меня.
Как бы там ни было, Мэтти никогда не пришлось наслаждаться жизнью высшего общества, как ее матери. Как и Неро, мой прадед со стороны матери был рабом, собирающим хлопок. Мэтти была замужем 2 раза и имела 17 детей. Одна из ее дочерей была моя бабушка, другая – моя двоюродная бабушка Верна(Verna).
Неро был уважаемым человеком благодаря своим знахарским способностям, а также потому, что у он владел своей собственной землей, что в его время было необычно для бывшего раба. Что касается деловых качеств, мой отец пошел в него, его тоже уважали, главным образом за хорошее образование. Саймуэль 9 лет в колледже Алькорн(Alcorn College) в Миссисипи, а когда ему было 24, у него в кармане уже были Bachelor и Master Degree, что на рубеже столетий для молодого человека из меньшинства было редкостью.
После выпускных экзаменов он узнал, что в Эшли Кантри(Ashley Country
), Арканзас, есть свободное место учителя. Он шел туда пешком 200 км из Миссисипи, чтобы участвовать в конкурсе на это место, и получил его.
Раньше в провинции занятия в начальной и высшей школе преподавал один учитель. У профессора Джексона, как его называли, было 2 особенно умные ученицы, на которых он с самого начала обратил внимание – сестры Кинг. Одна их них, Кристал(Chrystal) – яркая индивидуальность, с ослепительной улыбкой и громким смехом. Когда ей было 16 лет, он женился на ней. Это было моя мать.
В маленьком городке, где я жил, все любили мою семью. Мы проводили наше свободное время дома или в церкви, и т.к. папа был хорошо образован, соседи восхищались им. И у нас всегда были друзья.
Сообщение отредактировал Ирина - Пятница, 13.04.2012, 01:45 |
| |
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 17:20 | Сообщение # 2 |
Москва
Российская Федерация | Глава 2.
Детство
Я вырос во время слабой коньюктуры с 1929 по 1935 год. Люди не могли найти работу – ее просто не было. Еды у них тоже было немного. Если ты вырос в 30е годы, учишься беречь деньги. Я в любом случае не забуду, как тяжело мы должны были их зарабатывать. И я пытался позже научить моих детей, аккуратно обращаться с деньгами, чтобы они никогда не попадали в такое бедственное положение, как люди раньше.
Все страдали от слабой коньюктуры. К тому же в то время было полно расовых предрассудков. Одно из моих первых воспоминаний – что я, 4хлетний малыш, стою в очереди за рисом, консервами, овсяной мукой и сахарными пайками. Т.к. экономика была разрушена, белым тоже приходилось стоять в очереди, но они всегда стояли впереди. Черные получали то, что останется. Черным не было разрешено обедать в том же ресторане, что и белым, или пить из того же колодца.
Уже ребенком мне было ясно, что у белых больше прав, чем с черных. К примеру, если белая леди шла по улице, мы должны были сойти с тротуара и смирно стоять ждать, пока она не пройдет. Только после этого мы могли идти дальше. К счастью для меня, мы не жили в богатом квартале нашего города, и мне нужно было участвовать в этой глупости и не слишком часто.
Я благодарен моим родителям за то, что несмотря на все неудобства, которые они претерпели, они всегда предостерегали меня от расизма. Когда через много лет я был менеджером у моих детей, я намеренно назначал выступления в тех местах, где жили как белые, так и черные. Так они с самого начала имели фанатов всех рас, и позднее это существенно прибавило им популярности. Однако во времена моей молодости для черного артиста было абсолютно невозможно выступать перед смешанной публикой.
Я многим обязан своему отцу, он был для меня примером. Саймуэль был очень работящим, и он стал директором высшей школы. Большей частью он ходил в костюме с галстуком, и водил новенький «Форд» класса А. Я был изумлен, что он мог позволить себе новую машину, ведь ему нужно было кормить большую семью. Но я гордился им, потому что мы тогда были единственными черными в нашем городе, у кого была такая машина. Это было классно.
Еще я восхищался своим отцом, потому что он сам построил наш дом. План был тщательно продуман таким образом, чтобы можно было легко сделать пристройку, если понадобиться больше места. Когда наша семья становилась больше, он просто пристраивал еще одну комнату. Для этого он валил деревья, рубил их топором и складывал длинные балки на земле в квадрат. Затем он связывал их друг с другом и на этом сооружал пол. Я тогда был еще очень мал, мне трудно было перелезть через них, я садился на эти балки сверху и скакал на них, как на лошади.
Как и многие люди в то время, мои родители разводили овощи в своем саду. Папа мог видеть по фазам Луны, когда нужно сеять, и он одалживал лошадь, чтобы тянуть плуг. Когда мне было около 8, я попытался ему помочь, но был недостаточно силен, чтобы заставить лошадь держаться борозды. Мы охотно работали в саду, смеялись и шутили во время совместной работы. У нас было так много гороха, фасоли, кукурузы, картошки, земляных орехов, дынь и других овощей, что мы никогда не покупали этого в магазине.
Когда мы были маленькими, наш отец часто пел нам всевозможные песни. Я и сейчас помню, к примеру «Swing low, sweet chariot». У него был красивый высокий тенор, он также пел в хоре. Саймуэль постоянно пел или насвистывал. Мы любили его слушать: его песни рассказывали об обычной жизни, и когда он пел что-то печальное, слезы текли по его щекам. Я научился петь, потому что слушал своего отца.
Мой отец, которого я называл Попс(Pops), был очень дружелюбным и много улыбался. Кроме того, он мог починить все что угодно. Еще одна его хорошая черта – он любое дело всегда доводил до конца. У моего отца я научился никогда не сдаваться, и я постоянно поощрял своих детей, чтобы они доводили до конца свою работу.
Папа заботился о том, чтобы нам было что есть, неважно, насколько тяжелы были времена. Моя сила – от него. Он имел привычку говорить: «Джо, чтобы ты ни делал, ты должен делать это как можно лучше». Он верил, что только так можно найти душевный покой, и я всю жизнь принимал этот совет близко к сердцу.
Мы тогда жили в 1,5 милях он городка Дурмотт(Durmott), около 100 миль к югу от Литл Рока. Дома там были некрашеные и со временем дерево обветшало. Там было пара магазинов: продуктовый, магазин одежды, парикмахер, кроме того почта и большая тюрьма. В общей сложности Дурмотт вряд ли мог насчитывать более 1000 жителей, и каждый знал все о своих соседях.
Самые волнующие дни были пятница и суббота, когда по вечерам люди отправлялись в город. Наши соседи гуляли, пили вино и виски, жарили рыбу, а музыка была такая громкая, что слышно было в соседнем квартале. В ресторанах играли музыкальные автоматы, люди танцевали. Как только мужчины напивались, начиналась драка из-за какой-нибудь женщины. Впрочем, черные должны были оставаться в своей части города – раньше черные и белые не могли развлекаться вместе.
Мой отец не пил ни капли. Если он шел в город развлечься, он всегда брал маму с собой. Она очень любила пойти куда-нибудь потанцевать, но чаще она оставалась дома и следила за тем, чтобы отец был накормлен, когда придет с работы.
Мои родители должны были много и тяжело работать, и денег с нас было немного. Но мы любили друг друга и это было самое важное. Так же как Неро любил свою семью, Саймуэль любил нас. Он рассказывал мне, что во времена его молодости на плантации с ними так плохо обращались, что единственной их радостью было время, которое они могли провести вместе как семья, утром и вечером до и после работы. Перенесенные в детстве лишения привели к тому, что он очень дорожил своей семейной жизнью, и это передалось мне.
Моя двоюродная бабушка Верна жила в Дурмотте всего в 50 м от нас. Когда мы устраивали стирку, я ходил с ведрами к ее насосу, наполнял их и выливал в огромный железный бак. Когда он наполнялся, я разводил под ним огонь, она добавляла мыло. Она кипятила наше белье в щелоке, пока оно не отстирывалось. Потом она вытаскивала его оттуда палкой и прополаскивала в ванне. У нас было 3 бельевые веревки, на которые мы все это развешивали. Одна из радостей моего детства – свежий запах чистого белья, просушенного солнцем.
Другой радостью было еда. Каждое утро мама доила нашу корову и пекла булочки. Верна держала свиней, и поэтому в нашей маленькой коптильне в саду всегда висели ветчина и сало. Мы забивали животных сами, и то мясо было намного вкуснее, чем все, что можно купить сегодня. Мы раньше ходили в магазин скорее для того, чтобы разок съездить в город и быть в курсе последних новостей. Нам не нужно было почто ничего покупать, т.к. мы все производили сами.
Моя двоюродная бабка была известна во всем городке как «Мисс Верна Браун». Когда я родился, она была уже пожилой. Она была работящей и любила жизнь на ферме. И она любила свои деревья: орехи-пекан, сливы и персики.
У Верны были гуси, утки и куры. Когда она хотела откормить курицу, она ловила ее, запирала в маленький узкий загон и кормила только кукурузой. Это продолжалось 3 недели, затем она забивали птицу.
Тогда не было холодильников. По улице ходил продавец льда и кричал: «Лед! Лед!». Климат был жаркий и влажный, и многие люди держали на веранде специальный ларь для льда. У Верны он был особенно большой. Она заполняла его примерно 50ю фунтами льда, чтобы сохранить свои продукты.
На завтрак она обычно готовила яичницу с ветчиной и салом, иногда овсяную кашу. Лучше всего были ее паштеты. Верна была отличной поварихой, ее еда сделала меня сильным. Она также учила меня быть вежливым и держаться подальше от проблем. Я никогда не видел, чтобы она пила что-нибудь крепче лимонада. Из-за того, что мой отец и Верна подавали мне хороший пример, а также по религиозным причинам я никогда не пил алкоголя. И я передал это своим детям. Я горжусь тем, что ни один из них не пьет.
У Верны было 3 сына: Сильвестр(Sylvester), Тимоти (Timothy, мы звали его T.W), и Томми(Tommy), самый младший. T.W был похож на моего папу и меня. Он смеялся как папа и был таким же дружелюбным как он. Иногда он даже разговаривал как папа. И он так же заботился о своей семье как мой отец.
Верна была глубоко верующей и привила нам свои моральные ценности. В ее присутствии нам запрещено было ругаться, и конечно мы должны были молиться перед едой. Игра в карты считалась таким же грехом, как и алкоголь.
Я всегда должен был ее сопровождать, когда она шла в воскресную школу, к изучению Библии или в церковь. Уже у дверей я слышал, как хор поет традиционный церковный гимн черных: «Swing low, sweet chariot, coming for to carry me home…». Если Верна некрепко держала мою руку, я сбегал оттуда при первой же возможности, потому что меня пугало то, как молились некоторые люди. Женщины вскакивали, падали на скамьи, просили других их обмахивать, как будто у них случился припадок. Мне говорили, что на них сошел святой дух, но я думал, они просто притворялись. Можно же изучать Библию и слушать проповедника спокойно, и не вести себя так. Мне было непонятно, почему эти женщины кричали и бросались на пол, я не думал, что нужно так делать, чтобы быть религиозным. Я в любом случае не стал бы, и Верна этого не делала.
Воскресная служба всегда проходили одинаково. Проповедник говорил что-то, толпа отвечала: «Аминь, аминь». Чем больше они повторяли «Аминь», тем больше распалялись. Проповедник ходил большими шагами туда-сюда перед алтарем, оживленно жестикулировал. Я бросил взгляд на Верну и увидел, что она плачет; к счастью, она реагировала на проповедь скорее внутренне, чем внешне, и не так суматошно, как люди вокруг нее.
Я не мог дождаться, когда мы выйдем из церкви. Не то чтобы я неохотно там бывал – но крики этих людей пугали меня. Когда хор пел последний гимн, я вздыхал с облегчением. Мне просто не нравилось, что людям приходится удерживать друг друга, чтобы они не корчились в судорогах и не поранились.
После окончания службы женщины с плачем устремлялись к двери. Было похоже на окончание концерта Jackson 5. Я стою за сценой и вижу, как девочки в первых рядах плачут и падают в обморок, их уносят. Точно также выглядели эти женщины в церкви.
Разумеется, после службы молодой священник каждому пожимал руку на прощанье. Каждое воскресенье многочисленные женщины приглашали его на обед, он всегда мог выбрать, у кого он пообедает. Почти все наши священники были молодые, симпатичные мужчины, и мне всегда казалось, что они стоят у церковной двери и только и ждут, чтобы их кто-нибудь пригласил.
Если не считать часов, проведенных в церкви, жизнь было не очень богатой событиями. Мима нашего дома протекала река Биг Байю(Big Bayou). С одного берега на другой был переброшен мост. Как-то вечером я стоял там и обнаружил на том берегу цыганский табор.
Я перебежал на другой берег, чтобы лучше видеть. Издалека я услышал их музыку. Она показалась мне самой волнующей музыкой, которую я когда-либо слышал, поэтому я подкрался поближе. Цыгане стояли вокруг чего-то, чего я не видел, я был слишком мал, чтобы посмотреть поверх их голов. Недолго думая, я встал на четвереньки и прополз между из ног. Это был костер, на котором жарилась кукуруза. Они заулыбались, когда узнали во мне мальчика из дома напротив.
Когда кукуруза было готова, они пригласили меня поесть вместе с ними. Потом красивая молодая женщина в длинном платье и с длинными черными волосами, которые она обвязала черно-красной шалью с белыми кисточками, танцевала вокруг огня. Серебряные сережки в ее ушах сверкали в свете костра. Я часами мог бы на нее смотреть.
В конце концов в семье заметили мое отсутствие и позвали меня. Им не понравилось, что я был у цыган. «Джо, иди-ка лучше домой»,кричали они. Следующим вечером я снова был там. Я просто должен был быть с ними, потому что мне очень понравилась их музыка. Я проводил там каждый вечер и оставался, пока родители меня не звали.
Когда цыгане свернули свой лагерь, чтобы ехать в другое место, мне не хватало их песен и танцев. Они возвращались еще 2 раза и каждый раз оставались на несколько недель. Некоторые жаловались, т.к. цыгане жили на их земле и ели их кукурузу, но для моей семьи это ничего не значило. У нас хватало кукурузы. Когда мне было 8, они уехали окончательно и больше не вернулись. Но всегда, когда я вижу на улице гадалку, я думаю о моих друзьях-цыганах.
Много лет спустя мой младший сын Рэнди, невероятно музыкально одаренный, назвал свою группу «The Gypsys». Конечно же, мне очень понравилось название, оно напомнило мне о моей беззаботной юности, и о долгих душных вечерах, когда я пел и танцевал с цыганами при свете Луны под звездным небом.
|
| |
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 17:21 | Сообщение # 3 |
Москва
Российская Федерация | Глава 3.
Школьные годы
Первая школа, которую я когда-либо посещал была Durmott High, смесь из начальной и высшей школы. Если шел дождь, дорога туда была довольно утомительной из-за вязкой грязи, доходившей до щиколотки. Машины тоже не могли ездить по этой улице, они сразу же застревали. Но при сухой погоде этот путь был довольно приятным.
В 1 и 2 классе у меня были не очень хорошие оценки. Возможно, дело было в том, что я неохотно ходил в школу. Моя учительница была такая строгая, что я начинал дрожать, стоило ей назвать мое имя. Если мне приходилось идти к доске, я цепенел от страха.
