|
"Записи бесед с Майклом Джексоном"
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 15:57 | Сообщение # 1 |
Новосибирск
|  Перевод книги "Записи бесед с Майклом Джексоном" Шмули Ботича
ПЕРЕВОД
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:00 | Сообщение # 2 |
Новосибирск
| В 2000-2001 годах Майкл Джексон и его близкий друг и духовный руководитель Рабби Шмули Ботич, записали свои беседы, которые оказались наиболее искренними и открытыми в его жизни. Майкл сам хотел открыть свою душу людям и освободить себя от бремени, потому что публика была настроена к нему с большим подозрением. Результатом явились 30 часов, лёгшие в основу книги «Магнитофонные записи бесед с Майклом Джексоном». Никогда не было подобных этим записей, и теперь уже не будет.
В этих до боли честных беседах Майкл обнажает свои эмоциональные страдания и глубокое одиночество, своё стремление быть любимым и тщету славы. Вы поймёте, почему он не доверял женщинам, и увидите, как только в детях удавалось ему найти ту чистоту, которую он так отчаянно искал.
Вы услышите собственные слова Майкла о его нелёгком детстве, он расскажет о том, какие усилия он предпринял, чтобы пережить его последствия. Он откроет, как случилось, что он стал изгоем в рядах собственных единоверцев, объяснит свои взгляды на природу веры. Майкл познакомит нас со своими мучительными, но полными любви отношениями со своими братьями и сёстрами. Он откроет правду о своём отце и о том, как сильно он надеется, что они, наконец, примирятся. Он расскажет о самых личных своих взаимоотношениях и делится ужасом при мысли о неизбежности старения.
Кроме беспрецедентной известности и недавней смерти Майкла Джексона, остаются вопросы, на которые так и нет ответов. Но те ответы, которые даны в этой книге, и заинтригуют вас, и тронут. Вы будете удивляться, переживать и не сможете оторваться от чтения, которое предоставит возможность заглянуть в душу трагической иконы, чья жизнь представляет собой сказку об американской нравственности, чей свет погас слишком рано.
Рабби Шмули Ботич – один из ведущих мировых специалистов в области отношений и один из духовных авторитетов. Он написал 21 книгу, переведённые на 17 языков, и все они были бестселлерами. За свои статьи, читаемые миллионами людей по всему миру, он получал награды. Он является ведущим передачи на канале TLC «Мир вашему дому», за которую тоже был отмечен. Работал он и в шоу «Опра и её друзья» как консультант по вопросам любви, брака и воспитания детей. 11 лет он служил при Оксфордском университете, где основал общество, ставшее второй по количестве членов студенческой организацией в Оксфорде. Сегодня «Ньюсуик» называет его самым известным раввином Америки. Лауреат престижной премии «Проповедник года», учреждённой Лондонской газетой «Таймз» , Рабби Шмули также получил Национальную Премию Отечества и высшую награду Американской Еврейской Ассоциации за мастерство толкований. Живёт в Нью-Джерси с женой Дебби и их девятерыми детьми.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:00 | Сообщение # 3 |
Новосибирск
| МАЙКЛ ДЖЕКСОН. КАКИМ Я ЕГО ЗНАЛ.
Нравственное чудо, наша дружба, его демоны.
Нравственное чудо.
Как появилась эта книга.
Я публикую эту книгу потому что Майкл Джексон от всей души желал, чтобы так было. В ней выносятся на публику наиболее интимные, редкие, неприятные, болезненные и проникновенные признания, данные когда-либо Майклом. Подобных им нет, и поскольку Майкл трагически ушёл из жизни довольно рано, ничего подобного и не появится.
Публикуя эти записи, я не только не нарушил никакой конфиденциальности, я также выполнил желание человека, который хотел, чтобы люди узнали его настоящего – потому что он знал, что о нём ходили разные слухи. Расшифровки бесед, представленные в книге, взяты с плёнок, на которых записано приблизительно 30 часов разговоров, проведённых с Майклом Джексоном в период между августом 2000 года по апрель 2001-го с конкретной целью публикации в виде книги.
Мы затронули широкий круг вопросов, желая раскрыть и объяснить людям, каким был этот человек за своей маской.
Майкл так хотел, чтобы каждое его слово было услышано, что зачастую он сам держал диктофон и говорил прямо в него. Было и такое, что иногда он просил нас сделать паузу, чтобы выключить кондиционер в номере отеля, боясь, что его шум помешает расслышать голос на плёнке. Если его дети, Принс и Пэрис, присутствовавшие при многих разговорах (им в то время было около 3 и 2 лет), начинали шуметь, Майкл мягко успокаивал их, чтобы ни одно сказанное слово не потерялось на записи.
Майкл просил меня написать книгу и потому, что мы были очень близкими друзьями, и потому, что я уже был опытным писателем, выступая по вопросам нравственных ценностей с лекциями и на радио, и ещё потому, что наши беседы естественным образом происходили параллельно с теми шагами, которые ему нужно было предпринять, чтобы восстановить своё доброе имя. В последующие месяцы беседы открывали мне духовную подоплёку того, что ему было дано так высоко подняться. Он желал поделиться самыми потаёнными своими мыслями, и наша дружба помогала ему лучше раскрыться.
Я завершил работу над черновиком книги через год или два после завершения самих бесед. Люди, читавшие их расшифровки, признавались, что никогда не считали Майкла такой глубокой и вдохновенной личностью. Многие мои довольно начитанные друзья не скрывали, что плакали, читая. Как многие другие, они раньше принимали Майкла за безрассудного и недалёкого, погрязшего в материальных ценностях, безнадёжного сумасброда. Чувствительная личность, открывшаяся в наших беседах, однако, была личностью умного, умеющего прощать и склонного видеть суть вещей человека, к тому же глубоко верующего.
Но некоторые события стали тогда для меня временно важнее выпуска этой книги, и я приостановил её публикацию. Мои отношения с Майклом испортились потому, что я чувствовал, что больше не могу положительно на него влиять. Он скрыл от всех свой внутренний мир и стал жить так безрассудно и саморазрушающе, как, думали люди, он уже давно живёт. Я чувствовал, что он проигрывает в битве и делает неверный выбор между расточением своей души и её совершенствованием, между проматыванием своей жизни и тем, чтобы оставить о себе добрую память, между тем, чтобы стать карикатурой на самого себя и тем, чтобы остаться художником.
Если и оставалось желание опубликовать эти интервью, оно пропало, когда в ноябре 2003 года Майклу было предъявлено ещё одно, после разбирательств 1993 года, обвинение в совращении малолетних. Тогда было ясно, что ни одно из его убеждений, изложенных в книге, не будет воспринято людьми всерьёз.
Невозможно было обнародовать то, как Майкл говорил о том, как он нуждается в детях, их невинности; о том, что человек, остающийся близок к детям, растёт духовно – его рассуждения просто истолковали бы с точки зрения педофилии. Кроме того, всё, что бы ни публиковалось в то время, стало бы ещё большим поводом для неистовств прессы, и без того сопровождавших это судебное разбирательство. Стали бы говорить, что интервью затем и брались, чтобы потом опубликовать их в момент всеобщей истерии, нарочно чтобы обелить Майкла.