«Джо, скажи мне, что это за цифры», сказала она мне. Хотя я знал ответ, я не смог произнести ни слова. У нее было что-то вроде небольшого весла с дырочками, и если она била кого-то этим, кожа попадала в дырочки, и от этого было еще больнее. Другие ученики тоже боялись эту учительницу, но я думаю, никто не боялся так сильно, как я. Я никогда не любил ее и плакал тайком, если она придиралась ко мне за то, что я ничего не могу написать на доске.
Однажды учительница захотела узнать, насколько талантливы ее ученики. Некоторые мои одноклассники принесли свои рисунки, другие читали стихи и отрывки из пьес. Когда все закончили, она взглянула на меня и спросила, что же я умею делать. Все мгновенно повернули головы в мою сторону. Единственное, что я мог – это петь, в конце концов мы с папой все время это делали. Так что я вышел вперед и запел. Я был так испуган, что пел все быстрее и быстрее, чтобы поскорее закончить и снова сесть. Когда я был примерно на середине песни, весь класс начал громко смеяться. Пристыженный, я прекратил и вернулся на свое место.
«Джо, ты на самом деле хорошо спел эту песню – другие дети смеялись только потому, что ты так нервничал», сказала моя учительница. Ей было ясно, что мои одноклассники насмехались надо мной, потому что я так дрожал.
Я чувствовал себя ужасно, но после этого унизительного инцидента я поклялся себе попасть в шоу-бизнес. «Я им всем покажу », решил я.
В этот момент и родилась моя мечта – я хотел писать песни и петь, или, может быть стать актером.
Через пару лет после меня у моих родителей родился 2ой ребенок – моя сестра Верна Мэй(Verna Mae; Мои 3 брата Лоренс(Lawrence), Лютер(Luther) и Тимоти (Thimothey), и сестра Лула(Lula) родились позже). Верна Мэй была очень милой девочкой, и она было очень добра ко всем.
В мое время дети слушались своих родителей, а если нет, их наказывали ремнем. Дети должны были выполнять обязанности, возложенные на них родителями, так было принято и у нас.
Верна Мэй была настоящей маленькой домохозяйкой. Она варила овсянку и жарила яичницу нам на завтрак, и содержала дом в безупречной чистоте. Когда мама вечером после тяжелого рабочего дня возвращалась домой, постели уже были постелены, и Верна Мэй уже убрала все комнаты и везде протерла пыль. Она было хорошей помощницей маме и они были очень близки.
Точно также было с моей дочерью Ла Тойей – она постоянно была рядом с Кэтрин, и Ребби, моя старшая дочь, она тоже очень хорошая хозяйка. Джермейн сам гладит свои вещи, даже футболки, у Джеки дома идеальный порядок. И мы все имеем привычку содержать наши машины в такой чистоте, как будто они только что из мойки.
Верна Мэй охотно помогала соседям, она присматривала за многими детьми наших соседей, все знали, какая она умная. Раньше люди еще обращали внимание на соседских детей, не то что сегодня, когда жизнь, прежде всего в больших городах, становиться все более безликой.
И о моем младшем брате Лоренсе Верна Мэй заботилась, как мать. В 7 лет она приглядывала за обоими ее младшими братьями. Она читала им в сумерках в свете керосиновой лампы. Я любил смотреть, как ее большие карие глаза и хорошенькое круглое личико отсвечивают в свете лампы золотым и красным.
Потом Верна Мэй заболела. Если ей давали ложку, ей не хватало сил удержать ее. В течение 2 месяцев врачи постоянно осматривали ее. В конце концов она не могла больше двигаться, только смотрела на нас. Говорить она могла совсем немного, и как-то вечером я услышал, как она сказала маме: «Все будет хорошо. Со мной все в порядке». После этого она умерла. Мама и я все глаза себе выплакали.
Позднее мы узнали, что у нее было что-то вроде паралича, но никто не мог сказать моим родителям настоящий диагноз. Печально и торжественно шли мы за повозкой, на которой стоял гроб. Было очень тихо, слышно только стук копыт мулов, скрип ржавых колес и тихий плач. Отец помог священнику опустить гроб в могилу, потом вперед выступили 3 пожилых мужчин и забросали ее землей.
Я смотрел на могилу и ненавидел ее. Мы с сестрой были близки, и я очень тосковал по ней. Это все произошло так внезапно.
Теперь нас, детей, осталось всего 4. Мама работала, а Попс был в школе. Т.к. я был старшим, мама научила меня готовить, стирать и гладить.
Каждое утро мы мылись и чистили зубы. Мама уже ждала нас на кухне, чтобы перед школой выдать нам наше лекарство – ложку тошнотворного на вкус рыбьего жира. Это было старое домашнее средство – она всегда утверждала, что оно поможет нам от простуды.
Попс преподавал в другом маленьком городке, так далеко, что он мог приехать домой только на выходные. Я каждый раз был ужасно рад его видеть, и он всегда что-нибудь вытаскивал для нас из своего кармана – лакомство или игрушку.
Иногда вечером мама собирала фрукты, а я помогал ей мыть банки для консервирования. На другой день она жарила мясо, пока я с братьями удил рыбу в болотистой речке перед нашим домом. Мы забрасывали удочки, и если рыба не клевала, мы мутили воду палками, пока она не становилась такой мутной от тины, что рыба не получала больше воздуха. Потом мы должны были просто подбирать ее, когда она, задыхаясь, поднималась на поверхность. Как правило, это означало, что водяные змеи тоже поднимались, поэтому мы должны были быть осторожными. В любом случае мы всегда ловили достаточно рыбы.
Рядом проходила железная дорога, которая шла из Луизианы через Лэйк Виллидж(Lake Villige) на Литтл Рок. Если наши часы останавливались, мы все равно могли сказать, сколько времени, потому что пассажирский поезд всегда свистел, когда проезжал мима нашего дома. Я так никогда и не узнал, давал ли водитель локомотива свисток, потому что проезжал мимо нашего дома, или потому что хотел сообщить о своем прибытии в город…….
Однажды я гулял по путям. На мосту через Байю я вдруг услышал громкий свист. Я обернулся и увидел, что на меня едет скорый поезд. Времени перебежать на другую сторону уже не было, и в реку я тоже не мог прыгнуть, она была полна ядовитых змей. Кроме того, прыжок с такой высоты был опасен.
Тогда я опустился вниз между шпал и вцепился в них обоими руками. Все мое тело тряслось, пока поезд мчался надо мной. Я едва удерживался. Это ведь был не фильм, где внизу была бы страховочная сетка, и я не был натренирован для исполнения трюков, как Клинт Иствуд, но у меня получилось удержаться, потому что от этого зависела моя жизнь. Я был вне себя от радости, что пережил это. Родителям я конечно никогда об этом приключении не рассказывал, я не хотел их волновать.
Это моя характерная черта. Многие годы я ни с кем не делился своими переживаниями, когда у моих детей были проблемы в шоу-бизнесе. Джермейн в этом отношении такой же как я, возможно, это и подточило наше здоровье. Но я просто такой.
По выходным мама возила меня, Лоренса, Верну Мэй и маленького Лютера на поезде к бабушке. Хотя она жила всего в 50 милях от нас, путешествие длилось целый день.
Когда мне было 8, Попсу предложили более высокооплачиваемое место учителя на плантации в Гам Ридж(Gum Ridge). В его контракте стояло, что мы также должны выращивать овощи и хлопок. Новый дом был всего в 8 милях, но мне показалось, что мы переезжаем на край света.
Сначала я вообще не хотел заходить в этот дом, потому что комнаты были расположены одна за другой и показались мне слишком маленькими. Если ты стоял перед входной дверью, можно было оглядеть весь дом сразу.
Это место делала еще более жутким то, что прямо за домом был густой лес, через который я должен был ходить в школу. Т.к. я очень боялся идти 5 миль по заброшенной дороге, отец купил лошадь, которую он окрестил Принцем(Prince). Я делал все возможное, чтобы приучить Принца к лесной дороге, но он не хотел, так что я снова отвел его на выгон и поневоле пошел пешком. Чем дальше я заходил в лес, тем страшнее мне становилось. Вокруг меня что-то шуршало в зарослях, слышались странные звуки. Сначала я остановился как вкопанный, а потом бросился бежать и не остановился, пока не выбрался из леса. Я даже на заметил, что мои руки кровоточат, потому что колючие кусты их поцарапали.
Тяжело переводя дыхание, я подошел к школе, я долго не мог отдышаться и к тому же сильно опоздал. На цыпочках подошел я к задней двери, тихо открыл ее и прокрался внутрь.
Я почти достиг своего места, когда раздался голос учительницы:
- Джо Джексон, ты опоздал? – спросила она.
- Да, мэм,- поспешно ответил я.
И тогда, к моему стыду, я должен был объяснять причину своего опоздания перед всем классом. Это было так неприятно, что я решил больше не опаздывать.
Когда занятия закончились, мне снова предстоял этот ужасный путь. К тому же было уже 4 часа и начинало темнеть. Я сосчитал до10 и побежал. Я бежал всю дорогу через этот ужасный лес, где, насколько я знал, полно диких зверей. Когда я прибежал к нашему дому, я упал без сил.
Этот кошмарный день дал мне стимул, научиться ездить на лошади, и вскоре я ехал на Принце в школу. Я привязал его толстой цепью к дереву перед зданием школы, но несмотря на цепь, ему в первый же день удалось освободиться и убежать домой. Разъяренный, я пошел домой пешком через этот чертов лес. Принц был лошадью с норовом.
Однажды отец запряг его в нашу старую телегу. Мы поехали в лес, и папа повалил большую ель, которую мы затем распилили на дрова. Мы погрузили поленья на телегу, а сами сели сверху.
- Нно, пошел! – скомандовал Попс и натянул поводья. Принц только слегка повернул голову. Отец легонько ударил его концом поводьев сзади, Принц не сдвинулся ни на сантиметр.
Попс спрыгнул с телеги и задумчиво почесал в затылке. Потом он собрал несколько сухих листьев, положил их лошади сзади на спину и поджег. Принц снова повернул голову и посмотрел на дым, и тогда он неожиданно прыгнул, так что мой отец едва успел отскочить, и как ракета понесся прочь. Попс схватил поводья, но Принц больше не позволял себя сдерживать, и когда мы приехали домой, большая часть дров вывалилась из телеги. И у Принца еще долго были ожоги на спине.
Когда мне было 10, я вступил в футбольную команду моей школы. Мы не носили трико и шлемы, а играли в своей обычной одежде. Я был быстрым, но когда мне бросали мяч, он всегда проскальзывал через мой руки и вдавливался в грудь. Это было больно, и поэтому я начал играть в баскетбол вместо футбола.
Когда я был в 5 классе, мы снова переехали в наш дом в Дурмотте. Я сразу заметил, что мои друзья детства изменились. Они тоже выросли. И еще в моем классе был парень, который ревновал ко мне, потому что мне строили глазки все самые хорошенькие девочки. Его звали Самуэль Вашингтон(Samuel Washington), и до моего приезда он был самым популярным. Ему совсем не понравилось, что я привлек к себе всеобщее внимание. Самуэль был быстрее и сильнее меня, и как-то после занятий он меня избил. Я пытался защищаться, но у меня не было шансов. Когда я пришел домой, у меня шла кровь изо рта, был подбит глаз и разбит нос.
Мама была вне себя, когда меня увидела. Я уже думал, что она мне сейчас еще всыплет. Только этого мне не хватало. Но она только сказала: «Джо, никому не позволяй так издеваться над собой. Ты один из Джексонов, а Джексонов никто не смеет бить!».
Ее реакция меня успокоила. Всю ночь я лежал и обдумывал ее слова. Она, как тренер, настроила меня и придала мне мужества, идти в школу и выступить против Самуэля. Она была права. Если я не буду защищаться, он будет избивать меня снова и снова.
Я встал утром пораньше и заострил моим карманным ножиком длинную палку. В школе Самуэль все время пристально смотрел на меня, как будто он хотел сейчас же наброситься на меня снова.
Прозвенел звонок, и я поплелся к выходу. Едва мы вышли, как он снова на меня накинулся. Я защитился своей заостренной палкой, и она пропорола Самуэлю правую щеку и вышла с другой стороны. В ту же секунду он остановился как вкопанный, лицо проткнуто как терияки. Он попытался вытащить палку, и когда у него не получилось, он начал кричать, как я еще ни разу в жизни не слышал, и убежал домой.
Когда я вернулся домой, я тут же рассказал обо всем маме. «Ты не должен был нападать на него с такой острой палкой», ругалась она. Она сразу подумала, что у меня будут неприятности, и конечно что родители Самуэля придут в школу.
На следующий день учительница подозвала меня к себе. Я думал, она снова хочет побить меня этим дурацким веслом, но она была спокойна и вместо этого послала меня с запиской к своему другу, который преподавал в другом классе. С чувством выполненного долга я передал ему записку, и тогда он достал из шкафа намного большее весло, и отколотил меня на глазах всего класса так, что моя белая рубашка окрасилась красным и кровь образовала на полу лужицу. Другие дети как приклеенные сидели на своих местах.
Когда мама увидела мою промокшую в крови рубашку и израненную спину, она пошла в школу и устроила там такой скандал, что учитель, который меня бил, робко извинился перед ней. Он думал, что я плохой парень и хотел преподать мне урок. Но мои родители знали, что я только защищался. Было созвано совещание у директора, и меня хотели исключить из школы, но родители решили этот вопрос.
Потом мы с Самуэлем подружились, и я не должен был его бояться. Мы и сегодня дружим. Девочки превозносили меня до небес, потому что я защищался от самого сильного парня в классе, и никто больше не нападал на меня.
|
| |
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 17:31 | Сообщение # 4 |
Москва
Российская Федерация | Глава 4.
Перемены
Я был в 6ом классе, когда нам пришлось переехать в город побольше. Мои родители больше не понимали друг друга так же хорошо, как раньше. Отца не было дома целыми неделями, потому что он должен был преподавать где-то в другом месте, и в это время у моей матери начался роман с одним военным. После 11 лет брака мои родители развелись.
Неожиданная новость, что моя мать снова вышла замуж и переехала в Пайн Блафф (Pine Bluff), застала отца врасплох. Он уволился и продал Принца, чтобы дать нам денег на дорогу. Потом он уехал в Окланд(Oakland) первым же поездом, т.к. узнал, что там требуются люди для работы на верфи. Когда мои слезы высохли, я писал ему так часто, как мог. Время от времени он отвечал мне.
Тогда Пайн Блафф показался мне прекрасным (наверное потому, что я еще никогда не покидал Арканзас). Улицы были заасфальтированы, и автомобилей было больше. Кроме того, здесь были хорошие школы и колледжи, поэтому в городе было много молодежи.
Моя мама очень сильно любила своего нового мужа, и на меня произвел впечатления его чин в армии. Наш отчим хорошо с нами обращался, но для меня жить с ним — это было не то же самое, как с моим отцом. Очевидно, я был единственным, кто это так воспринимал.
Как-то вечером около 11, когда я как раз ложился спать, в дверь постучали. «Джо», прошептал кто-то. Я испуганно поднялся и выглянул наружу. Там стоял мой отец. Я закричал во все горло: «Попс приехал из Калифорнии!!».
На следующий день он встречался с мамой и очень долго говорил с ней. По-видимому, она больше по нему скучала, чем ей казалось, ведь она сразу согласилась собрать свои вещи и снова вернуться к нему .Прежде чем отец уехал, он дал нам достаточно денег, чтобы мы все могли поехать в Окланд вместе с мамой.