А потом, через 8 лет после бесед, Майкл внезапно и трагически умер. Те чувства печали, гнева, отчуждения, разочарования, а также любовь к нему, дремавшие в моём сердце, вдруг пробудились и стали расти из-за всей той шумихи, окружившей его смерть, и того, как неверно стали трактовать в прессе его наследие. Всё это подстрекнуло меня как можно быстрей опубликовать записи. Воля Майкла должна быть исполнена. Плёнки должны увидеть свет. Что бы люди ни думали о Майкле, в нём было добро, и он заслужил, чтобы об этом знали.
Майкл был далёк от святости, и лично я никогда не старался показать его безгрешным. Но в нём жила великодушная, аристократическая душа, при всей его известности смиренная – что может быть примером для других, учитывая, как одарён был этот человек. Я осознал, что невероятные вещи, которыми Майкл делился со мной в этих беседах, смогут заполнить те три огромных пробела, никогда не освещавшихся таблоидами. Первый: каков был настоящий Майкл Джексон? Второй: с какой болью он жил, что ему приходилось пользоваться обезболивающими препаратами, которые полностью подчинили его себе? И третий: какой моральный урок можем мы извлечь из его ранней трагической кончины, которая в состоянии искупить его грехи?
Последний вопрос для меня особенно труден. Я смотрел только отрывки мемориальной службы в Стэйплз центре, уклонившись от просмотра как от поругания его памяти, как от морального оскорбления. Перед нами человек, который почти наверняка умер от передозировки лекарственных веществ. Однако вместо того, чтобы осознать и донести до публики хоть малое понимание величины трагедии, они превращают похороны в концерт.
Америка должна прочесть наши беседы и узнать настоящего Майкла Джексона. Людям необходимо осознать, что он никогда не был фриком. Он был рождён не для того, чтобы быть сумасшедшим. Но при этом избранный им наркотик – слава – и бесконтрольность его жизни абсолютно разрушили его жизнь. Он растерял как свою невинность, так и талант. И его бессмысленная смерть вопиет об искуплении.
Принципиальная трагедия его жизни заключалась в том, что он ошибочно принимал внимание за любовь, привязанность фанов за семью, материальные приобретения за истинную духовную цель. Никогда не забуду, как, когда мы только начали записи наших бесед, Майкл сказал удивительную вещь, которую я делаю эпиграфом этой книги:
«Я хочу сказать то, что никогда раньше не говорил, и это правда. У меня нет причин лгать тебе, и Бог знает, я говорю правду. Думаю, весь мой успех, вся моя слава – а я всего этого хотел – всего этого я хотел потому, что хотел быть любимым. Вот и всё. В этом – истинная правда. Я хотел, чтобы люди меня любили, истинно любили меня, потому что я никогда по-настоящему не чувствовал себя любимым. Я знал, что у меня есть способности. И я подумал: может, если я отточу своё мастерство, люди будут любить меня ещё больше. Я просто хотел, чтобы меня любили. Думаю, очень важно – быть любимым и говорить людям, что и ты их любишь. Смотреть в их глаза и говорить об этом».
Помню, как я был поражён, услышав об этом, какой у него был тогда срывающийся голос – и это так явно показывало, как страдал он от одиночества. Невозможно читать его слова, не ощущая громадного сочувствия к душе, которая была окружена поклонением ему как герою, но при этом остававшейся столь абсолютно покинутой. Ведь Майкл принимал за любовь внимание поклонников, которые любили его за то, что он делал, и никогда не знал любви человека, который любил бы его за то, какой он есть.
Древние учителя Талмуда провозгласили, что слова, исходящие из сердца, проникают в сердце. То, что Майкл впустил меня в своё сердце своими словами о том, что карьера ему была нужна для любви, которой он так и не познал в детстве, столь поразило меня, что с тех пор мы стали очень духовно близки. Я был призван разделить с ним его одиночество.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:01 | Сообщение # 4 |
Новосибирск
| Некролог, которого не было
Мы с семьёй снимались в документальном фильме в Исландии в тот день, когда мне позвонили и принесли страшную весть о кончине Майкла. Моя жена и дети были со мной в автобусе. Мы не могли поверить в то, что услышали. Все дети с симпатией вспоминали Майкла. Он подарил им собаку Мармелада, который до сих пор живёт с нами. Дочери стало плохо. Моё же сердце разрывалось при мысли о его детях, которых он обожал, и которые так же обожали его. Я подумал о Принсе и Пэрис, с которыми дружили мои дети, и об их брате Принсе Втором по прозвищу Блэнкет, которого я не видел; о том, как привязаны они были к отцу, который постоянно говорил мне, что знает: когда они вырастут, биографы будут их спрашивать, каким он был отцом. Он хотел, чтобы у них оставались только тёплые воспоминания о нём. Увы, воспоминания останутся во многом неполными.
И всё же я не был шокирован новостью. Весь тот день я был наполнен ужасом и знал, что рано или поздно что-то случится.
За последние два года, в которые я старался, совершенно безуспешно, помочь Майклу исправить его жизнь, меня больше всего пугало не то, что он может столкнуться с ещё одним обвинением в совращении, хотя и это случилось. Я боялся, что он умрёт. Как я сказал в транслировавшемся на весь мир интервью СNN 22 апреля 2004 года: «Мой самый большой страх – то, что жизнь Майкла может рано закончиться. Если в жизни нет ничего, что поддерживало бы здоровье, если человек абсолютно не соприкасается с тем, что является нормальным, если человек – суперзвезда, то, прости меня, Господи, можно закончить как Дженис Джоплин, Элвис… А Майкл следует в том же направлении».
Семья Майкла опровергала публично любое предположение о том, что он может умереть. Как передали СNN в ответ на мои слова «семья Джексонов опровергла предположения о том, что жизнь поп-звезды нездорова, настаивая на том, что он чувствует себя очень хорошо, особенно для человека, которому приходится иметь дело с таким беспрецедентным давлением».
В том же интервью меня Рэймон Бэйн, представитель Майкла на суде, пожурил меня за то, что я поступил предательски безответственно, высказав опасение, что Майкл может умереть. 6 мая 2009 года Рэймон Бэйнв судебном порядке пытался отсудить у Майкла 44 миллиона долларов. Через 6 недель это уже не имело значения, поскольку Майкл был мёртв.
Я не пророк, но и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть приближающуюся катастрофу. Майкл страдал от невыносимой боли, и его трагедия заключалась в том, что он предпочитал бороться с ней медикаментами, вместо того, чтобы узнать, где её корни. Он путал горечь души с телесным недугом. Но никакие барбитураты в мире не могли бы исцелить его мятущуюся душу, потерявшую путь.
Да, из-за страстного увлечения прессы каждой возбуждающей любопытство мелочью, последовавших за его смертью, любой мог бы сделать вывод о нём как о мультяшном герое, карикатуре на живую личность, который и умер не как обыкновенный человек. Отношения Майкла и американского народа всегда носили характер взаимной эксплуатации. Он использовал нас для подпитки своей непрекращающейся жажды внимания, а мы использовали его для подпитки своей постоянной жажды развлечений.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:01 | Сообщение # 5 |
Новосибирск
| Подготовка сцены
Письмена на стене: разговор о ранней смерти.