Вскоре после этого мои 3 брата, сестра и я с мамой сели в поезд. В окно я наблюдал, как проносятся мимо телеграфные столбы. «Мы действительно уезжаем отсюда!»,сказал я тихо.
Еда во время путешествия была странной. Я привык есть то, что мы сами выращивали. То что давали в поезде, мне не особенно понравилось, но я был так счастлив, что мне было все равно. Братья и Лула тоже радовались, что едут к отцу, но не так сильно, они было моложе, чем я и не провели с ним столько времени.
Наконец мы прибыли в Лос-Анджелес, и мама почему-то не захотела ехать дальше. Так что мы сели на следующий поезд, отъезжающий обратно, и я проплакал все 3 дня, пока мы ехали. Когда мы снова были в Пайн Блафф, я все объяснил отцу в письме, и Попс ответил, что он мог бы меня забрать. Я хорошо помню, что в каждом его письме стояло: «Я скоро приеду».
Примерно через 3 месяца я снова услышал тихий стук в мое окно, и ничто не могло сделать меня счастливее. Я сказал матери, что поеду к отцу в Окланд, и попытался уговорить ее, отпустить вместе со мной братьев и сестру. Но она не хотела ничего об этом слышать. Меня она все же не смогла удержать, ведь мне тогда было уже 13. Так я и уехал с моим отцом.
Окланд мне понравился. Попс каждое утро рано вставал и готовил нам завтрак. Потом он уходил на работу. Через некоторое время я написал матери и уговорил ее приехать в гости вместе моими братьями и сестрой. Когда она вышла из вагона, слезы радости брызнули у меня из глаз. Отец тоже обрадовался – он начал петь.
Моя сестра Лула была неженкой. После смерти Верны Мэй она была единственной девочкой, и моя мать ее избаловала. Когда утром мы уже готовы были идти в школу, Лула еще спала. Мы будили ее, но едва мы уходили из комнаты, как она снова засыпала. Тут могло помочь только старое домашнее средство. Мы наполняли цинковое ведро ледяной водой и выливали ей на голову. С криком она выпрыгивала из кровати. Впрочем, самое смешное было в том, что Лула, хоть она и не могла утром встать с постели, в школе была самой умной.
После того, как мама прожила с нами около года, она снова уехала, на этот раз в Гэри, Индиана. Другие дети сопровождали ее, но я остался с отцом, в доме недалеко от залива.
Из окна эркера было видно море. С одной стороны бухты виднелся порт, с другой было верфь. Корабли отплывали с солдатами на борту, которые отпраслялись на 2ю мировую войну. Я всегда читал названия, написанные на их серых бортах, и восхищался одетыми с красивую форму солдатами, стоящими на палубе навытяжку. Через несколько месяцев они возвращались, израненные и измученные, и я с жалостью наблюдал, как они спускаются с корабля, опираясь друг на друга.
Прошло 2 года. Я нашел друзей в школе Прескот(Prescott Scool). Моя мама писала мне письма и часто звонила. Она очень по мне скучала.
Свободных рабочих мест было немного, и я почти каждые выходные тратил на то, чтобы найти какой-нибудь заработок. Я разносил газеты и был посыльным в продуктовом магазине. В итоге я зарабатывал столько, что я смог постепенно купить велосипедные запчасти и собрать свой собственный велосипед(готовый велосипед я не мог себе позволить ).
Работа после школы помогла мне не попасть в затруднительное положение. Раньше у мальчишек моего возраста считалось особым шиком состоять в какой-нибудь банде. По тому, как ты носил куртку, можно было узнать, к какой банде ты принадлежишь. Самой сильной бандой в Окланде была Harbor Home gang. Они меня не любили, потому что я не присоединился к ним. Как-то ночью ко мне в комнату, разбив стекло, влетел кирпич, я проснулся как раз вовремя, чтобы увернуться.
«Банда!»- прошептал я.
Но я подумал о совете моей мамы – никому не позволят себя терроризировать. На следующий день после школы я пошел в то место у доков, где они обычно торчали, и вызвал вожака. Я побил его. Другой тип пошел на меня, но ему тоже не повезло. Он свалился под моим ударом. Они бросались не меня один за другим, но я справился со всеми.
Возможно, они бы хорошо подумали, прежде чем бросать мне в окно камень, если бы они знали, какая репутация была у меня в Индиане. Что ж, им пришлось почувствовать это на собственной шкуре. После этого кругом говорили: «Если поспоришь с Джо Джексоном, он тебя отколотит ».
После столкновения с бандой я решил улучшить мою технику боя, в конце концов репутация надо было поддерживать. Наш дом казался мне подходящим местом для тренировок. К сожалению, двери были из крепкого дуба, так что как бы я ни молотил по ним, ни одной вмятины не появилось. От этого у меня появились мозоли на костяшках пальцев; я учился, как надо держать большой палец и запястье, чтобы быстро и сильно ударить. И однажды я действительно пробил в двери дырку. При этом я почти сломал себе руку. Когда отец пришел домой с верфи, он объявил мне, что я не смею ломать его двери.
Поэтому я изменил тактику и вызывал любого потенциального соперника в округе, все равно, насколько старше и крупнее, чем я, он был. Метод был очень простой: если соперник еще стоял после моего удара правой, я наносил еще один удар, вкладывая в него весь вес моего плеча. Если он и после этого не падал, он еще должен был меня поймать…
Когда начались летние каникулы, я снова искал себе работу. Я узнал, что в 100 милях к югу требуется молодежь на уборку хлопка и овощей. Недолго думая, я поехал с моими школьными друзьями автостопом в Бейкерфилд(Bakerfield).
Я впервые уехал из дома один. Мексиканцы, черные и японцы работали вместе на полях. Мы жили в хижинах, и совместная работа в тяжелых условиях сплотила нас. Мне особенно нравилось, потому что некоторые молодые мексиканки были очень красивы, и прошло немного времени, прежде чем я получил несколько приглашений в гости на выходные.
Когда мы собирали хлопок, а это тяжелая, изматывающая работа, нам платили за вес. Все рабочие начинали одновременно. Когда я через пару минут оглядывался, остальные были далеко позади. Но один мексиканец все время опережал меня. Он обрывал 2 ряда хлопка, пока я справлялся только с 1 рядом, и собирал до 600 фунтов в день. Я работал так быстро, как мог, но мой лучший результат был 300 фунтов. Другие собирали не больше 200, и это тоже очень много (Позднее Тина Тернер рассказывала журналистам, что она собирала 60 ф/день, и что она считала пауков и червей, живущих на растениях, отвратительными (Джо не врет, Тина правда работала на уборке хлопка, когда было молодой и еще не начала свою карьеру)). Мой отец тайно присматривал за мной, и все время звонил моему начальнику спросить обо мне. Так что он наверняка знал, что я был хорошим сборщиком хлопка.
Когда мы возвращались вечером с полей, усталые и вспотевшие, мы сначала шли в душ. Это строение находилось в стороне от хижин. Мужской душ был с одной стороны, женский с другой. Как-то вечером я и еще 4 ребят пробрались туда и уселись над женским душем на потолочные балки. Оттуда мы наблюдали, как молоденькие девушки раздевались и принимали душ. Они хихикали, поддразнивали друг друга и вели себя так забавно, что я тоже рассмеялся и потерял равновесие.
Я свалился с моей балки прямо на девушек, в самую гущу. Они отхлестали меня мокрыми свернутыми полотенцами, и все оставшееся время, пока я там работал, высмеивали меня. Я стыдился того, что сделал, но я был молод, и это было так весело! Все же я решил ничего такого больше не делать.
Однажды мы пошли к река поплавать. Мои друзья балансировали на стволе дерева, которое было перекинуто через небольшую расщелину. Я шел последним. Все остальные уже перешли на другую сторону и ждали меня. Невольно я заглянул в пропасть. В этот момент дерево перевернулось, и я полетел в черную дыру. Вокруг я слышал гремучих змей, их было так много, что они в буквальном смысле слова пели! Мне оставалось только молится!
К счастью, я выбрался оттуда живым и здоровым, но когда я вылез наверх, я был весь исцарапан и ободран, и моим друзьям долго пришлось вытаскивать из моей кожи все эти шипы и занозы. Хотя я был еще тинэйджером, у меня было чувство, что у меня 9 жизней, как у кошки, и 5 из них я уже использовал. После этого небольшого происшествия мы пошли к хижинам другой дорогой.
Я любил эту часть Калифорнии с ее холмистым ландшафтом, где цвел желтый и оранжевый мак, и пахло сумахом и диким шалфеем. Сегодня Калифорния далеко не так красива, как 50 лет назад, потому что загрязнение окружающей среды заметно и здесь. Это, среди всего прочего, еще 1 причина, почему я так горжусь Майклом: он так много делает, чтобы защитить природу. Он протестует против всех видов загрязнения, жертвует большие суммы денег на защиту окружающей среды и делает все что может, чтобы предотвратить разрушение окружающего мира.
Время на ферме прошло очень быстро, и я должен был возвращаться в Окланд, потому что начинались занятия в школе. Там я тоже зарабатывал свои карманные деньги сам, чтобы купить учебники, и время от времени джинсы или рубашку. И я сэкономил столько, что мог съездить к матери.
|
| |
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 17:33 | Сообщение # 5 |
Москва
Российская Федерация | Глава 5.
Поездка в Индиану
Моя мать постоянно спрашивала, когда же я приеду к ней в Гэри, и я наконец собрал деньги на поездку.
Я был сторицей вознагражден за это путешествие в автобусе по ухабистым, узким, усеянным выбоинами хайвеям, потому что я увидел столько интересного по дороге. Никогда не забуду, как я в первый раз увидел индейцев, когда автобус остановился на маленькой заправке посреди пустыни, недалеко от Большого каньона.
Гэри был не таким, как я ожидал. Город был грязным и маленьким, а я-то думал, что это будет что-то грандиозное, потому что Вильям Маршалл(William Marshall), актер Джеймс Эдвардс(James Edwards) и пара известных боксеров происходили отсюда. Охотнее всего я бы сел обратно в автобус и уехал домой. Потом я все же обрадовался, когда увидел, что моя тетка и мама пришли встретить меня не вокзал.
«Я так рада тебя видеть, Джо!»,закричала мама и крепко обняла меня. Она и тетя чуть было не задушили меня своими поцелуями, и я старался не показывать своего смущения. Хотя я понимал, что она очень рада и не может сдержать своих чувств, но когда она пошла ловить такси, вздохнул с облегчением.
Пока мы ехали по городу, я снова думал, какой же он уродливый, и хотя я был рад видеть маму, я хотел снова оказаться в Окланде.
Наконец мы приехали в поселок, где моя мама жила в большом доме у семьи своего брата. Едва мы пришли, как все подбежали ко мне. Девочки, которым я очевидно сразу понравился, хихикая, обступили меня, в то время как парни держались скорее сдержанно и осторожно меня рассматривали.
Мама приготовила в мою честь маленький праздничный ужин. Сейчас это называют Soul food, а тогда это было просто барбекю, горох, овощи, горячий кукурузный хлеб, мой любимый пирог и сладкий картофель. Я так наелся, что едва мог двигаться. Все с улыбкой смотрели на меня, когда я с трудом поднялся из-за стола. Потом мы включили музыку и танцевали в честь сегодняшнего праздника.
Прошло какое-то время, прежде чем другие ребята стали мне доверять, но когда-то все должны были понять, что со мной проблем не будет. Я просто хотел хорошо провести здесь время. Когда я рассказывал им о школах, где я учился, или о моей работе не ферме в Бейкерфилде, они с любопытством слушали меня, потому что многие из низ знали только работу на литейном заводе. Моя жизнь в Калифорнии очаровала их.
Со временем я привык к Индиане и стал спрашивать себя, как бы тут было осенью в школе. Пока мама не нашла собственное жилье, мы жили с дядей, тетей и их детьми. Потом мама, я и отчим переехали на 10 миль отсюда, поближе к фабрикам Восточного Чикаго.
Теперь в школьные каникулы я всегда ездил на автобусе к Попсу. Я все время путешествовал туда-сюда между матерью и отцом и пытался сделать обоих счастливыми. Я казался себе мячиком для пинг-понга.
Мне непременно хотелось добиться чего-то в жизни. Сейчас работа в сфере развлечений не кажется чем-то особенным для молодого чернокожего, а тогда недавно прошло эпоха немых фильмов и черных актеров было очень немного. Но я постоянно ходил в кино, смотрел все новые фильмы и мечтал сыграть в них. Когда-нибудь я тоже буду на самой вершине, пообещал я себе.
Немного погодя я снова вернулся в Окланд. Теперь Попс каждую среду вечером водил меня на бокс. Мне нравилось смотреть на это, все казалось таким настоящим.
Я решил научиться боксировать и начал посещать один популярный в нашем городе зал. Часами я бил грушу и тренировался со скакалкой, чтобы стать быстрее. Или мой тренер приказывал мне лечь на спину и бросал мне на живот набивной мяч, чтобы пресс стал сильнее. Еще он учил меня уклоняться от ударов так, чтобы меня нельзя было нокаутировать.
Мой тренер внимательно следил за мной. Однажды я тренировался с грушей, он подошел и сказал: «Джо, ты теперь достаточно хорош. Сейчас ты выйдешь на ринг, и мы посмотрим, как ты поведешь себя там».
Я считал, что все в порядке, по крайней мере до боя, когда я впервые увидел своего соперника. «Этот парень слишком здоровый», пожаловался я.
«Ты же будешь на ринге всего 2 раунда, кроме того на тебе будет шлем», успокоил он меня.
Ну ладно, подумал я, попробую. Я был намного меньше его, но быстрее. Так что я перелез через канаты и встал в свой угол. У меня дрожали коленки. Этот тип был похож на волка, готового в любой момент наброситься не меня.
Когда прозвучал гонг, я «протанцевал» пару кругов по рингу. Противник замахнулся, и я уклонился. Он снова попытался влепить мне хук слева. Я «нырнул» и подумал про себя: «Ну, это не так уж плохо».
Я высоко подпрыгнул и ударил его левой прямо в область сердца. Он попытался дотянуться до меня правой, но я отклонился и нанес ему 4 удара подряд прямо над линией пояса. Он застонал.
Пока я обрабатывал его физиономию, он ухитрился врезать мне по уху. Я зашатался, оглушенный, но гонг спас меня. Да, это был подлый противник. Если тебя бьют с такой силой, голова почти отлетает. Мне было слишком дорого мое здоровье, чтобы позволить так издеваться над собой.
«Я не пойду на следующий раунд», сказал я своему тренеру, он стоял внизу и смотрел оттуда на меня.
«Джо, ты не можешь сейчас уйти. Давай, добей его!», приказал он мне.
Прозвучал сигнал к началу следующего раунда. Я боксировал так, как будто я боролся с целой бандой, и так сильно ударил моего соперника в подбородок, что он задрожал всем телом. А когда я добавил ему справа, он упал как подкошенный.
Рефери держал у него под носом бутылочку, и только через несколько секунд парень смог двинуть головой, и затем рукой. Когда он согнул ногу в колене, мы поняли, что с ним все нормально. Я сошел с ринга, и пока я шел в раздевалку, вся публика орала «Джо, ты станешь великим боксером!»