Шмули Ботич: Так ты думаешь, что самым лучшим, что случилось с Битлз, было то, что они распались? И что именно потому они так надолго сохранили интерес к себе, потому что вдруг – бабах! – их больше нигде не стало, и они никому никогда не смогли надоесть? Просто у них больше не было провалов, да?
Майкл Джексон: Да. Мэрилин Монро умерла молодой, и никто не увидел, как она старела и дурнела. Я это имею в виду, когда говорю о тайне Джеймса Дина.
ШБ: А люди о Битлах говорят: «Вот бы они были вместе!»
МД: Да, да.
ШБ: И ты (ну, поклонник) остаёшься с этой мечтой. Публика привлекает к ним внимание так долго потому что всем так хочется, чтобы они были вместе, как раньше.
МД: Именно так. А иначе они бы сейчас были старомодными и состарившимися, и никому это было бы неинтересно.
ШБ: Так что, Майкл, является ли это для тебя поводом однажды сказать: «Ну, всё!» и выйти из игры?
МД: Да. Мне бы хотелось, что бы можно было так исчезнуть, чтобы люди какое-то время меня не видели. При этом чтоб можно было заботиться о детях, но при этом быть невидимым. Исчезнуть – очень важно. Мы все меняемся. Нам нужны перемены в жизни. Поэтому бывает зима, весна, лето, осень.
ШБ: Хорошо, но ты хочешь жить долго и быть здоровым. Ты не хочешь исчезнуть, как, не приведи Господи, все эти звёзды, как Мэрилин Монро. Ты же не хочешь умереть молодым?
МД: Хм, ты задаёшь интересный вопрос. Уверен, что хочешь услышать ответ?
ШБ: Хочу.
МД: Ладно, я дам тебе честный ответ. Окей, хм. Моя самая большая мечта, которую я отбросил… ну, я достиг всего, о чём мечтал в музыке и сфере развлечений - а я люблю музыку и всё, что с этим связано – так вот, я бы делал что-то для детей, то, что мы уже делали. Но хм… поскольку я не забочусь больше ни о чём - я правда не забочусь – я не забочусь о карьере, правда, Шмули. Но что помогает мне жить – это дети, или вот как я скажу, совершенно серьёзно. Я уже говорил, клянусь Богом, что говорю правду. Я бы сдался, если бы не дети, не младенцы. И это правда, это честно. Я уже об этом говорил раньше, если бы не дети, я бы выбрал смерть. Я искренне это говорю.
ШБ: Выбрал бы смерть так, как сделала Мэрилин Монро?
МД: Да, как-нибудь так. Я бы нашёл способ уйти отсюда, потому что мне не было бы смысла больше жить. Я живу для этих детей.
ШБ: Ты их воспринимаешь как часть, как Божью искру здесь на Земле?
МД: Клянусь, они такие и есть.
ШБ: Так что для тебя они наиболее духовны на этой планете?
МД: Для меня нет ничего чище и духовней, чем дети, и я не могу без них жить. Если бы сейчас ты мне сказал: «Майкл, ты больше никогда не увидишь ни одного ребёнка», - я бы покончил с собой. Клянусь, что я бы это сделал, потому что мне было бы не для чего больше жить. Вот так. Честно.
ШБ: Так ты хочешь жить долго?
МД: Я, пожалуй, возьму назад слово «клянусь», потому что я не клянусь перед Богом. Беру это слово обратно. Не хочу использовать это слово. Повтори, пожалуйста, вопрос.
ШБ: Ты сказал, что хотел бы исчезнуть. Думаешь, так важно исчезнуть?
МД: Я не хочу жить долго… Мне это не нравится, нет, нет. Думаю, старение – это самое уродливое, что только может быть. Когда тело отказывает тебе, ты начинаешь покрываться морщинами, я думаю, это так ужасно. Я этого не понимаю, Шмули. И я никогда не хочу смотреть в зеркало и видеть это. Я не понимаю этого. Действительно не понимаю. А люди говорят, что стареть красиво, то да сё. Я не согласен. Абсолютно.
ШБ: Ты хотел бы умереть до того, как это случится?
МД: Мм… Я не хочу стареть. Хотелось бы стать…
ШБ: А что если бы ты мог остаться юным душой, Майкл?
МД: Вот, это важно для меня.
ШБ: У тебя могут быть морщины, но неужели тебе не хочется увидеть, как растут твои дети?
МД: Хочется.
ШБ: Неужели не хочется увидеть их детей?
МД: Мне просто не хотелось бы выглядеть старым, начать забывать. Я хочу всегда оставаться молодым и иметь достаточно сил, чтобы бегать и играть в прятки – одна из моих любимых игр. Мне так сильно хотелось поиграть в прятки в твоём доме, когда мы в последний раз были там, ведь у тебя такой большой и хороший дом для пряток. Ммм, ненавижу, что люди стареют, Шмули.
ШБ: Неужели ты не видел людей, которые постарели, но сохранили молодое восприятие жизни? Которые ведут себя так, как будто всё ещё молоды?
МД: Да, я люблю, когда человек молод душой. Когда же люди начинают забывать, покрываться морщинами, ломать кости, это мне причиняет боль. Или когда они…
ШБ: С кем из любимых тобой людей такое случилось? Неужели твоя мама кажется тебе старой? А отец? Или кто-нибудь из твоих коллег сильно постарел?
МД: Да, бывает, что люди, которых я очень люблю, умирают, а я не понимаю, почему. Я любил этого человека, любил его. Он был моим другом, Фред Астер, и я не понимаю. Знаешь, Фред жил неподалёку от нас, с тех пор, как я был маленьким, и он, бывало, разговаривал со мной постоянно, и научил меня многим вещам… Знаешь, он говорил, что я буду большой звездой, и всё такое, хотя я даже об этом не думал тогда. А видеть, как он танцует в фильмах, я был просто очарован им. Я никого не знал, кто бы так красиво двигался, знаешь. И, хм… когда я увидел, что он приближается к этой черте… Однажды он сказал мне: «Знаешь, Майкл, если я сейчас сделаю оборот, я упаду лицом вниз. Чувство равновесия совершенно исчезло». А когда он открывал мне дверь, когда я приезжал к нему, он вот так шёл, вот так, Шмули. Маленькими шажочками. Это разрывало мне сердце. Это причиняет мне боль. И в день, когда он умер, это меня просто убило, убило. Это меня сокрушило. И поэтому…
ШБ: Но и то, что случилось с Принцессой Дианой, тоже было большой трагедией, Майкл.
МД: Это было большой трагедией. Это тоже убило меня. Думаю, это убило многих.
ШБ: Нет ничего хорошего, когда люди умирают молодыми. Это может сделать тебя легендой, Майкл. Но жизнь слишком драгоценна, разве нет?
МД: Жизнь прекрасна и драгоценна.
ШБ: И всё же ты думаешь, что однажды ты станешь просто легендой.
МД: Послушай, вот почему мы не можем быть как деревья? Знаешь, они теряют листья зимой и весной так же красивы, как были. В них есть бессмертие, а Библия говорит, что человеку было предназначено быть бессмертным. Но из-за греха мы стали смертны.
ШБ: Но что если мы уйдём в другое место, в место, которое находится выше, и твоя душа, вдруг ставшая безграничной, сможет на самом деле быть ближе к людям. Подумай об этом. Бог здесь прямо сейчас, Майкл. Мы оба в это верим. Несмотря на то, что мы не можем дотронуться до него или пощупать. Разве души тех, кого мы любим, другие?
МД: Я бы хотел вернуться как… как ребёнок, который никогда не взрослеет, как Питер Пэн. Я хочу, хочу верить, что это правда, что мы все возвращаемся. Надеюсь, что это правда, я бы так хотел в это верить, Шмули.
ШБ: Верить в реинкарнацию? Чтобы постоянно реинкарнировать в виде ребёнка?
МД: Да, несмотря на то, что наша… моя религия (Церковь Свидетелей Иеговы) это не признаёт, говорит, что нет такой вещи, как реинкарнация… Когда ты умираешь, умирает твоя душа – вот как они об этом говорят, о мёртвых, понимаешь? Но всё-таки есть обещание реинкарнации и всего этого.
ШБ: Но индусы же верят, что возвращаются.
МД: Я бы хотел в это верить. Мне нравится, что делают египтяне и африканцы, как они хоронят своих умерших… Мне бы хотелось увидеть, нам бы всем хотелось, что представляет собой жизнь на той стороне. Разве нет?
ШБ: Мы хотим знать, что нас ждёт после жизни, что представляют собой Небеса.
МД: Да, потому что об этом говорят слишком по-разному.
ШБ: Ты думаешь, на Небесах играют дети?
МД: О Боже, я молюсь, чтобы это было так.
ШБ: А взрослые там играют?
МД: Хотелось бы так думать, и думаю, они очень похожи на детей. Как Адам и Ева. Это просто сад счастья, идеальное мирное место. Дай Бог, чтобы всё это было так.
ШБ: Ты боишься смерти?
МД: Да.
ШБ: Мы все боимся.
МД: Я всегда говорил, что хочу быть похороненным там, где дети. Хочу, чтоб они были поблизости. Я бы чувствовал себя безопасней. Мне бы хотелось, чтоб они были рядом. Мне нужно, чтобы их души меня защищали. Я всегда это представляю так, вижу себя мёртвым и ненавижу это. И вижу себя и детей, которые лежат там же, чтобы защитить меня.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:02 | Сообщение # 6 |
Новосибирск
| Детство, одиночество, мультфильмы и братья
ШБ: В каком возрасте ты осознал, что пропустил своё детство?
МД: Я помню это чётко… Ты как будто всё время куда-то мчишься и не можешь выйти, и думаешь: «О Боже, что я делаю?» А у тебя уже есть обязательство, и ты не можешь от них освободиться. Это поразило меня ещё до подросткового возраста. Я так сильно хотел поиграть в парке через улицу, потому что дети там играли в бейсбол и футбол, но мне надо было записываться. Я мог видеть этот парк, прямо напротив. Но мне надо было идти в другое место и работать до поздней ночи, делая альбомы. Я сидел там, глядя на детей, и слёзы текли по моему лицу, и я говорил: «Я в ловушке, мне нужно заниматься этим всю оставшуюся жизнь. У меня контракт». Но я хотел пойти туда так сильно, что это меня убивало. Так хотелось иметь друга, которому можно было бы сказать «привет»! Я ходил по улицам, в поисках хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить. Я уже рассказывал.
ШБ: Сколько тебе было?
МД: Это было когда я записывал «Триллер».
ШБ: Значит, ты был величайшей мировой звездой и…
МД: И искал человека, с которым мог бы поговорить. Я был так одинок, что мог плакать в своей комнате наверху. Я думал: «Так больше нельзя. Надо убираться отсюда», - и бродил по улицам. Помню, даже обращался к людям с вопросом: «Будешь моим другом?»
ШБ: Наверное, у них был шок.
МД: Они такие: «Майкл Джексон!» А я: «Боже мой, ты будешь моим другом потому, что я Майкл Джексон? Или потому, что я – это я?» Мне просто нужен был кто-то, с кем можно было бы поговорить.
ШБ: Нашёл?
МД: Ну да, я пошёл в парк, и там были дети, которые катались на качелях.
ШБ: Так вот когда ты решил, что ответом на твои проблемы могут быть дети. Они были единственными, которые приняли тебя просто как человека?
МД: Да. Правильно.
ШБ: Именно в этом возрасте тебя поразило, что ты потерял детство, потому что дети – это единственные люди, с которыми ты можешь себя идентифицировать.
МД: Я очень от этого страдал. Я знал тогда, что что-то во мне не так. Но мне нужен был кто-нибудь… Возможно, поэтому у меня появились манекены. Скажу так: потому что я чувствовал, что мне нужны люди, кто-нибудь, а их не было. Я был слишком застенчив в обществе настоящих людей. Я не разговаривал с ними. Это не то, как старушки разговаривают с растениями. Но я всегда думал, что мне нужен кто-то, в окружении кого я могу чувствовать себя среди людей. Я всегда думал: «Почему я их покупаю?» Они как настоящие дети, малыши, как люди, и я чувствую себя как будто я в комнате с людьми.
ШБ: Почему ты был таким застенчивым, что даже не мог разговаривать с настоящими людьми? Не потому ли, что тебя учили только выступать, но не дали возможности просто тусоваться с друзьями?
МД: Точно. У меня не было времени на тусовки.
ШБ: Ты до сих пор чувствуешь себя одиноким?
МД: Совсем не так, как тогда. Нет.
ШБ: Понятно, у тебя же есть дети, а это большая разница. Но какая-то часть нас может быть родителем, а другая нуждается в других формах общения.
МД: Общения какого рода?
ШБ: Нужен кто-то, кому ты можешь облегчить душу эмоционально, так, как Принс или Пэрис не поймут.
МД: Ммммм… Друзья – те люди, которым можно доверять. Элизабет Тэйлор, кто-то в этом роде… Мэк (Макколей Калкин), Ширли Темпл (Блэк), люди, которые прошли через то же, что и я.
ШБ: Это обязательно должны быть люди, прошедшие через то же, все эти дети-звёзды?
МД: Они (люди, которые не были звёздами в детстве) говорят: «Да, я знаю, о чём ты» - но они не знают. Они просто соглашаются с тобой.
ШБ: Вы обсуждаете с друзьями, которые были звёздами в детстве, какие-то их личные переживания? Или вам даже нет надобности об этом говорить, потому что вы понимаете друг друга интуитивно?
МД: Знаешь, это как телепатия. Посмотрел бы ты на нас с Ширли Темпл.
Незадолго до этого разговора Майкл гостил у Ширли Темпл Блэк в Сан-Франциско.
ШБ: Вы до сих пор поддерживаете связь?
МД: Надо бы ей позвонить. Хочу опять ей позвонить. Я всё благодарил её, а она говорила: «За что?», - а я говорил: «За всё, что ты когда-либо для меня сделала».