С этого момента мне было безразлично, насколько силен мой противник. Я ежедневно тренировался, чтобы стать лучше, и следил, чтобы мне не сломали нос или челюсть, я охотно раздавал удары, но не любил, когда бьют меня самого (известные боксеры, как Джордж Форман, Мохаммед Али и Майк Тайсон такие же). Я участвовал во многих состязаниях любителей и выиграл их все, большинство нокаутом и пару раз по очкам. Все шло к тому, что я стану профессионалом.
Но потом был бой, который я никогда не забуду. После 4 раундов у меня отекли оба глаза, под одним была рваная рана, нос был разбит, изо рта шла кровь. Мой соперник был намного опытнее меня. Конечно, я умел постоять за себя, но я не собирался мириться с такими ранениями. Я пошел к своему тренеру и робко сообщил ему, что бокс – это не совсем то, что мне нужно.
Возможно, я и стал бы чемпионом. Но некоторые мои друзья умерли на ринге, у других появились серьезные проблемы со здоровьем и психикой. Я больше никогда не принимал участия в боях.
Примерно через 2 года я снова вернулся в Восточный Чикаго. Меня тепло встретили, но не с таким ликованием, как в 1 раз. Иногда я писал отцу, через некоторое время он был у нас в гостях. Он недолго пробыл у нас и потом уехал в Аризону. Я терпеть не мог, что мои родители живут раздельно, но ничего не мог с этим поделать.
Когда я закончил школу, я прежде всего нашел работу – надо было зарабатывать на жизнь. Я все еще мечтал о шоу-бизнесе, но сначала я должен был подумать, как я этого добьюсь. Несмотря на мою молодость и то, что я был очень худой, я получил работу на железной дороге. Когда перекладывают железнодорожные шпалы, для этого требуется 20 сильных мужчин с тяжелыми железными клещами. Мы работали целый день под палящим солнцем, вытаскивали старые шпалы и клали новые, сопровождаемые ритмичным стуком молотков 2их мужчин, забивающих в шпалы гвозди.
Мы перекладывали около мили шпал в день. Я весил 140 фунтов(54кг!!) и никак не мог поправиться, потому что слишком много потел. Я был одна кожа до кости. Иногда мой молоток срывался с ручки и падал кому-нибудь на голову. Мне повезло, что я ничего себе не повредил. Сейчас эту работу выполняют машины.
В конце концов отчим помог мне устроиться на завод, и меня научили управлять краном. Я немного поработал на кране, а потом мне предложили работу в литейном цеху. Там у меня сначала была самая худшая работа: я должен был работать пневматическим молотком в доменной печи. Наш начальник сказал мне, я должен взять деревянную табуретку и идти в печь. Они вытащили сталь и охлаждали печь целые сутки, прежде чем несколько команд, по 4 человека каждая, должны были идти внутрь.
Мы должны были надевать ботинки на толстой подошве, чтобы передвигаться по массивным деревянным настилам. На полу в печи стоять было невозможно, он был добела раскаленный. Нашей задачей было пневматическим молотком убирать грязь и шлак от стали, который налип на каменные стены, и отскребать остатки стали с пола, чтобы можно было заменить сломанные камни.
Было жарко как в аду. Никто не мог продержаться там дольше 10 минут, даже если был очень выносливым. Более слабые мужчины должны были сразу же выходить. Я зашел внутрь и поставил на пол свою табуретку, которая сразу же воспламенилась, и встал на нее. Потом я поднял свой молоток на уровень пояса и начал чистить стены.
Когда я вышел оттуда, я был весь в черной жирной саже. Мои глаза болели как обожженные, когда я снял защитные очки и маску. Нам дали попить, и некоторые упали в обморок.
Потом меня повысили, и я должен был работать в дымоходе, но это было не намного легче. Я должен был залезать в дыру, которая вела в подземный туннель, он доходил до пола доменной печи. Туннель был всего 3 фута в диаметре, ровно настолько широк, чтобы там можно было пролезть. Уже через несколько метров я был покрыт толстым слоем пыли. К тому же я должен был очень медленно и осторожно передвигаться в этой ужасной жаре, чтобы не прислониться к стенкам, иначе я получил бы тяжелые ожоги.
У меня были с собой ведро и веревка, и т.к. пыль, которую я собирал в ведро, была ядовитой, я все это время задерживал дыхание. Только когда другие вытягивали меня за веревку наружу, я снова мог дышать. В нашей команде было 10 человек. Начальник следил, чтобы каждый выходил с полным ведром. От этой работы люди тоже падали без чувств. Я ни разу не упал в обморок, но зато от жары у меня начались ужасные головные боли.
Мой опыт работы на литейном заводе ясно дал мне понять, что я должен заняться чем-то другим. Когда в конце рабочего дня я стоял под душем, я все чаще думал о карьере в шоу-бизнесе. Но я не мог просто так уволиться, потому что у меня не было другой возможности зарабатывать на жизнь. Кроме того, я хотел жениться. Была одна молодая дама, в которую я был влюблен. По крайней мере я так думал. Джозефин(Josephine) и я дали друг другу слово, и мы были вместе 3 года. К сожалению, она не была верна мне, и у нас постоянно были трения на этой почве. Через 3 года мы расстались и каждый пошел своей дорогой. Несколько лет назад я узнал, что она умерла.
|
| |
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 17:34 | Сообщение # 6 |
Москва
Российская Федерация | Глава 6.
Моя девушка
Прошел год. Я достаточно скопил, чтобы купить мою первую машину, темно-коричневый 55й бьюик. Я казался себе королем, ведь я мог прокатиться с девушкой на моей собственной машине! Моим лучшим другом был мой сводный брат. Мы помогали друг другу и делали все сообща.
Он называл меня Джек или Джо Джек. Он тоже вырос в Арканзасе, но не в той части, что я, и он был хорошим охотником, поэтому мы решили вместе поохотиться в лесах Арканзаса. Кое-где лес был такой густой, что даже в полдень там было темно. Тут наверняка водились пантеры, о которых я столько слышал. Я очень хотел подстрелить одну, т.ч мы купили 22ю винтовку и боеприпасы.
Как-то я сидел у окна и мечтал о нашей поездке на охоту, и тут я увидел на другой стороне улицы стройную девушку с удивительно красивыми чертами лица, она ехала на велосипеде вдоль тротуара. Ее кожа было желтовато-коричневой, как самый сладкий мед. Это был самый красивый оттенок, который я когда-либо видел у девушки.
Она доехала до конца улицы, потом остановилась, оглянулась и снова поехала назад. Когда она проезжала мимо моего дома, она подняла глаза и посмотрела на меня. После этого она нерешительно остановилась в конце квартала, похоже, она обдумывала, не проехать ли ей еще раз, чтобы дать мне возможность с ней заговорить. Наконец она решилась на это и остановилась точно напротив моего дома на другой стороне улицы. «Привет!», крикнул я.
И она на самом деле отозвалась и перешла через улицу, чтобы поговорить со мной. Я спросил, как ее зовут и где она живет. Ее звали Кэтрин Скруз и она гостила у своей матери, которая жила в соседнем квартале, а то, что я никогда раньше ее не видел, так это потому, что постоянно она жила в доме своей мачехи в Индиана Харбор(Indiana Harbor), за 10 миль отсюда. Она показалась мне такой кроткой и милой, что я непременно захотел узнать ее получше. Так что я пригласил Кэтрин подняться наверх, чтобы моя мама, братья и сестра Лула познакомились с ней. Она охотно согласилась. К моему удивлению, Лула уже знала ее в лицо, и Кэтрин ей сразу понравилась.
Ну если уж моя сестра к ней привязалась, я на верном пути. Я возил ее в кино на своей машине, и мы подружились.
Я разузнал, что у нее есть младшая сестра. Она была полнее, и лицо у нее было более округлым. Она хорошо училась в школе, играла в баскетбол, и даже пыталась играть в футбол. Это была сильная девушка, она могла бороться. Через некоторое время я познакомил ее с моим сводным братом. Мы везде ходили вместе, и конечно мой сводный брат влюбился в младшую сестру Кэтрин, которую все звали просто Кейт.
Мать Кейт была замужем во 2й раз. Так же как мои родители и вообще-то все родители тогда, ее тоже были очень строгими. У отчима Кейт это означало, что он запросто может начать стрелять, если я поссорюсь с ним из-за нее. Несмотря на это, я почаще хотел быть вместе с моей новой подругой, и я решил познакомиться с ее семьей, включая отчима.
Кейт было такая застенчивая, что никогда не смотрела мне в глаза. Когда я разговаривал с ней, она всегда отводила взгляд в сторону, и поглядывала на меня тайком, когда думала, что я не замечу. Однажды, когда мы с Кейт гуляли, я сказал ей: «Я приду к вам в гости, потому что хочу познакомиться с твоими родителями».
«Не надо. Ты не понимаешь», испуганно пробормотала она.
К тому времени у моего сводного брата и ее младшей сестры все было довольно серьезно. Я видел, как они, обнявшись, идут по улице или гуляют в парке. Но Кейт не хотела со мной гулять. Она не выносила быть выставленной на всеобщее обозрение.
Когда в она в 1 раз согласилась со мной прогуляться, она все время смотрела на меня со страхом, чтобы выяснить, заметил ли я, что она хромает. Разумеется, я заметил, но мне вообще-то это было безразлично. Я спросил ее, что же с ней случилось, и она объяснила, что в детстве болела полиомиелитом (Тараборелли пишет, что именно от этого умерла сестра Джо, Верна Мэй)и ее много раз оперировали, чтобы она могла лучше ходить. Кэтрин так хорошо могла выразить свои мысли. И она было хорошим другом, который всегда меня поддерживал.
Я ничего не боялся и был довольно бесшабашным. Кейт была полной противоположность мне, и ей нужен был кто-нибудь, кто бы ее защищал. Как-то вечером она пригласила меня на вечеринку. Я надел свой лучший костюм и галстук, и отправился туда.
Когда я вошел, вечеринка была в самом разгаре, и все танцевали. Кейт сидела сзади за столиком и ждала меня. Другие девушки оставили своих партнеров на танцполе и собрались вокруг меня. Наверно, подумали, что я кинозвезда или что-то в этом роде, потому что я был так хорошо одет. Я увидел, что Кейт печально опустила голову, потому что они все увивались вокруг меня, но когда она заметила, что эти девушки меня не интересуют, и я иду прямо к ней, снова улыбнулась. И ребята, которые думали, что я хочу отбить у них подружек, снова успокоились. Я помог ей встать, и мы танцевали медленный танец. Вдруг я почувствовал, что Кейт дрожит всем телом.
«Ты чего так дрожишь?», спросил я.
«Прости, я так нервничаю», ответила она так тихо, что я едва ее понял.
«Почему?»
«Потому что они все за нами наблюдают».
Я обернулся, и моему изумлению увидел, что никто кроме нас не танцует, и все нас внимательно рассматривают. Но меня это не волновало. Я притянул Кейт поближе к себе, и мы продолжили танцевать.
Она рассказала мне, что из-за детского паралича ей долго пришлось носить на ноге шину, и поэтому нога больше не выросла. Мне было все равно, что другие думали о ней из-за этого. Я знал, что она сильная, и я любил ее.
Около полуночи я отвез Кейт домой и проводил ее до дверей. Она стояла там и смотрела на меня, как будто думала, что я зайду вместе с ней.
«Прости, но я должна идти», сказала она.
«Окей, позвони мне утром», ответил я.
По дороге домой я не мог выбросить ее из головы: как она выглядела, как говорила, даже как она дрожала. И как терпеливо она сидела там и ждала меня. Я всю ночь не спал и думал о Кэтрин. Предвкушение радости от нашей давно запланированной охоты, которая недавно так меня занимала, было вытеснено мыслями о Кейт.
Наконец наступило утро. Мама и отчим уже были на ногах, когда в 8 утра зазвонил телефон рядом с моей кроватью. Это была Кейт, она спрашивала, хорошо ли я спал.
«Я не мог заснуть», ответил я.
«Джо, я тоже не могла заснуть »
«Почему?»
«Я все время думала о вечеринке, и о том, как мы танцевали. Я просто лежала в кровати и думала об этом. И еще я написала тебе письмо», добавила она.
«Но ты живешь в соседнем квартале, мы можем встретиться и поговорить», ответил я.
«Я лучше напишу то, что не решаюсь сказать»
«И где письмо?»
«Я принесу его тебе и положу на крыльцо»
«Окей»
Я стоял на ступеньках перед входной дверью, когда Кэтрин вихрем подкатила на своем велосипеде и передала мне письмо. Когда я снова вошел, моя сестра улыбалась.
«Девочка что надо, да? Она тебе нравиться?», спросила она.
«Да, очень», признался я.
Оставшись один в комнате, я вскрыл конверт. Кэтрин писала мне, как сильно она меня любит. И она призналась, что есть еще один парень, которому она нравиться. Т.к. она назвала его имя, я поспрашивал людей, которые знали Кейт, о ее поклоннике. Мне сказали, он знает ее со школы – они ходили под ручку, целовались и обнимались. Он был рядом с ней уже 5 лет и очень любил ее. После этого я более чем когда-либо был полон решимости, завоевать Кэтрин.
Она пришла ко мне через некоторое время и сказала:
«Я рассказывала тебе о моем друге. Мы расстались»
«Что?», воскликнул я, при этом пытаясь скрыть свою радость.
«Я рассказала ему, как много ты для меня значишь. И что я люблю тебя».
Потом она постоянно мне писала, я сам просил ее об этом. «Напиши мне еще одно любовное письмо». Я любил ее письма, в них так ясно отражались ее чувства. Она правда очень меня любила. И я знал: если тебя любит такая девушка, к этому нельзя относиться легкомысленно.
К тому времени мы постоянно были вместе. Другие девушки, конечно, пытались сблизиться со мной, но они меня больше не интересовали. Я чувствовал, что Кэтрин – та женщина, на которой я хочу жениться.
И однажды я собрал все свое мужество и пошел знакомиться с ее родителями. Лысый мужчина открыл мне дверь. Его голос был подобен иерихонской трубе, и он поздоровался со мной таким тоном, будто хотел прогнать меня со своей веранды.
Позади него стояла дама слегка за 40, мать Кэтрин. «Вы, должно быть, Джо!», воскликнула она. «Ну же, проходите!».
Значит, мужчина с таким зычным голосом, который преградил мне дорогу – отчим Кэтрин. Он не сдвинулся с места. Инстинктивно я шагнул вперед, и я очень удивился, когда он без возражений отступил в сторону и пропустил меня. Но он не спускал с меня глаз, и т.к. я слышал, что он может выстрелить в того, кто ему не понравиться, я тоже был начеку.
«Я хотел бы поговорить с Вами о Вашей дочери» ,объявил я.
«О какой дочери?», проорал он, как будто не знал, с которой из сестер я дружу. Но, по крайней мере, он начал со мной общаться, и когда он рассказал, что собирается охотиться на кроликов, он по-настоящему оживился. Я вздохнул с облегчением – у нас есть хотя бы один общий интерес.
«Мой сводный брат и я как раз собираемся идти на кабана. И пантеру я тоже хотел бы подстрелить», рассказал я.
«Да, и с чем же вы пойдете на такого крупного зверя?», спросил он.
«У нас есть 22я винтовка с оптическим прицелом»
«Вы оба чокнутые», ответил он.
«Что Вы имеете в виду?»
«С таким легким оружием не охотятся на такую дичь. Нужен по меньшей мере тяжелый винчестер»
«Я хороший стрелок. Если я попаду в голову, я завалю его»
«А если промажешь?», ответил он.