ШБ: Не думаешь когда-нибудь посвятить ей песню?
МД: С удовольствием.
ШБ: Так что Макколею Калкину не приходится говорить тебе: «Когда я был на съёмочной площадке, мой отец сделал то-то и то-то». Вам даже не приходится вести такие разговоры?
МД: О да. Он как раз один из этих драгоценных милых людей, всегда остающихся детьми, Макколей Калкин… Он спрашивает: «Как я вообще попал во всё это? Я никогда не просил делать из меня актёра». Он всегда хотел выйти из игры. Ты бы видел, какой он, когда бросается на своего отца, Боже. Всё это закипает в нём и, знаешь, такое происходит… О, да я видел это сам (кричит): «Мэк, иди сюда!» - эти крики…
ШБ: Понятно, это напоминает тебе о том, через что ты прошёл сам. Ему пришлось выбирать так же, как и тебе. Он старался держаться за своё детство так долго, как он мог. Но есть другие дети-звёзды, такие как Брук Шилдс, с кем вы когда-то были близкими друзьями. Что ты можешь сказать о таких, как она, которые, кажется, не делали никакого выбора в детстве, которые не пытаются воскресить своё детство? Думаешь ли ты, что за это нужно предъявить счёт? Не кажется ли тебе, что Макколей Калкин и ты, как и другие, можете рассуждать более здраво, потому что вы понимаете, чего вы лишились, и хотите это компенсировать?
МД: Знаешь, некоторые люди понимают, а некоторые нет. В случае с Брук, она начинала как модель, а это не предполагает, что ей нужно было проводить целый день, день за днём, на съёмочной площадке. Она была моделью. Она не была звездой кино пока не снялась в фильме «Малышка-красотка» в роли проститутки в возрасте… Думаю, где-то около 12-ти лет у неё всё это началось. Её много фотографировали, это было не так, как у нас – каждый день, с утра до вечера. Думаю, это по-разному влияет на людей, но это одно и то же. Она очень милая, умная. Она не ветреная. Она действительно умная. Многие думают, что если красивая, то вертихвостка. Она не такая.
ШБ: С кем ещё из детей-звёзд вы дружили?
МД: Немногие остались в живых. Вот что пугает. Многие занимаются саморазрушением.
ШБ: Когда тебе было 13, ты стал героем мультсериала. Это было трудно выдержать?
МД: Я рано вставал по субботам. Не мог дождаться.
ШБ: Когда начнутся «Джексоны»?
МД: Когда начнётся мультик о «Пятёрке Джексонов». Мне казалось, это честь – быть героем мультфильма. Я был так счастлив, ты даже не представляешь. Нам ничего не приходилось делать. Озвучивали другие. Нас просто сделали мультяшками и использовали наши песни с уже записанных альбомов, и это продолжалось годами. Помню, я был в Брунее в больнице, я тогда давал концерт для султана. Это была красивейшая больница, я таких раньше не видел. И вот я лежу в кровати, и по телевизору показывают мультик «Пятёрка Джексонов», и я просто не поверил глазам. Его до сих пор показывают. Та же самая компания снимала мультфильмы и про Битлз, и про Осмондов, и про нас.
ШБ: Так это одна из сторон, которая тебе нравится?
МД: О, мне это очень нравится.
ШБ: Сделало ли это тебя ближе к детям во всём мире? Ведь ты знаешь, что дети всё воспринимают правильно.
МД: Мне это очень нравилось. Я попадал как бы в другой мир. Это как: «Господи, я в другом мире!» Странное было ощущение. Думаю, я радовался мультику больше, чем когда мы записывали хиты, давали концерты и всё такое. Мультфильм впечатлил меня больше всего остального.
ШБ: Хорошо, поговорим о том, что из пяти братьев ты получал больше внимания, чем любой другой. Ты стал звездой с тех пор, как начал сольную карьеру. Каково было это выдержать твоим братьям? Каково было это для тебя? Была ли какая-то аналогия с библейской историей об Иосифе, которому оказывалось больше внимания, чем остальным братьям, пока они не отомстили ему?
МД: Мне это не приходило в голову, и я этого не видел до того времени, как они перестали это скрывать. Мама это замечала, но не обращала на это моего внимания. Но я думаю, их жёны в какой-то степени подстрекали их к этому. Это и развалило нас как группу. Женщины развалили «Битлз». Они же разлучили дуэт Мартина и Льюиса. Они многих великих развели. Женщины вмешиваются во всё, и говорят одному из группы: «Ты звезда. Он нуждается в тебе, а ты в нём - нет». На следующий день он является на работу напыщенный гордостью, и все начинают ссориться. Это и произошло со мной и братьями. Так и было. Я видел, как это происходило.
ШБ: Это несколько настроило тебя против брака, да?
МД: Да. Я сказал: «Не хочу, чтоб такое происходило со мной». Сказал: «Я не женюсь». Я это годами твердил.
ШБ: Была ли какая-то возможность остановить это? Ты мог просто сказать братьям: «Послушайте! Что с нами происходит?» Мог ли ты это остановить? Они женились молодыми. Наверняка они тоже чувствовали себя одинокими.
МД: Они рано женились, чтобы уехать от отца, из дома. Мы умоляли их не жениться, но они женились.
ШБ: Почему ты надолго задержался в доме?
МД: Я был там, когда «Триллер» взобрался на вершину. Мне всё казалось, что я маленький, что мне ещё рано уезжать, что я ещё мальчик, что ещё рано покидать дом. Я действительно в душе так себя чувствовал.
ШБ: Но ты всё ещё боялся отца? Как это можно совместить?
МД: Он уже не был в то время моим менеджером, но он получал гонорар, и стал несколько спокойнее. Он гордился мной, но никогда бы это не признал.
ШБ: Хотел ли ты услышать это от него?
МД: Мне это было нужно.
ШБ: Больше, чем от кого-либо другого?
МД: Да.
ШБ: Он до сих пор так этого и не сказал. Не говорит и теперь? Как ты думаешь, он знает, что ты самая большая звезда в мире, или даже не понимает этого?
МД: Он знает это, но ему трудно сделать комплимент. Это сделало меня перфекционистом, я старался произвести на него впечатление. Бывало, он стоял среди зрителей с вот таким лицом. Он делал так (корчит рожи), и мы пугались до смерти, думая: «Мне нельзя сбиться, а то он всех нас убьёт». Все аплодировали, а он так: «Тебя надо проучить. Не сбивайся». Я думал: «Господи, после шоу у нас будут проблемы».
ШБ: Предположив, что в жизни всего две движущие силы – страх и любовь – мог ли бы ты пойти ещё дальше, если бы тебя мотивировала любовь? Если бы отец сказал: «Майкл, я всё равно буду любить тебя, но ты это сможешь!» Уверен, сейчас ты можешь даже преуменьшать значение страха, внедрённого в тебя отцом. Но проблема в том, что ты стал самой большой звездой на планете. Так может страх – лучшая мотивация, чем любовь?.. Честно говоря, я в это не верю. Но неужели твой пример не показывает, что это так?
МД: Думаю, здесь есть равновесие. Стоило ли отказываться от чувства отцовства? Стоило ли отказываться от всей любви, которой я мог бы его одарить, если бы между нами было чувство товарищества – когда вы смотрите в глаза друг другу, гуляя по парку, держась за руки? Я не думаю, что хоть что-то стоило того, чтобы от этого отказаться. Мне жаль. Но это и есть золото мира.
ШБ: Твоя карьера сейчас страдает от того, что ты – отец-одиночка. Ты готов к такой цене?
МД: Нет, не готов. Я могу заниматься и тем, и другим. Чувствую, что я должен.
ШБ: Ты чувствуешь, что эту силу, этот дар дал тебе Бог, и ты обязан делать что-то со всем этим?
МД: Я обязан.
МД: Он проделал блестящую работу, подготовив меня к работе артиста на сцене, но как отец он был очень, очень строг. Мне тяжело его судить, но я бы как отец вёл себя совершенно по-другому. Я никогда не чувствовал его любви. Помню, мы летали в самолётах, и меня приходилось держать, потому что я терпеть не мог турбулентности, и я кричал и брыкался, когда приходилось взлетать во время дождя. Помню это очень хорошо. Он никогда не обнял меня, не дотронулся даже, и стюардессам приходилось подходить и держать меня за руку, успокаивая.
ШБ: Он был сердитым человеком?
МД: Думаю, он был жестоким. Не знаю, почему. Боже, он уже не такой, как был, но он был грубым. Самым грубым человеком, которого я встречал в жизни.
ШБ: Что если бы кто-нибудь сказал: «Слушай, Майкл, невозможно иметь и то и другое. Он был прекрасным менеджером, но не был тёплым и любящим родителем. Он научил тебя двигаться, научил дисциплине». Ты же не скажешь, что отказался бы от того, чтобы быть величайшим артистом, и вместо этого выбрал бы полное любви детство? Или ты думаешь, что такой выбор делать бы не пришлось, потому что можно было бы стать артистом и без строгости?
МД: Он мог бы делать всё, что он делал, но и находить время для проявления отцовских чувств – поиграть в игру или побросать друг другу мяч. Помню, я рассказывал тебе однажды, как он посадил меня на пони. Не думаю, что он может себе представить, насколько это запечатлелось в моей памяти.
ШБ: Это одна из наиболее трогательных историй об отцовстве, которые мне доводилось слышать. То, что один-единственный жест со стороны отца может оставить такой неизгладимый отпечаток – это поразительно и очень трогательно.
МД: Я думаю об этом с позиции сегодняшнего дня, и мне хотелось бы, чтобы он сделал ещё хоть что-нибудь, ну хоть что-нибудь. До сих пор я относился к этому совсем по-другому.
ШБ: А может быть, тебе не так сильно хотелось бы доказать, что ты чего-то стоишь. Если бы тебе показали много любви в детстве, возможно, тебе не нужно было бы, чтобы мир тебя любил, и ты не стал бы суперзвездой. Мог бы ты отказаться от карьеры, для того, чтобы тебя больше любили в детстве?
МД: Нет. От этого я никогда бы не отказался. Это моя работа. Мне дали талант не без причины. Я действительно в это верю и чувствую…
ШБ: …что Бог избрал тебя, дал тебе этот особый…
МД: Я действительно в это верю. Если бы ты видел эти лица по всему миру, слышал, как люди говорят: «Спасибо тебе, спасибо, ты спас мою жизнь и жизнь моих детей. Можно до тебя дотронуться?» - и потом они начинают плакать. Это как исцеление. Нам это дано с определённой целью… чтобы помогать людям.
ШБ: Значит, то, что Ширли Темпл сделала для тебя с помощью тех плакатов (которые ты мог повесить в номере отеля, чтобы чувствовать себя в безопасности), ты тоже делаешь для людей по всему миру, и в гораздо большей степени.
МД: О даааа! Даааа! Вот это оно и есть, и я просто хотел бы сказать спасибо (Ширли Темпл Блэк за то, что она вдохновляла Майкла в моменты депрессий). Я заплакал, я не мог сказать ни слова, а она взяла меня за руку и вот так её погладила.
ШБ: Майкл, когда ты говорил ей, что не знаешь, сможешь ли продолжать, а потом смотрел на постеры фильмов, в которых она снималась в детстве, что могло тебя сломать? Что это было? Злоба людей? Тот факт, что приходится всегда тяжело работать, чтобы доказывать, что ты лучший? Или всё это вместе?
МД: Тяжёлая работа, неимение возможности остановиться, поиграть и повеселиться. Мы немного развлекались в отелях, кидаясь подушками с братьями, бросая вещи из окна. Но на самом деле нам приходилось несладко. Помню, как мы собирались в Южную Америку, и когда уже надо было выходить, я расплакался так сильно, что решил спрятаться. Я не хотел ехать и говорил: «Хочу быть как все. Хочу быть нормальным!» Но отец нашёл меня, заставил сесть в машину и поехать, потому что мы должны были давать концерт. Потом в дороге ты встречаешь людей, кто-то живёт на твоём этаже, возможно, семья. И вы знаете, что надо веселиться изо всех сил, потому что у вас мало времени, и больше вы не увидитесь, и это больно. Ты узнаёшь, что дружба не может длиться долго. Такой опыт ранит очень больно, особенно если ты маленький ребёнок.
ШБ: Всю жизнь тебе приходилось ставить карьеру впереди отношений, связанных с заботой. А есть ли сейчас в твоей жизни какое-то проявление заботы? Машина не может ездить без бензина, и ты не можешь жить без любви, которую получаешь. Невозможно только давать любовь и никогда не получать её. И говорить, что ты получаешь её от поклонников, недостаточно, Майкл, потому что они любят тебя за то, что ты делаешь, а не за то, кто ты есть. Они любят тебя за электричество и возбуждение, которое ты привносишь в их жизни.
МД: Я получаю её, когда смотрю в глаза моих детей, в которых светится счастье и радость. Они спасли мою жизнь, так что я хочу… отдать её им (Майкл начинает плакать). Они спасли меня. Я не шучу. Просто быть с ними, видеть их. Это меня спасло.
ШБ: Когда ты рос, были ли случаи того, что данные тебе обещания не выполнялись?
МД: Отец не выполнил одно очень важное, на что я сержусь до сих пор.
Он уговорил меня подписать один контракт с Коламбией, когда мне было 18 лет, обещая, что я пообедаю с Фредом Астором. Отец знал, что я люблю Фред всем сердцем. Он знал, что я подпишу, даже не читая, и он ушёл счастливый и никогда ничего не сделал для того, чтоб выполнить обещание. Никогда не сказал «прости», ничего такого. Это разбило мне сердце. Он посмеялся надо мной.
ШБ: Ты когда-нибудь говорил ему, как тебя это расстроило?
МД: Нет. Он по сей день не знает, как меня обидел. Поэтому я не даю обещаний, которые не мог бы выполнить.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:03 | Сообщение # 7 |
Новосибирск
| Внешность Майкла
ШБ: Тебе надо прожить долгую счастливую жизнь. Но думаешь ли ты о том, что однажды ты решишь замкнуться от всех и скрыться?