«Я еще ни разу не промахивался», сказал я гордо.
«Но кабан не убежит, если ты промахнешься. Он бросится прямо на тебя. Тебе нужно еще какое-нибудь оружие».
«У меня есть»
«И какое же?»
«Пистолет»
«Ты собираешься на охоту с пистолетом?!»
«Да, сэр. Мы купили пистолеты и патроны».
Я, наверно, показался ему ненормальным, но он все же предложил мне кофе и улыбнулся, когда я его заверил, что я как-нибудь в следующий раз с удовольствием сходил бы на охоту с ним.
Мама Кейт была более дружелюбной. Она приготовила нам поесть и даже сделала запеканку из сладкого картофеля. Это она большей частью поддерживала разговор, в то время как отчим внимательно меня рассматривал, как будто прикидывал, что бы еще такое у меня спросить. Я все время с ужасом думал, что у него наверняка много ружей, и он в любой момент может достать одно из них.
Кейт я еще не видел, но она наблюдала за нами из соседней комнаты, и когда она заметила, что ее родители начинают меня признавать, осмелилась выйти.
«Иди сюда! Твой приятель хочет тебя видеть», прогремел голос ее отчима. Кэтрин послушно села за стол и сложила руки на коленях. Она опустила глаза, но время от времени бросала на меня взгляды, полные любви. Т.к. ее отчим наблюдал за мной, от него это не укрылось.
«Хм, Мэтт(Matt), девочка влюблена», заметил он своей жене.(Он звал жену Мэтт). «Она ведет себя совсем не так, как обычно. Я наблюдаю за ней некоторое время, и она уже не такая как раньше. Тебе ясно, Мэтт, что эта девочка влюблена?»
«Мэтт», конечно, тоже это заметила, но она как-то замяла эту тему, чтобы ее муж не вышел из себя. Я подумал, что сейчас точно подходящий момент, чтобы признаться родителям во всем – ну, почти во всем, и я рассказал им, что у нас с Кэтрин много общего, и что мне очень нравиться их дочь. Я не стал умалчивать, что мои родители разведены, и о том, как я вырос.
Позднее к нашему разговору присоединилась сестра Кейт, мы общались, потом отчиму пришла идея сыграть в шашки. Я никогда не играл в шашки, и он был вне себя от радости, что легко меня обыграет. Все же мне пришлось прерваться – я должен был приготовиться к работе. Когда я стал прощаться и назвал эту причину, отчим Кейт сказал:
«Что?! У тебя есть работа?»
«Да, сэр. Я работаю в литейном цеху», ответил я.
«Вот как? Я работаю напротив, и если память мне не изменяет, я тебя там уже пару раз видел. Я же знал, что твое лицо мне откуда-то знакомо. Заходи как-нибудь, я буду рад если ты нас посетишь», объявил он и дружески похлопал меня по плечу.
Я возвращался домой с легким сердцем. Наконец-то мне не нужно было бояться, что я не понравлюсь семье Кейт.
Дома все уже меня ждали, но я сразу пошел в свою комнату. Он Лулы я не смог так легко отделаться. Она пошла за мной и сказала:
«Ну, теперь ты непременно женишься», сказала она.
«Не сразу. Я должен еще раз все серьезно обдумать и взвесить все за и против».
С такими важными вещами я никогда не торопился.
У моего сводного брата, который был серьезно влюблен в сестру Кэтрин, не возникло потом никаких проблем с ее отчимом, потому что я проторил ему дорожку. А со мной отчим был таким замкнутым, потому что Кейт было его любимицей. И это не удивительно. Кейт была полная противоположность своей сестре. Она никогда не противоречила и делала все, что требовали ее родители. Она была такая милая и нежная, что мне ничего другого не оставалось, как влюбиться в нее.
|
| |
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 17:35 | Сообщение # 7 |
Москва
Российская Федерация | Глава 7.
Женитьба и дети
Как-то осенним вечером мы совершали прогулку на машине. Мне так много хотелось сказать,но я не знал с чего начать, поэтому был не слишком разговорчив, только время от времени бросал на сидевшую рядом со мной Кейт восхищенные взгляды. У нее в волосах был душистый белый цветок, который чудесно оттенял ее волнистые черные волосы. Кейт была в белом брючном костюме, ее золотые сережки сверкали в лунном свете. Какое-то время мы просто ехали вперед по дороге, потом я нашел тихое местечко под деревьями и остановился. Вдали закричала сова, я посчитал это хорошим знаком.
«Это лето вместе с тобой было так прекрасно, Кейт ». Мы разговаривали, но время пролетало слишком быстро, и как-то вдруг сразу наступила полночь. «Будет лучше, если я сейчас отвезу тебя домой, Кейт». Она огорченно кивнула и опустила глаза. Мы оба не хотели, чтобы этот вечер закончился.
Я наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, но затем становился.«Кэтрин»,сказал я серьезным тоном. Она взглянула на меня, и я продолжил: «Ты выйдешь за меня замуж?»
Кейт начала дрожать, как в тот день, когда я впервые танцевал с ней. Я нежно поцеловал ее в губы и держал в своих объятиях, пока дрожь не прошла.
«Да? Ты выйдешь за меня?», спросил я еще раз.
«Да», едва слышно ответила Кэтрин.
Я любовался ее лицом, ее золотистой кожей и нежными карими глазами, в которых играл лунный свет, и чувствовал себя самым счастливым мужчиной на свете. Я женюсь на женщине, о которой мечтал все лето. Я был уверен, что Кейт станет мне хорошей женой и у нас будет прекрасная семья.
В ноябре 1949 года мы отпраздновали свадьбу в узком кругу. Присутствовали только члены семьи, но меня это устраивало. Все равно меня интересовала только Кэтрин.
Вскоре мы ожидали нашего первого ребенка, и я собирался покупать дом. К сожалению, мы могли позволить себе самые маленькие дома в Гэри, но т.к. я хотел иметь только 2их детей, я полагал, что места всем хватит. Мы сложили вместе мои сбережения и деньги отчима Кейт и внесли 1й взнос за дом на Джексон-стрит, и затем купили за 1 раз все, что нам было необходимо в 1ю очередь: холодильник, плиту и кровать.
Кэтрин постоянно хотела готовить для меня мои любимые блюда. Она очень хорошо готовила, причем все время старалась научиться чему-то новому. Приготовленное ей мясо таяло во рту, и все блюда были изысканно приправлены. Когда я вечером приходил с работы, еда уже ждала меня на столе. Кейт наполняла мою тарелку, ставила ее на чистую скатерть, а сама снова отходила к плите, потому что хотела посмотреть, нравиться ли мне.
«Кейт, проходи, присядь», просил я ее.
«Все в порядке, Джо. Я лучше побуду тут», отвечала она.
Мне пришлось долго ее уговаривать, прежде чем она наконец села за стол, чтобы тоже что-нибудь съесть. Она действитетьно была очень стеснительной. Но я скажу вам, что через несколько лет она стала , бесспорно ,лучшей поварихой в городе. Ни в одном ресторане мира я не ел так, как дома, у Кэтрин. И она поддерживает дома безупречный порядок.Она ничего не упускает. Я так горжусь своей женой.
Когда Кэтрин рожала нашего первенца, она страдала в течение 2х долгих, мучительных ночей, и врач, моя тетя и мама Кейт помогали ей при родах.(Раньше в Южных штатах черных не брали в больницы). Я ждал снаружи и то и дело подсматривал в окно. Наконец родился наш первый ребенок, девочка. Я был ужасно счастлив и горд, все-таки я в 1й раз стал отцом.
Сначала я хотел мальчика, но Морин(Maureen), которую мы позднее прозвали Ребби(Rebbie) оказалась такой яркой личностью, что я сразу влюбился в нее. Она была довольно темпераментна для такой крохи.Она кричала так громко, что было слышно во всем доме! В то же время моя дочь помогла мне осознать всю степень моей ответственности. Я решил получить на моем заводе работу с большей зарплатой, чтобы я мог заботиться о ней и Кэтрин.
Тем временем мы все-таки собрались на охоту. Оба мои сводных брата и я с нетерпением ожидали этого уже несколько месяцев. Я поэхал из Гэри в Арканзас, мы переночевали там под открытым небом. На следующее утро мы натянули сапоги, собрали снаряжение и отправились в путь. Я еще никогда не заходил так далеко в лес, но мой сводный брат был опытным траппером. Мы устроили привал возле широкой реки. Здесь лежала лодка, она принадлежала другу моего брата.
«Знаете что? Давайте поставим наши удочки здесь, а сами проплывем немного вниз по реке. Когда вернемся, у нас уже будет рыба», предложил он. Я распаковал удочки и вынужден был констатировать, что мы забыли самое главное – приманку. Но мой сводный брат нашел выход. «Слушай, Джо», сказал он, «возьми ружье и подстрели птицу. Мы бы тогда взяли мясо для наживки.Я на лодке выплыву на середину реки. А ты застрелишь птицу вон на том дереве на берегу, и когда она упадет в воду, я ее достану».
Мой любимый сводный брат вошел в лодку. Когда он догреб до середины, он крикнул: «Видишь птицу вон там на дереве?»
«Конечно»,ответил я.
Мой младший сводный брат остался на берегу ниже по течению, лодка находилась слева от меня. Птица чирикала на елке справа. Я прицелился в сердце и нажал на курок.Бум!!
Пуля прошла сквозь птицу и с глухим треском отскочила от ствола дерева. «Оой, я ранен!», закричал мой сводный брат.
Все происходило как в замедленной съемке. Я видел как мой лучший друг свалился в реку, и не мог поверить своим глазам. Я прыгнул в воду, и хотя он был намного больше и тяжелее меня, я был так возбужден, в моей крови было столько адреналина, что мне удалось с братом на руках выкарабкаться на берег. Там я осторожно положил его на траву.
Он был ранен в голову. Осколок пули попал ему в глаз. У меня от страха и волнения дрожали колени, когда мы несли его в машину. Его кровь залила мою рубашку, и он все время кричал, как будто вот-вот умрет.
В больнице я объяснил сестрам и врачам, что я по неосторожности ранил моего брата, но они не захотели ему помочь(Такое случалось в 40е годы, если ты был черным). Наоборот, они хотели как можно скорее от нас избавиться, и мне стало ясно, что настаивать не имеет смысла. Наплевать,насколько тяжело ранен мой брат, они его не примут.
Я должен был быстро что-нибудь придумать, иначе он истек бы кровью. Тут я вспомнил о богатой белой даме, жившей недалеко от больницы (помните еще о дочери плантатора?). Она была в родстве с моей матерью и давно знала нашу семью, хотя до сих пор и не признавала, что она связана с чернокожими родственными узами.
Но она было моей последней надеждой. Я быстро обменялся с моим младшим сводным братом рубашками, прыгнул в машину и в клубах пыли умчался с больничной парковки. Перед воротами к дому старой дамы я остановился, подбежал к двери и позвонил. Для меня прошла целая вечность, прежде чем она открыла. Торопясь, я рассказал ей, в чем дело. Она молча выслушала. «Идем», сказала она потом.Я рывком распахнул перед ней дверь, когда она, опираясь на палку, подковыляла к моей машине.
Когда она увидела моего раненого брата на грязной парковке перед приемным покоем, она, высоко подняв голову, вместе со мной промаршировала прямо в больницу. Она знала всех служащих по именам, они же были соседями, и она заявила им, что она должны принять моего сводного брата, потому что он из ее семьи. «А Джо – мой племянник», сказала она.
Врачи сразу стали намного дружелюбнее и внимательнее, и обещали сделать все, что смогут.
Пока врач заботился о моем брате и зашивал рану, он объябнил мне, что глаз спасти не удасться. «Но мы можем поставить ему стеклянный, такой глаз даже будет двигаться, если он повернет голову», сказал он, наверно чтобы меня приободрить.
3 недели спустя они вставили стеклянный глаз.Т.к. мышцы века были повреждены, он наполовину свисал вниз, и было видно что он не настоящий. Выглядело все же получше, чем пустая глазница.
Мой отчим и мать моего сводного брата были в ярости, потому что я был причиной этого несчастья, и хотя я оплатил все больничные счета, они вели себя так, как будто это был не несчастный случай, а я намеренно это сделал. Несмотря на все это, я хотел и дальше заботиться о моем сводном брате, в конце концов он был моим другом. И с его подружкой я общался каждый день, ведь она сестра моей жены. Все же наши отношения разладились. Мы не ссорились, но и не были так дружны, как раньше.
Потом он женился на сестре моей жены и стал моим свояком. Я надеялся, что это что-нибудь изменит, я ведь сделал все, чтобы помочь ему в этом горе. Я даже оплатил очень дорогой стеклянный глаз, и извинился тоже. Но все это не помогло.
Кейт снова была беременна. Наш 2й ребенок должен был появиться на свет в больнице, и когда у Кейт начались схватки, мне прислось принять нелегкое решение. Если я возьму целый день неоплачиваемого отпуска, мне не хватит денег на ипотеку, не говоря уже о пеленках и лекарствах для Кейт и детей. Поэтому я пошел на работу, а к ней в больницу послал вместо себя моих маму и сестру. В первый же перерыв я побежал туда и с облегчением узнал, что вторые роды были не такие тяжелые и длились не так долго. Малыш, наш первый мальчик, был здоров и появился на свет как раз в день рождения моей жены.
Я поехал в больницу сразу после смены. Мы назвали ребенка Зигмунд Эско(Sigmund Esco). Попс, который позже приезжал из Окланда нас навестить, называл его просто «Jackson boy» , и из этого с течением времени получилосьДжеки(Jackie). Наконец-то у меня был сын, о котором я всегда мечтал, и теперь, по моим представлениям, наша семья была безупречна. «У нас есть мальчик и девочка, теперь мы настоящая семья», говорил я Кэтрин.
Но не прошло и года, как моя жена снова забеременела. А чего еще можно было ожидать от мужчины вроде меня? У нас снова родился мальчик, Ториано(Toriano), которого мы позднее прозвали Тито(Tito).
Но теперь я действительно должен был зарабатывать деньги, ведь нам требовалось намного больше молока и овощей. И еще я последовал примеру моих родителей и стал ежедневно выдавать детям по ложке рыбьего жира. Они корчили при этом такие рожи, что мы не могли удержаться от смеха.
На сталилитейном заводе меня наконец назначили крановщиком. Работа мне нравилась, и я старался делать ее как можно лучше, но условия оставались тяжелыми, потому что людей постоянно увольняли, и я тоже очень боялся увольнения.
Я все время искал побочные заработки, ведь я должен был кормить свою семью.Благодаря этому обстоятельству я понял, что я обязан дать детям возможность получить надлежащее образование, чтобы в будущем им не пришлось работать так тяжело, как мне.
Т.к. я все еще верил, что смогу сделать карьеру в шоу-бизнесе, я каждую свободную минуту пел и упражнялся в игре на гитаре. Когда я сидел в своем кране, я сочинял песни, потому что я хотел создат квартет. Иногда я так уставал, что чуть не отключался во время работы, но желание когда-нибудь выступать на сцене помогало мне не засыпать.
Пение давалось мне легко, отец научил меня этому, когда я был еще мальчиком, но играть на инструменте было не так просто. К счастью, чем дольше мы тренировались, тем лучше становилась наша группа, которую мы назвали «The Falcons». Через пару месяцев мы впервые выступили на вечеринке, и после этого группу так полюбили, что нас приглашали играть на всех праздниках в Гэри. К тому же мы теперь могли заработать несколько долларов, выступая в ночных клубах.
Примерно в это время я написал песню «Tutti Frutti». Вскоре после этого Литл Ричард написал свой знаменитый хит с таким же названием (Конечно, я мог бы сейчас утверждать,что он украл его у меня, но я не буду этого делать, потому что за это время мы с ним стали хорошими друзьями. Кроме того, у него золотое сердце и он помогает другим артистам чем только может).
Через некоторое время Кэтрин снова ждала ребенка. Ее лечащий врач пытался уговорить ее сделат аборт, но для нас это было исключено, для нас семья имела очень большое значение. Так что на свет появился еще один малыш, как раз когда я работал в ночную смену. «Джо, у тебя снова мальчик!», крикнул мне мой начальник.
Я обрадовался и сразу побежал в больницу. Мать и ребенок чувствовали себя хорошо.Джермейн ЛаХуан(Jermaine LaJuane) лежал на руках у Кэтрин и размахивал своими крохотными кулачками. «Ух ты!», удивился я, «сильный как маленький Кинг-конг». Но я должен признаться, что после рождения Джермейна я должен был работать как одержимый, чтобы кормить семью, которая становилась все больще и больше. Слава Богу, здоровье меня не подвело и я ни разу не был серьезно болен. Некоторые мои коллеги умерли на этой тяжелой работе от рака и других болезней.
Однажды Джермейн почувствовал себя очень прохо, и нам пришлось отвести его в больницу. Доктор сказал, что у него нефрит. Кэтрин и я не имели ни малейшего представления, что это такое, и он объяснил, что это болезнь почек, и к счастью , у младенцев она во многих случаях поддается лечению. Пока он не вылечиться, наш маленький Джермейн должен побыть в больнице. Мы посещали его так часто, как могли. Он всегда с нетерпением ждал нас, а когда мы должны были уходить, плакал так жалобно, что сестры не хотели нас отпускать. Он прыгал по своей кроватке вверх и вниз, хотел, чтобы мы забрали его с собой. Он пытался оттуда выкарабкаться, размахивал ручками, кричал и плакал.
Я пытался в его присутствии не дать ему заметить, как я переживаю из-за его страданий, но едва мы входили в лифт, у меня начинали течь слезы. Я должен был идти на работу и не мог постоянно быть с ним. Я все время вспоминал, как он, плача, стоит на своей кроватке…Моим единственным желанием было,чтобы он как можно скорее выздоровел.
Джермейн пробыл в больнице около 3х недель. Положение было очень серьезным. У большинства детей остается дефект после нефрита, и когда нам наконец разрешили забрать Джермейна домой, мы должны были следить, чтобы он побольше отдыхал и пил, чтобы промыть почки. Прошло несколько недель, прежде чем он полностью оправился и снова мог играть со своими братьями и сестрой. У него не осталось обложнений после болезни, и это было огромной радостью для Кэтрин и меня.
Теперь у нас была темпераментная девочка и трое непоседливых мальчишек. Ребби и Джеки записались на курсы танцев. Хотя ей было всего 5, у Ребби обнаружился многообещаущий талант и она победила в нескольких конкурсах.
Мы жили недалеко он бейсбольного поля, и я часто наблюдал, как соседские ребята тренируются там. Когда мои сыновья стали достаточно взрослыми, чтобы держать биту, не опрокидываясь, я отвел их туда. Так Джеки, Тито и Джермейн вступили в «Katz Kittens», команду, которую спонсировал мэр.
|
| |
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 17:40 | Сообщение # 8 |
Москва
Российская Федерация | Глава 8.
Начало
Джермейн и Тито были уже достаточно взрослыми, чтобы играть в бейсбол. Джеки, который был старше их, забивал бесчисленные home runs – он был невероятно способным спортсменом. Я так гордился им. А оба младших ловили все мячи, которые он бросал. Эти трое были лучшими игроками в команде. Примерно в то время я и узнал, что не только Ребби, но и наши сыновья умеют хорошо петь и танцевать.
Вскоре Кэтрин родила еще одну девочку. Она весила более 12 фунтов, наш самый большой новорожденный. Ее волосы отливали рыжим, и лицо выглядело как-то по-азиатски. Наверно, проявилась кровь наших индейских предков. Как бы то ни было, мы назвали ее Ла Тойя, потому что это звучало немного на восточный лад.
Младенцем она не требовала особого ухода, как и Ребби. Она была спокойным ребенком, много спала и кричала только если хотела есть. К сожалению, я не мог посвятить ей столько времини, сколько хотел, ведь я тогда работал днем и ночью.
Ла Тойя была застенчивой девочкой. Чем старше она становилась, тем больше замыкалась в себе. Охотнее всего она была с Кэтрин – постоянно цеплялась за мамину юбку. Хотя она и играла со своими братьями и сестрами, но она исчезала, как только к нам приходил кто-нибуди чужой.
Наша семья тем временем насчитывала уже 7 человек, и когда Кэтрин снова собралась в больницу рожать, я опять решил идти на работу, вместо того чтобы сопровождать ее. И так я пропустил рождение наших единственных близняшек.
Т.к. у моего отца была сестра-близнец, равно как и у матери Кэтрин, Марты(Martha), неудивительно, что Кэтрин тоже забеременела сразу двумя, но я все же был обеспокоен, когда пришло время родов: Марлон Дэвид (Marlon David) родился первым, и все вроде было нормально, но Брендон (Brandon) перевернулся с животе и застрял в родовых путях. Кэтрин была слишком измученной и усталой, чтобы протестовать, когда доктор вытаскивал его щипцами. Марлон был сильным, он громко кричал, а Брендон только тихо всхлипывал, когда наконец появился на свет. Уже через пару часов он умер. Меня глубоко огорчила его смерть, я даже сегодня не люблю говорить об этом.
Но я был благодарен, что Марлон остался жив. Он был не такой, как другие наши дети, и когда он был маленьким, часто играл один. С годами он все-таки раскрылся, и я радовался, когда видел, как хорошо он и его братья и сестры понимают друг друга.
Потом на свет появился Майкл Джозеф (Michael Joseph). Имя «Майкл» выбрала Кэтрин, а Джозефом мы его назвали в мою честь. Его длинные худые руки всегда напоминали Кэтрин моего отца. Когда Майкл был маленьким, он много спал, но как только просыпался, орал так, что слышно было во всем квартале. Уже тогда было ясно, что у него сильный голос!
Майкл постоянно делал какие-нибудь глупости. С него нельзя было спускать глаз ни на секунду, иначе он исчезал, и потом его находили под столом или кроватью. Мы были заняты по горло, присматривая за ним.
Ребби стала нашей нянькой и заботилась о своих младших братьях. Днем она ходила в школу, а вечером занималась с малышами, когда Кейт, которая устроилась на полсталки в универсальный магазин, уходила на работу.
Ребби готовила и стирала. Если бы ее не было, мы вряд ли бы справились. Она смотрела за детьми и прикрывала тылы мне и Кэтрин, чтобы мы могли зарабатывать деньги.
Когда Майкл подрос, выяснилось, что он не так любит спорт, как его братья. Больше всего ему нравилось ходить в зоопарк, он просто визжал от радости, наблюдая за животными. Еще он любил смотреть по телевизору разные шоу, а потом повторял за артистами. Уже в 5 лет он устраивал маленькие представления. Его лицо светилось от радости, когда соседские дети смотрели его сольные выступления в нашем саду и устраивали ему овации.
Я довольно рано заметил, что Майкл может стать хорошим артистом, если с ним как следует поработать. В целом он был хорошим мальчиком и не создавал проблем.
У нас дома много пели, в основном популярные тогда песни в стиле блюз, такие как «Mustang Sally». Кэтрин и я любили петь с детьми, она еще играла на пианино и иногда на кларнете. Я тоже мог сыграть некоторые песни на моей гитаре, и каждую свободную минуту мы ставили пластинки R&B, таких певцов как Little Richard, Chi-lites, Chuck Berry, The Temptations, Aretha Franklin, Fats Domino, Joe Tex, Big Maybell, The Impressions и Major Lance.
Разместить столько детей в доме, где было всего 2 спальни, было непросто. Несмотря на это, Кейт удавалось содержать дом в чистоте и порядке. Она было очень организованной и расставила все так, что ей хватало свободного места. Утром она прибиралась, а около полудня уже начинала готовить все на ужин. Ее фирменные блюда из курицы стояли на плите весь день, и когда я вечером приходил с работы, мясо было таким ароматным и нежным, что отваливалось от костей. Мы не могли позволить себе ходить куда-нибудь в ресторан поесть, но мы были вместе и это было самое гласное.
В 1962 начались наши репетиции с Джеки, Тито и Джермейном. Однажды, когда я был на работе, Тито стащил из шкафа мою гитару и играл на ней целый день. Вечером случилось непоправимое. «Пап…….я,…ээ…, ну…..я порвал струну, но я уже натянул новую», признался мне Тито.
«Чтооо ты сделал?», спокойно спросил я его.
Тито недоверчиво посмотрел на меня. Он подумал, что я сейчас рассержусь.
«Ну так покажи, что ты умеешь», сказал я. Я с трудом мог скрыть свою радость.
И он на самом деле умел играть. Он сам выучил блюзовые песни, которые я всегда наигрывал на гитаре. Как и я, он играл по слуху. Я не показал Тито сразу, как я им горжусь, но через пару дней я пришел домой и принес ему подарок: новую красную гитару! Я купил ее на зарплату от моей второй работы на фабрике консервов American Foundaries, потому что я посчитал, что такой талант надо поддержать.
Нам тогда жилось не легко, и я не мог купить по гитаре всем моим мальчикам, поэтому Джермейну и Джеки я показывал аккорды и другие технические приемы на моем инструменте. В тайне я надеялся, что у них когда-нибудь будет своя группа и они вместе будут заниматься музыкой.
Все мои мальчики были талантливы во многих областях. Джеки мог бы стать первоклассным спортсменом, а Тито умел отремонтировать все что угодно. Еще мальчиком он разбирал на части наши кухонные часы и собирал их заново. Он умел обращаться с механизмами. Менял масло в моей машине, установил новые фары, да все что хочешь. Но музыку Тито любил больше всего, поэтому я решил помочь развитию его музыкального дарования.
Марлон и Майкл вначале были слишком маленькие для репетиций (а Ренди(Randy) вообще еще не родился). Но я следил за тем, чтобы они хотя бы смотрели, как мы репетируем, они должны были знать, о чем идет речь, чтобы принять участие позднее.
Я занимался с моими сыновьями по 3 часа в день, подыгрывал им на гитаре, показывал, как надо держаться на сцене, и поощрял их, самим придумывать повороты и другие движения.
Каждый цент, который мне удавалось сэкономить, я вкладывал в музыкальное образование мальчиков. Мою молодую и красивую жену это выводило из себя, что я тоже мог понять, ведь она никогда ничего не могла позволить лично себе. Но я хотел сделать все возможное для детей, ведь я видел и чувствовал, насколько они одаренные. Чем больше мы репетировали, тем лучше они становились, и я знал, что все мои старания окупяться – мои дети могут стать знаменитыми. И я был прав. В течении 3х лет они выступали в клубах, и к концу 60х зарабатывали столько, что я мог оставить работу.
Мы приняли Майкла в группу, когда ему было немного меньше 5ти. Он был тогда таким маленьким парнишкой. Сначала он играл на бонго. Он беззаветно стучал ладошками по барабанам и был на 7ом небе он радости.
Однажды моя мать увидела нашу репетицию в гостиной и услышала голос Майкла. Другие мальчики пытались помешать ему петь, они думали, что он еще слишком маленький. «Оставьте его в покое, пусть поет», сказала мать.
Остальным этого конечно не хотелось, но мама обьяснила им, что у него красивый голос, и я решил сделать из него певца, а не оставлять на заднем плане стучать в бонго.
Далее у меня появилась идея – пусть попробует танцевать под мои записи Джеймса Брауна. Часами я работал с малышом над каждым движением, и побудил его учиться степу. Он начал смотреть фильмы и телешоу с лучшими степистами моего времени, и больше всех ему нравился изящный стиль и плавные движения Фреда Астера. Он начал его имитировать, и даже сегодня, если присмотреться, можно увидеть влияние степа на его танцевальный стиль.
Группа тем временем состояла из 5ти моих старших сыновей, и мы назвали ее Jackson 5. The Temptations были в то время очень известны, и мы разучили несколько их песен. Одновременно я наблюдал, что происходит на музыкальной сцене, чтобы быть в курсе происходящего, и рассказывать моим детям, чьим менеджером я теперь стал, о всех новейших тенденциях.
Многие музыканты, выступавшие тогда в Индиане, были от природы очень талантливы, но даже самого талантливого ребенка нужно продвигать. Это долг родителей – помочь детям как можно полнее раскрыть их талант; они должны проводит с детьми как можно больше времени.
И я хотел, чтобы Jackson 5 были лучшими, поэтому я упорно работал с моими детьми. Само собой, они пытались по возможности увиливать, от них также не укрылось, что у их школьных друзей после школы есть время для игр, в то время как мы постоянно должны репетировать. Им также не нравилось, что они могут находиться только у нас в саду, но Кейт и я не собирались позволять им шляться по улицам, тем более после того, как одного из соседских детей ударили ножом возле школы. Мы присматривали за нашими мальчиками и не выпускали их из дома после наступления темноты. Кроме того, таким образом я имел возможность за ними наблюдать и лучше с ними работать.
Кейт делала все возможное, чтобы вознаградить детей за то, что они ограничены только домом и садом. Почти каждый вечер мы играли вместе в скрэббл или карты, и ей всегда удавалось превратить такой вечер в отличное семейное развлечение.
Юмор также играл большую роль в нашей жизни. Все мои дети любят пошутить, у них это от меня. На Хэллоуин всегда было много шума, когда я надевал маску и пугал их. Но все заканчивалось громким хохотом, потому что мои дети, разумеется, не боялись меня по-настоящему.
Иногда мы устраивали каникулы в Висконсин Деллз (Wisconsin Dells). У меня был прицеп с тряпочной крышей, и мы устраивали кэмпинг недалеко от индейской резервации. Мы удили рыбу, пели и общались с жившими там ирокезами. Детям там так нравилось, что они не хотели уезжать.
Мы все с удовольствием вспоминаем то беззаботное время, когда наш дом был наполнен смехом и музыкой. Многие соседи завидовали нашей гармоничной семейной жизни, но с этим ничего не поделаешь.
В 90е годы на канале АВС шел мини-сериал о нашей семье, в котором все предсталено в искаженном виде. Все было показано неправильно. К примеру, никогда в жизни Майкл не играл в Гэри с мышью. Моя жена боялась мышей и не потерпела бы их в доме. Кроме того, каждый знает, что мышь не останется спокойно сидеть в кухне, если ребенок светит ей в глаза фонариком. И потом я еще якобы убил ее!
Джермейн и Кэтрин все время объясняли продюсерам сериала, что я не носился постоянно с криками по дому и что я не вел себя как разбушевавшийся монстр, но люди, которые писали сценарий, хотели злодея, они придерживались точки зрения, что это повысит квоты. К тому же наша жизнь в Гэри в действительности состояла из тяжелой работы, любви и смеха. А это не подходит в голливудскую концепцию – положительно представлять черные семьи; они предпочитают использовать клише – черных, склонных к насилию.