МД: Да.
ШБ: Жить в Неверлэнде, но закрыть ворота. Может быть такое?
МД: Да. Я знаю, что может.
ШБ: Но почему? Потому что ты не хочешь, чтобы люди видели, как ты стареешь?
МД: Я не могу с этим смириться. Я так люблю красивое, красоту природы, и мне бы хотелось и дальше говорить что-то миру, но я не хочу, чтобы на меня смотрели… как-то раз моё фото появилось в интернете, и когда я увидел его, мне стало плохо.
ШБ: Почему?
МД: Потому что я похож на ящерицу. Это ужасно. Мне никогда это не понравится. Мне бы хотелось, чтобы меня никогда не фотографировали, и я с усилием заставляю себя делать то, что мы делаем. Это правда.
Речь идёт о публичных лекциях, которые я убеждал его произносить, например, в Оксфордском университете в Англии или Карнеги Холле в Нью-Йорке.
ШБ: Майкл, писали о том, что отец имел привычку говорить, что ты урод. Это правда?
МД: Угу. Он издевался над… помню, однажды мы летели в самолёте, как раз собирались взлетать, а у меня как раз был переходный возраст, я был нескладный, тело стало меняться. И он такой: «У, у тебя такой большой нос. Это точно не от меня». Он не мог понять, как больно мне сделал. Мне было так плохо, я хотел умереть.
ШБ: Хотел ли он таким образом унизить мать, что, мол, это у него не от меня?
МД: Не знаю, что он хотел этим сказать.
ШБ: Как ты думаешь, важно ли говорить детям, что они красивы?
МД: Да, но не переборщить. Ты прекрасен внутри. Лучше говорить так. Принс смотрит в зеркало, расчёсывая волосы и говорит: «Я красивый». Я говорю: «Ты симпатичный».
ШБ: Не кажется ли тебе, что отец внушил тебе, что ты некрасив? Поэтому ты пытался несколько исправить свою внешность, и до сих пор она тебя не удовлетворяет. Так что тебе бы надо начать любить свою внешность и себя, и всё в себе.
МД: Знаю. Хотелось бы, но не могу.
ШБ: У каждого есть проблемы с внешностью. Смотри, у меня всклокоченная борода. Когда мне приходится появляться на ТВ, люди, с которыми я работаю, всегда говорят, чтоб я её подстриг, подровнял. Но моя религия не позволяет мне стричь бороду, и она растёт.
МД: А ты хотел бы сбрить бороду?
ШБ: Если честно, то да. Может, не совсем сбрить. Просто подровнять. Но Бог и религия для меня более важны, чем внешний вид.
МД: Тебе не позволяют это сделать?
ШБ: Вообще-то нет. Я её подворачиваю вот здесь. Многие раввины подстригают бороды, а некоторые нет…
МД: Когда они стригут бороды, это ведь против правил?
ШБ: Правила можно по-разному интерпретировать. Библия говорит, что нож не должен касаться твоего лица. Поэтому есть люди, которые считают, что это буквально – нож. Поэтому эти люди подстригают бороду электрической бритвой, а не открытым лезвием. Другие трактуют этот текст как любой острый предмет, срезающий бороду. Но моя жена Дебби, говорит: «Я вышла замуж не за того человека, который будет подстраиваться под вкусы общества. Я вышла замуж за человека, которого хотела уважать, а ведь ты раввин. Гордись тем, кто ты есть».
МД: Она ничего не имеет против бороды?
ШБ: Не только не имеет ничего против, она бы очень расстроилась, если бы я её сбрил. Вот только этим утром она сказала: «Если ты действительно любишь и уважаешь меня, ты никогда больше об этом не заговоришь, потому что меня беспокоит, что ты хочешь подстроить свою внешность под стандарты общества». Жена хочет, чтобы я всегда жил в соответствии со своими принципами.
МД: Это поразительно.
ШБ: В прошлый раз, в четверг, ты выглядел фантастически. (Майкл оделся, чтобы пойти на благотворительный бал). Ты был там самым красивым. И ты не любишь фотографироваться?
МД: Хотел бы, чтоб меня никогда не фотографировали, чтобы меня никогда не видели. Только если это касается развлечения – придуманный мной танец, который будет выглядеть так, как я хочу, или придуманный мной фильм, который будет таким, как я хочу.
ШБ: Теперь ты хотел бы заняться фильмами?
МД: Я люблю фильмы, но, видишь ли, я могу контролировать их производство. Я не могу контролировать эти фото, которые получаются при вспышке, и моё выражение лица в этот момент. Брррр.
ШБ: Если бы ребёнок сказал тебе: «Ненавижу, когда меня фотографируют», что бы ты сказал ему?
МД: Я бы сказал: «Ты не знаешь, как ты красив. В тебе светится душа, которая…»
ШБ: Так почему же ты готов сказать это любому кроме себя?
МД: Не знаю. (Он произнёс это смущённо и обречённо).
ШБ: По своим фанам ты видишь, что множество женщин готовы наброситься на тебя. Это должно тебя убеждать в том, что ты красив и желанен. Ты ведь чувствуешь, что они готовы любить тебя?
МД: Когда я об этом думаю – я никогда не скажу этого по ТВ – но если бы я шёл на сцену, думая, что происходит в головах женщин, я бы никогда не вышел на сцену. Если бы я вдруг начал думать о том, о чём думают они… о сексе или о том, как я выгляжу обнажённым, то это так сбивало бы меня с толку! Я бы никогда не смог выйти. Это так ужасно.
ШБ: Многим людям нравится быть секс-символом. Тебе не нравится, потому что ты стесняешься этого. Знаешь ли ты, что когда некоторые женщины разговаривают с тобой, то именно это приходит им в голову?
МД: Угу. Они мне говорят.
ШБ: «Хочу переспать с тобой?»
МД: Ага.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:04 | Сообщение # 8 |
Новосибирск
| Страх Майкла перед отцом
ШБ: Знаешь, Майкл, я помню, что осуждал своего отца, а потом перестал, потому что понял, что у него были свои трудности. У него была очень трудная жизнь, начавшаяся в страшной нужде в Иране. Евреям было непросто расти в Иране. Кто знает, на что было похоже его детство?.. Ты до сих пор осуждаешь своего отца?
МД: Раньше – да. Я так злился на него, бывало. Я заходил в свою комнату и просто кричал от гнева, потому что не мог понять, как человек может быть таким порочным и злым. Скажем, иногда, когда я уже спал, это было около 12 ночи – а я весь день записывался, пел, никаких игр, веселья – и он приходил домой поздно и говорил: «Открой дверь». А дверь закрыта. Он говорит: «Даю пять секунд и выбиваю дверь». И начинает бить по ней, ломая. Говорит: «Ты почему не подписал контракт?» Я такой: «Не знаю». Он: «Ну так подписывай. Если не подпишешь, я тебе покажу». И я думал: «О Боже, ну почему? Где любовь? Где его отцовская привязанность?» Я думал: «Неужели у всех так?» Он мог швырнуть тебя и ударить изо всех сил. А он был очень сильным.