На самом деле мы были счастливой семьей, и это в огромной степени заслуга моей жены. Кэтрин тогда экономила везде, где могла, она мечтала пристроить еще одну комнату. У нас было к тому времени столько детей, что дом трещал по швам.
У меня были другие планы. Я хотел купить детям новые гитары, микрофоны и усилители. Кэтрин была против. Мы отчаянно ссорились, и мне было очень прохо, потому что у меня возникло чувство, что она не понимает моих побуждений и не хочет меня поддерживать. Мы раньше никогда не ссорились, но сейчас она не разделяла мои надежды на большой успех Jackson 5.
Пару недель атмосфера между нами была напряженной, а потом у меня появилась идея. Вечером в постели я спросил Кэтрин, не согласиться ли она все-таки пожертвовать деньги, отложенные на ремонт дома, и инвестировать их в будущее детей. За это я обещал ей однажды купить больший дом, может быть, даже в Калифорнии. Кэтрин поколебалась и согласилась, и наконец-то я мог купить новое оборудование для группы. Моим заветным желанием было, чтобы мои инвестиции окупились и я смог бы сдержать обещание, данное Кэтрин. К счастью, после нашего ночного разговора Кэтрин больше не противилась моим планам, а поддерживала меня во всех отношениях.
Раньше мне приходилось вставать в полшестого утра, чтобы ехать на работу. Как-то всю ночь шел дождь, и было так холодно, что улица, по которой я ехал на сталилитейный завод на своем фольксвагене, полностью обледенела. Внезапно меня подрезала другая машина, и хотя я еще мог от нее уклониться, меня занесло. Я тормозил изо всех сил, но шины не держались на гладком асфальте, и я не смог предотвратить, что мой фольксваген въехал в автозаправку. С оглушаюшим треском он остановился у одной из колонок. Удар был таким сильным, что я ударился подбородком о руль и ненадолго потерял сознание. Когда я пришел в себя, и , ничего не понимая, попытался сорентироваться, мне в нос ударил едкий запах бензина. Мотор моей машины еще работал. В панике я попытался открыть дверь, но ее заклинило, тогда я прополз назад и выпрыгнул из машины.
Я спасся в последнюю секунду, сразу же после этого был ужасный взрыв, и там где раньше была заправка, к небу поднимался огненный шар.
Это был единственный раз, когда я опоздал на работу. Мои коллеги не могли поверить, что я пережил такую аварию. Мне просто повезло.
|
| |
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 17:52 | Сообщение # 9 |
Москва
Российская Федерация | Глава 9.
Шоу талантов
Само собой, я должен был следить за тем, чтобы мои сыновья развивали свой музыкальный талант, но я также хотел, чтобы они стали хорошими бейсболистами. Потому я смотрел все их игры.
Однажды был важный матч. Джермейн играл в outfield, Джеки был питчером. Мы знали, что можем победить, ведь Джеки был лучшим питчером во всем городе. Он бросал так точно и умело, что мог выиграть и один.
Отбивал мальчик постарше. Джеки осмотрел его, замахнулся и бросил. Тот мальчик не смог отбить. Джеки оглянулся на Джермейна, убедился, что он занял свою позицию и бросил. На этот раз мальчик только слегка задел мяч, и он подскочил высоко в воздух. Ошибка! С третей попытки он попал. Джермейн вместе с другим игроком побежал, но как раз когда он потянулся, чтобы поймать мяч, оба мальчика столкнулись головами. Они оба свалились без чувств, у Джермейна было кровоточащая рана на лбу, прямо над глазом. Другой игрок тоже пострадал. Я кинулся туда и помог обоим подняться. Потом вызвал скорую помощь и поехал с ними в больницу.
Я наблюдал, как доктор зашивал Джермейну рану над глазом, он наложил 14 швов, и когда я увидел моего сына в таком плачевном состоянии, я принял решение. «Когда выздоровеешь – никакого бейсбола!», обьявил я ему.
То же самое я сообщил Джеки. Они не могли делать и то и другое одновременно. Бейсбол был слишком опасен, и если один из моих мальчиков серьезно поранился бы, он рисковал своей карьерой музыканта.Джеки был подавлен, потому что он уже видел себя знаменитым спортсменом, его обидело мое решение. Но он был еще слишком молод, и я сомневаюсь, что он на самом деле мог понять всю важность моего решения. Я бы с удовольствием поддержал развитие спортивных способностей моих сыновей, но здоровье моих детей было мне дороже всего. Несчастный случай с Джермейном был для меня предупреждением, и я бы всю жизнь корил себя, если бы я его проигнорировал и с кем-то из моих детей случилось бы что-нибудь плохое.
Так что я как штурман, который замечает, что плывет не в том направлении, я настроил заново свой компас и сконцентрировался на сценической карьере моих детей. Мы репетировали больше, чем когда-либо, и я мягко, но категорично содействовал тому, чтобы они работали над собой каждый день.
Я был уверен, что поступаю правильно. Это были активные ребята, и если бы их энергия не была направлена к правильной цели, они наверняка влились бы в банду или связались бы с наркотиками, как многие дети в Гэри. Кроме того, я любой ценой хотел предотвратить, чтобы им в будущем пришлось зарабатывать на хлеб уборкой хлопка или картошки. Я хотел дать им шанс продуктивно использовать свой талант и получать радость от работы.
Зимы в Гэри часто были очень холодные, но мы продолжали репетиции. Некоторые группы репетировали пение и танцы отдельно, но у меня была идея получше. Jackson 5 должны были тренировать все одновременно, чтобы во время пения не сбиться с дыхания, если придеться выполнять сложные танцевальные движения. Они учились правильно дышать во время танца, так что напряжение не влияло на их голоса.
Многие люди пытались приписать себе, что это они научили моих сыновей танцевать, но у каждого из моих детей был свой собственный стиль задолго до того, как с ними начали работать хореографы. На наших репетициях мальчики эксперементировали с различными движениями и жестами, пока я играл на гитаре. Я рассказывал им обо всех модных стилях,обо всем, что они должны были знать, и мы корректировали перед зеркалом шаги, которые придумывали сами. Я был строг в том, что касалось соблюдения распорядка репетиций, но они также могли в любое время потренироваться отдельно. Я никогда не мешал их творчеству, наоборот, старался поддерживать. Джермейн играл на басу, и Тито на гитаре, на них лежала ответственность за музыкальное сопровождение. Они должны были позаботиться, чтобы люди почувствовали нашу музыку, чтобы она увлекла их. Джеки, Марлон и Майкл как танцоры отвечали за визуальное представление группы, и успех пятерки зависел от того, как они держаться на сцене.
У Майкла от природы был талант к танцам. Если он видел комбинацию движений, мог сразу же повторить. Но мне-то было ясно, что в середине 60х для неизвестного черного ребенка из Гэри недостаточно было быть просто талантливым. Поэтому я приучал Майкла постоянно совершенствовать его пение, ведь он мог бы многого добиться. Он, к счастью, последовал моему совету. Конечно, ему было трудно, но настоящего успеха можно достичь, только если постоянно работать над собой.
Я посторял моим мальчикам снова и снова, что они должны уметь привлечь внимание публики. Для меня это означало, что они должны создавать для зрителей хорошее настроение, только так зритель по-настоящему может почувствовать музыку.
Как многие дети в их возрасте, мои мальчики поначалу жаловались, что из-за репетиций они постоянно должны быть дома – они с гораздо большим удовольствием играли на улице с соседскими детьми. У меня была другая точка зрения, для меня было важно, чтобы они учились петь в несколько голосов. Моя жена поддерживала меня в этом по мере своих возможностей. Как часто она спрашивала: «Ты уже выучил свою партию? Можешь держать этот звук, когда вы поете вместе?»
Мы занимались с нашими детьми ежедневно, так что они неизбежно должны были становиться все лучше и лучше. Если меня не было, с ними упражнялась Кейт. В нашей семье мы всегда поддерживали друг друга.
Иногда соседские дети подсмотривали наши репетиции в гостиной, аж сплющивали носы о наши стекла, и это было очень неприятно моим детям, ведь они при этом орали: «Вас не выпускают! Не повезло, не повезло, родители не выпускают, вы сидите взаперти! »
Мне было жаль моих сыновей. По своей работе я знал, как ужасны бывают зависть и ревность других, и я заметил, что их это очень задевает. Но я смог им объяснить, что это не должно их отвлекать.
Конечно, я был строг с ними, это было необходимо, если мы хотели чего-то достичь, ведь речь шла о 5ти (а позднее о 6ти) в высшей степени подвижных и здоровых мальчиках. Но так как я действовал последовательно, они хорошо учились и никогда не забывали выученное. Это было особенно важно, чтобы они позднее во время напряженного турне в совершенстве помнили каждую деталь их выступления.
В течение нескольких лет все деньги и время, что я вложил в Jackson 5, окупились. Они знали назубок каждый поворот, жест и тон. В летние месяцы я перенес репетиции из дома в сад. Соседи слышали нашу музыку и восторженно апплодировали. Как же быстро зависть может превратиться в уважение! Мои мальчики почувствовали уверенность в своих силах и первое дуновение славы, ведь соседи теперь восхищались ими. Меня это очень радовало.
В 1965 мои мальчики наконец были готовы: я мог положиться на то, что они покажут отличное выступление.
И когда я услышал о конкурсе талантов в расположенной неподалеку школе имени Рузвельта (Roosvelt High), я их записал. Кэтрин, когда была школьницей, выучилась шить, она пошила им шикарные костюмы для выступления, и с новым дорогим оборудованием, которое я купил, ребята выглядели настоящими профессионалами.
Пока они не вышли на сцену, атмосфера была довольно напряженной. Люди уже слышали о нас, но когда они увидели, какими маленькими еще были мои мальчики – Майклу было всего 6 – они не знали, как к нам относиться. «И эти дети будут петь?», шептались они между собой.
Jackson 5 выступали последними с хитами The Temptations «My girl» и «Get ready», которые спел Джермейн. Последнюю песняю, «I feel good» Джеймса Брауна пел Майкл, со своим знаменитым «Baby, Baby, Baby». До того, как отзвучала последняя нота, он отодвинул свои бонго, выпрыгнул на середину сцены и начал танцевать. Когда он подпрыкнул в воздух, как сам Джеймс Браун, все дети в зале восторженно закричали. Как я и надеялся, Jackson 5 покорили сердца своих слушателей.
Потом был объявлен победител: Jackson 5. Мы все чувствовали себя на седьмом небе.Для меня это был знаменательный день.Он доказал мне, что если много работать, мечта становиться реальностью.
Следующим этапом было соревнование с финалистами из других школ. Оно состоялось на стадионе Gilroy Stadion.Тогда на высоких постах было мало афроамериканцев, поэтому все молодые чернокожие стремились стать артистами или спортсменами, и на такие шоу талантов приходило много очень хороших певцов, как напримеп Дениз Вильямс (Deniece Williams), которая пела позже такие хиты как «Silly», «Lets hear it for the boy» и «Black butterfly».
Но, как я уже сказал, мои мальчики были великолепно подготовлены, так что мы могли не бояться конкуренции. Конечно, Jackson 5 снова победили. Последовали другие конкурсы, которые мы тоже выиграли. Со временем стало ясно, что никто другой не мог победить, если Jackson 5 принимали участие.
Я репетировал с ними перед каждым выступлением. Когда мы собрали все призы в Индиане, я поехал с ребятами в Иллинойс. Там они тоже победили. Число наших фанатов росло, о нас написали в газетах и опубликовали наше фото. Jackson 5 были у всех на устах.
Мы не прекращали работать. Дети быстро забывают, если делать слишком долгие паузы. А я этого не хотел. Кроме того, они радовались, когда выступали перед новой публикой. Когда я стоял за кулисами и подглядывал из-за занавеса, по щекам у меня текли слезы, когда зрители кричали «Бис!»
Мои дети только улыбались, если замечали это – они знали, что сделали меня самым счастливым.
Мои старания окупились. Нам еще предстоял долгий путь, и нам придется еще справиться со многими трудностями, но я решил сделать из моих детей всемирно известных звезд.
Для меня, с такой большой семьей, это была единственная возможность, ведь тогда еще черные не получали никаких стипендий, чтобы иметь возможность поступтить в университет или колледж. И было не так много примеров для подражания, прежде всего в этом бизнесе. А мальчуковых групп не было вообще. Сегодня все намного проще. Такие группы как Nsync и Backstreet boys имеют большой успех не только в Германии, но тогда мы шли непроторенной дорожкой.
С 1965 по 1968 я с группой почти каждые выходные был с дороге. Конкурсы талантов, это конечно хорошо и прекрасно, но я хотел, чтобы мои дети получали деньги за выступления, поэтому я начал пристраивать их петь в маленьких клубах в Чикаго. Частично это были убогие забегаловки, но тогда для черного артиста это очень часто была единственная возможность выступать. Мы не хотели понапрасну волновать Кэтрин, поэтому мы ей не рассказывали, что это были клубы со стриртизом. Просто таков был тогда шоу-бизнес в этой части Америки. В то время мы также не могли себе позволить останавливаться в 5тизвездочных отелях, но я всегда заботился о том, чтобы дети были накормлены, и подбадривал их своими шутками.
Однажды я с мальчиками должен был проделать долгий путь в Аризону, не делая перерыва на сон. У группы было выступление на окраине Феникса(Phoenix), а после этого мы сразу же поехали домой. Я был свободен только на выходные, и только таким образом мы могли одолеть эту длинную дорогу. Я ведь не хотел, чтобы ребята пропускали школу. Для меня также имело значение, чтобы они серьезно относились к выступлениям в Аризоне и других местах, таких как Канзас-Сити, потому что там они могли выступать перед смешанной публикой, что тогда было редкостью.
В окрестностях нашего города у них было множество черных поклонников, но мне хотелось, чтобы они выступали как перед черными, так и перед белыми, мексиканцами и индейцами. Сегодня это само собой разумеется, что публика состоит из людей всех рас и культур, но в начале 60х то, что мои мальчики объединяли в одном зали множество народов, казалось в высшей степени необычным.
Когда мы вернулись из Аризоны, я нацелился на самый большой конкурс любителей в мире. Jackson 5 могли петь старые песни, ставшие классикой, и новейшие хиты, даже кантри и вестерн, и их хореография была безупречна. В этом шоу в гарлемском Apollo Theater в Нью-Йорке мы должны были исполнить 3 песни.
Еще ребенком я мечтал попасть в Аполло. Аполло был душой и сердцем Гарлема, в 30е и 40е годы 20го века он представлял его культуру и гордость. Такие артисты, как певица Лена Хорн(Lena Horn) и степист Бо Джанглз(Bo Jangles), сделали его бессмертным, и многочисленные звезды начали там свою карьеру.
В то время, когда я был менеджером Jackson 5, это означало, если ты будешь иметь успех у критически настроенной публики в Аполло, ты будешь иметь успех везде. Если ты в Аполло попадал мимо нот, зрители забрасывали тебя бутылками и банками из под пива. Меня это беспокоило. Но ведь мы многие годы непрерывно тренировались, и я не очень-то верил, что с моими детьми может произойти такое. Нет, не может быть. Они готовы были предстать перед зрителями Аполло.
Перед входом на сцену стоял кусок дерева, до которого «на счастье» дотрагивались все артисты, прежде чем идти выступать. И мои мальчики не стали исключением. Но им такое «счастье» не понадобилось. Фанаты визжали и выпрыгивали на сцену, группу даже пришлось эвакуировать в безопасное место. Зал неистовствовал! И я убедился, что теперь мои сыновья могут выступать по всему миру. После победы в Аполло ничто не могло поколебать их веру в себя. Им нравилось работать вместе, и они все больше чувствовали, что они Jackson 5.
В Чикаго я познакомился с типом по имени Бэби Джеймс(Baby James), промоутером, который знал многих людей шоу-бизнеса в Нью-Йорке. Он слышал, что мои мальчики побеждали во всех конкурсах, поэтому он вошел со мной в контакт и уговорил меня, отвести группу к одному агенту в Нью-Йорк, который работал на Universal Attractions(это что, парк развлечений?? – комментарий Crista). Всякий раз, когда это агентсво устраивало шоу с артистами из Motown, они приглашали и нас тоже, и каждые выходные и в школьные каникулы я договаривался о выступлениях.
Летом 1968 я поехал с мальчиками в Regal Theatre в Чикаго, они должны были участвовать в шоу талантов на следующий день. В тот вечер в программе были Глэдис Найт и the Pips(Gladys Knight and the Pips). Я оставил сыновей у родственников и поехал в театр записать группу. С Pips я был знаком еще тогда, когда подхалтуривал с The Falcons, и Абба(Ubba), Вильям(William) и Дэвид (David) знали, что я этим давно не занимаюсь, но они не знали, что я теперь менеджер своих сыновей. Я пообещал ребятам представить их позднее. Потом я договорился с директором театра о выступлении Jackson 5 завтра.
Поздно вечером я представил их Глэдис и моим старым друзьям the Pips. Они смущенно топтались на одном месте, вертели в руках свои коричневые пакеты с ланчем, которые дала им с собой Кэтрин, и Глэдис пригласила их подождать начала выступления в ее гримуборной. Майкл был еще так мал, что его ноги не доставали до пола, когда он сел на диван.
«Я слышала, вы поете», сказала Глэдис.
«Да, поем», ответил Майкл застенчиво.
«Вы всегда хотели этим заниматься?», спросила она.
Все мои сыновья кивнули.
Я воспользовался моментом и спросил Глэдис, не уговорит ли она и the Pips кого-нибудь из Motown посмотреть наше выступление. Она ответила, что посмотрит, что можно сделать.
Потом мальчики прошли на сцену для репетиции. Я наблюдал за Глэдис со стороны, как она широко раскрытыми глазами смотрела на них. От восхищения она с трудом переводила дыхание, и начала пританцавывать под музыку. Когда мальчики закончили, она бросилась звонить своему менеджеру Тэйлору Коксу(Taylor Cox) в Motown и восторженно рассказывала ему о моих детях. Он обещал обо всем позаботиться, но хотя она много раз звонила и просила его дать Jackson 5 шанс спеть, в Motown никто не реагировал.
Я и сам знал, что мои дети обладают всеми качествами профессионалов. Они понимали, как зажечь публику. Так что я договорился о следующих выступлениях в Uptown Theatre в Филадельфии и в Howard Theatre в Вашингтоне,D.C. Цены на билеты повысились, и моим детям платили столько же, как и певцам, чьи хиты крутились на радио.
Jackson 5 становились все известнее, к тому же о нашем успехе в Аполло написали в газете. И дети, которые видели наши выступления в школах, сходили по ним с ума. Поэтому некоторые артисты не хотели выступать после Jackson 5. В шоу-бизнесе есть старая поговорка: «Никогда не выходи на сцену после животных и детей». И если мы были в программе, все знали, что публика пришла только для того, чтобы видеть Jackson5.
|
| |
| |
| Ирина | Дата: Четверг, 12.04.2012, 18:06 | Сообщение # 10 |
Москва
Российская Федерация | Глава 10.
Наша первая запись
Уже в 1966 году дети настолько отточили свое танцевальное мастерство, что у них легко получалось дышать между отдельными нотами. Джеки, Джермейн, Тито и Марлон прекрасно спелись, и я учил Майкла, что делать с дыханием во время пения и как использовать микрофон. По выходным мы ездили в Чикаго, где выступали в отелях города, мы тогда принимали любые предложения. Во время одного из таких выступлений я в первый раз услышал о многообещающеи 20летнем гитаристе по имени Фил Апчерч (Phil Upchurch). Он считался самым горячим сессионным музыкантом во всем Чикаго и уже успел поработать с такими знаменитостями, как Вуди Герман(Woody Herman), Стэн Гетц (Stan Getz), Кертис Мейфилд(Curtis Mayfield) или Донни Хетевей(Donny Hathoway). После того, как я однажды вечером услышал его игру, я сразу же пригласил его поработать, и он согласился приехать в Гэри и записать с нами наше первое демо.
Мальчики много слышали о Филе, и они начали прыгать от радости, когда я им сказал, что он пойдет с нами в студию. Майкл в первую же секунду бросился к нему и попросил автограф. Фил тогда думал о моих сыновьях также, как и большие фирмы звукозаписи, с которыми мне вскоре пришлось соприкоснуться. Он считал Майкла просто миленьким маленьким парнишкой, который в будущем выберет для себя другую профессию. Несмотря на это он был дружелюбно настроен и написал на клочке бумаги свое имя, и Майкл получил свой первый автограф. Когда через несколько лет жена Фила вспомнила об этой истории, Фил написал письмо в офис Майкла. На этот раз он просил автограф у Майкла, который Майкл, конечно же ,сразу прислал. Почти через 20 лет после первой записи они еще раз работали вместе: Фил играл в „Workin day and night“,хите Майкла с альбома „Off the wall“.
В 1967 году я был счастлив, что я вообще могу себе это позволить – оплатить аренду студии и расходы на запись первого демо моей группы. Когда я держал в руках готовую пленку, я знал, что наша тяжелая работа, наши усилия того стоили. Она дала мне надежду на будущее моих детей. Теперь я должен был всего-навсего добиться того, чтобы какая-нибудь звукозаписывающая фирма прослушала группу и дала моим сыновьям возможность записать первый альбом. Я передал пленку нескольким людям из Гэри, и один друг принес ее на независимую компанию Steeltown.
Раньше независимых компаний было больше и они были лучше, чем сегодня, потому что сейчас большие предприятия контролируют почти весь рынок. Поэтому в некоторых случаях для неизвестного музыканта было лучше, если его продюсировала маленькая фирма, потому что там им больше занимались и уделяли больше внимания. Кроме того, маленькие лейблы чаще, чем большие, имели преставительства в маленьких городках.
В любом случае директор Steeltown захотел встретиться со мной сразу же после прослушивания демо-записи, и мой друг устроил, что директор пришел к нам домой. Он хотел продюсировать пластинку с Jackson 5 и предложил мне контракт. В то время контракты на звукозапись подписывались в большинстве случаев на срок от 7 до 10 лет, и я объяснил ему, что не хочу связывать себя больше чем на полгода(я все еще надеялся на контракт с Motown), и он в конце концов согласился, что было довольно необычно.
Steeltown записал 6 песен. 2 из них вышли в 1968 году на нашем первом сингле: „I`m a big boy now“, и на обратной стороне „You`ve changed“( Motown позднее еще раз выпустил эту песню, первоначально записанную на Steeltown, на их первом альбоме). Майкл солировал, остальные пели на бэк-вокале. „I`m a big boy now“ была хитом в 5ти штатах: Чикаго, Индиане, Миссури, Нью-Йорке и Канзасе. Благодаря этому мы стали еще более известными на Среднем западе и в Нью-Йорке. А когда эта песня появилась в лучшей 20ке журнала Jet Magasine , я понял, что мы на правильном пути. Сегодня сингл „I`m a big boy now“ представляет большую ценность для любого коллекционера.
Другая песня, записанная Steeltown – „We don`t have to be 21 to fall in love“, стала 2ым синглом и продавалась только в Индиане, на другой стороне «Jam session». И еще одна менее известная песня этого периода- „I never had a girl“. Текст был неплох, но запись, еще на 4х дорожках, была ужасного качества. В наши дни записывают на 48 и более дорожек!
Мы тогда играли во многих клубах, среди них был и «Mr.Lucky», ночной клуб в Гэри. Платили не очень много, но когда Майкл во время своих танцевальных номеров выпрыгивал в толпу, в его карманах оказывалось достаточно денег.
Раньше дети получали от меня деньги, если они каждое утро заправляли кровати, или исполняли другие небольшие работы по дому. Эти деньги они могли тратить, как хотели. Каждое субботнее утро Майкл бежал в лавочку и накупал огромное количество сладостей. Когда я в первый раз застал его за этим, я спросил себя, как же он съест все это один. Но через несколько минут я увидел его в нашем саду, окруженного соседскими детьми, он пригоршнями раздавал им эти сладости. Ни одной конфетки не съел сам, а радовался, что другим детям они нравятся! Он был тогда таким маленьким, наверно, 6 , а может 7 лет, но он сиял от счастья, от сознания того, что может подарить радость другим людям. И это, по-моему, признак по-настоящему великого артиста. Способность развлекать детей и взрослых была у Майкла врожденной, и такие вещи мог видеть только отец в те немногие скрытые от посторонних глаз моменты, которые показывают нам, какие наши дети на самом деле.(эпизод с конфетами есть и в книге латойи, но она писала, что Майкл не дарил, а продавал их и немного зарабатывал.поэтому я отнеслась поначалу скептически к тому, что написал Джо.но давайте вместе подумаем.Любой нормальный посредник делает на товар пусть минимальную, но наценку.Согласно латойе, майкл делал именно так — продавал соседским детям конфеты дороже, чем в магазине.А теперь момент истины – что, по соседству жили иснлючительно идиоты? Они не могли сами пойти в магазин и купить там то же самое дешевле, а несли свои денежки Майклу Джексону? Может идти далеко? Не верю, Гэри маленький. Там все должно быть близко. Или может, он продавал дороже всего на 1 цент(монет мельче не бывает), 1 центом больше или меньше – без разницы? Тоже не верю. Для ребенка из не очень богатого черного района в конце 60х даже 1 цент — это сумма. Версия Ла тойи отпадает. Остается 2 возможности = либо версия Джо, либо Майкл продавал сладости по той же цене что и магазин, фильм «Джексоны = амер.мечта » это подтверждает. Отсюда я делаю вывод , что для майкла важна была не прибыль, а сам процесс – ему нравилось игра в «кондитерскую».И я не исключаю, что время от времени он поступал так как описано выше — комментарий Crista). Майклу нравилось выступать перед соседями, а благодаря тому, что он постоянно совершенствовал свое танцевальное искусство, он смог бы стать всемирно известной звездой и сделать счастливыми многих людей. Осознание этого позволило мне еще более настойчиво добиваться моей цели. Меня вдохновляла моя семья.
Я начал работать вместе с директором Steeltown, и мы устроили несколько выступлений для промоушена, с ними мы заложили основу нашего будущего успеха. Майкл тем временем научился использовать всю прощадь сцены для танцев. Например, он танцевал почти на самом краю,у зрителей спирало дыхание. После этого дети были буквально засыпаны летевшими на сцену деньгами, продажи пластинок также возросли.
Директор Steeltown с самого начала был высокого мнения о нашей семье. Один раз он сказал мне, что Jackson 5 — это мечта любого промоутера, потому что они быстро воспринимали все то, чему их учили.И он придерживался мнения, что мои мальчики работали упорнее, чем любая другая группа, которую он знал. Годы спустя он вспоминал, что уже при нашей первой встрече он заметил, сколько внимания я вкладывал в каждую деталь и как тщательно я ко всему готовился. Он говорил, что они умели держаться на сцене как никто другой.
Были некоторые талантливые группы, начинавшие одновременно с моими детьми, но они не выдержали, потому что их никто не продвигал, не поддерживал, и не обращал внимания на некоторые на первый взгляд не очень важные вещи, как например одежда. Я особенно следил, чтобы мои дети всегда были одеты как звезды. У нас никогда не было лишних денег, но мы подошли к этому делу творчески и использовали нашу фантазию для создания собственного стиля. Мальчики, как и все музыкальные группы, были одеты похоже, они все носили брюки-клеш, рубашки и пиджаки, которые незнаничительно отличались в деталях. Другими словами: основной мотив был одинаков, но элементы дизайна отражали стиль и индивидуальносьь каждого из ребят, и были вариациями на одну тему. И как раз это хорошо принималось публикой.
Хотя у нас были хорошие отношения со Steeltown, мы продолжали наши концерты, чтобы число наших поклонников росло и продажи пластинок увеличивался и достиг таких масштабов, которые нам требовались, чтобы привлечь внимание Motown.Однажды вечером в Нью Йорке я вернулся после концерта Jackson 5 в свой номер, и в мою дверь постучали. Я открыл и увидел напротив маленького белого в костюме. Он объяснил, что его зовут Ричард Эронс (Richard Arons), и его отец председатель профсоюза музыкантов в Нью Йорке. Об вбил себе в голову, что он должен стать адвокатом группы. «Джо, я непременно хотел бы представлять этих ребят», клялся он мне. Я не совсем ему доверял, поэтому не согласился сразу. «Посмотрим», ответил я.
Ричард весь следующий день таскался за мной по пятам. Когда вечером я снова был в своем номере, он встал передо мной на колени. «Пожалуйста, пожалуйста, разрешите мне стать Вашим адвокатом. Я много могу сделать для Jackson 5 ».
Поколебавшись, я согласился: «Ну ладно, попробуем».
Наш краткосрочный контракт со Steeltown вскоре истекал, и так как это был маленький лейбл, а я мечтал о большом будущем для моей группы, я начал искать звукозаписывающую фирму, которая была способна на большее.
Так что я снабдил нашего нового адвоката маркетинговым пакетом, который состоял из стилтаунских хитов мальчиков, восторженных рецензий и рекламного материала, и отправил его пройтись по некоторым фирмам звукозаписи. Мы поделили работу и обошли довольно много фирм – от Atlantic до CBS, и от Warner до Capitol, но нам все отказывали(несмотря на эти неудачи, Ричард остался нашим адвокатом и с течении нескольких лет составил на нас небольшое состояние).
Разумеется, я позаботился о том, чтобы Motown получил наш пакет. Они прислали его назад и написали мне, что они не заинтересованы. Меня удивило, как это невероятно тяжело это было — получить контракт у известного лейбла. Группа выступала вместе со многими известными артистами, но фирмы нас не хотели, потому что не видели возможности делать деньги на детях.
Никто на больших звукозаписывающих фирмах не верил, что дети действительно могут продавать пластинки. Сегодня все знают, что именно молодежь тратит больше всех денег на компакт-диски, но тогда еще никто не открыл покупательную способность тинейджеров, и мне приходилось проводить утомительную разъяснительную работу.
Хотя еще ни одна детская группа не имела интернационального успеха, я непоколебимо придерживался своего плана. Я верил в единственный в своем роде талант моих сыновей, и несмотря на то, что ни одна звукозаписывающая фирма не понимала меня, твердо решил сделать из Jackson 5 звезд.
Тогда мне было очень нелегко, потому что я должен был постоянно всех убеждать, что мои представлиния – это не просто мечта гордого отца. Я должен был предоставить им доказательства, что и детская группа, или что именно детская группа может делать хиты. Я продолжал непримиримо отстаивать свою мечту.
|
| |
| |
 ната
|