ШБ: Понимал ли ты тогда, что ты для него – машина для зарабатывания денег?
МД: Да, абсолютно.
ШБ: Точно, как описывал Макколей Калкин? Так что ты чувствовал, что тебя используют?
МД: Да. И однажды – не хочется даже это повторять – однажды он сказал (Боже, благослови отца, потому что он делал некоторые удивительные вещи и был великолепен, он был гениален), но однажды он сказал: «Если кто-нибудь из вас, парни, когда-нибудь прекратит петь, я раздавлю вас, как горячую картошку». Это причинило мне боль. Можно было подумать, что он не думает, что у нас может быть сердце и чувства. Почему он не подумал, что это может нас обидеть? Если бы я что-либо подобное сказал Принсу или Пэрис, их бы это обидело. Нельзя говорить такого детям, и я этого никогда не забывал. Это влияет на наши сегодняшние отношения.
ШБ: Получается, если ты не будешь для него выступать, он не будет тебя любить?
МД: Он бы раздавил нас как горячую картошку. Так он сказал.
ШБ: Ваша мать когда-нибудь вмешивалась и говорила «Не слушайте его, он не то хотел сказать»?
МД: Она всегда была тылом, когда он выходил из себя – швырял нас, бил. Я слышу это как сейчас. (Передаёт её слова женским голосом). «Джо, не надо, ты их убьёшь. Нет! Нет, Джо, это слишком», - и тогда он ломал мебель, и это было ужасно. Я всегда говорил, что если бы у меня были дети, я бы никогда не вёл себя подобным образом. Я бы не тронул волоса на их головах. Говорят, что те, с кем плохо обращались, сами плохо обращаются с другими, но это неправда. Неправда. Я веду себя совершенно противоположным образом. Самое худшее, что я делаю – заставляю их недолго стоять в углу, и всё, и в это время с ними не общаюсь.
ШБ: Думаю, ты прав. Не могу согласиться, когда говорят, что те, с кем плохо обращались, сами плохо обращаются с другими. Что ж, значит, ты обречён быть плохим человеком?..
МД: Это неправда. Я всегда давал обещание себе, что никогда не буду таким. Если – это могло быть в фильме или универмаге – я слышу, как кто-то кричит на ребёнка, я не могу удержаться от слёз. Потому что я вспоминаю, как обращались со мной, когда я был маленьким. Я не могу сдержаться, меня трясёт, и я плачу. Не могу этого выносить. Это так тяжело.
ШБ: Когда мои родители разошлись, мы переехали, и отец жил от нас в 3,5 тысячах миль. Было трудно с ним сблизиться. Но я люблю его, стараюсь никогда его не осуждать, и я сделал над собой усилие, чтобы стать ближе к нему. Мы вынуждены серьёзно придерживаться библейского завета всегда почитать родителей. В Библии не говорится: «Почитайте их, если они того заслуживают». Нам просто дана заповедь их почитать. Они заслужили это просто тем, что дали нам жизнь.
МД: Я до сих пор боюсь отца. Он заходил в комнату – и, Бог знает, что я говорю правду – я много раз падал в обморок в его присутствии. Один раз точно, чтоб не соврать. Меня рвало перед ним, потому что когда он входил в комнату, появлялась эта его аура, у меня начинал болеть живот, и я знал, что мне сейчас будет плохо. Он сейчас сильно изменился. Время и возраст его изменили. Он встречается с внуками, хочет быть лучшим отцом, чем был. Такое впечатление, что корабль сошёл с курса, а мне так трудно принимать этого другого человека, который уже не тот человек, с которым я вырос. Хотелось бы мне, чтобы он понял всё это раньше.
ШБ: Так почему же ты до сих пор его боишься?
МД: Потому что на мне шрамы, раны.
ШБ: Значит, ты до сих пор смотришь на него как на того человека, которым он был. Тебе тяжело увидеть в нём обновлённую личность?
МД: Не могу этого сделать. Я перед ним как тварь дрожащая. Как-то он спросил: «Почему ты меня боишься?» Я не мог ответить. Хотел сказать: «Знаешь ли ты, что ты сделал?» (голос срывается) «Знаешь ли ты, что ты со мной сделал?»
ШБ: Мне важно услышать это. Потому что как твой друг и как человек, которого всё время о тебе спрашивают, мне так важно понять всё это. Важно, чтобы мир всё это понял. Видишь ли, Майкл, никто бы не посмел судить о тебе так сурово, если бы услышал это. Люди скорее старались бы вникнуть в причину твоих страданий, чем просто выносили бы тебе приговор. Ты зовёшь его отцом или Джозефом?
МД: Нам не разрешалось называть его отцом, когда мы росли. Он говорил: «Не называйте меня папой. Я Джозеф». Вот так он нам говорил. А сейчас он хочет, чтоб его звали папой. Мне это трудно. Я не называю его папой. Он настаивал на этом: «Не называй меня папой. Я Джозеф». Мне нравится, когда Принс и Пэрис называют меня папой или как итальянские дети говорят «папа» или еврейские «поппи». Так мило, и как можно не чувствовать гордость от этого? Это же твоё продолжение.
ШБ: С какого возраста он просил вас не называть его отцом?
МД: С самого раннего, и до времени «Off the Wall», «Thriller».
ШБ: Может, ему так легче было исполнять свои профессиональные обязанности?
МД: Нет. Он хотел чувствовать себя этаким молодым жеребцом. Он был слишком крут, чтобы быть папой. Он был – Джозеф! Не дай Бог он услышит, что я говорю о нём такое…
ШБ: Где-то я читал, что твоя мама хотела развестись, и даже подавала заявление, или нет?
МД: Не знаю, подавала ли, может быть. Нет, нет, она не подавала. Она хотела, много раз, из-за других женщин или из-за того, что с ним было трудно. Но по религиозным соображениям она могла развестись только на почве прелюбодеяния. Он давал много поводов, она знала об этом. Но она настолько святая, что не могла расстаться с ним. Она знала, чем он занимается, уходя, и он приходил и ложился с ней рядом, а она настолько праведна – я никого не знаю, кто мог бы с ней сравниться. Она как Мать Тереза. На Земле очень мало таких людей.
ШБ: Значит, она испытала много страданий и сохранила свою чистоту. Кажется ли тебе, что она уже слишком долго страдает? Что ей не стоило бы мириться с этим?
МД: Мы даже упрашивали её развестись с ним. Мы говорили: «Мама, разведись». А она всегда: «Оставьте меня в покое. Нет!» Мы говорили: «Отделайся от него», мы даже кричали, когда были маленькие: «Разведись!» Но много лет мы слышали, как во двор въезжает его машина. Он всегда водил большой Мерседес, а водит он очень медленно. «Джозеф приехал, Джозеф дома, быстрее!» Все разбегаются по комнатам, стучат дверьми.
ШБ: Так сильно вы его боялись?
МД: Да. Я всегда говорил: «Когда я буду приходить домой, я хочу, чтобы мои дети бежали к дверям с криком «папа», и прыгали вокруг», и мои дети так и делают. Мне хотелось совсем не такого. Я не хотел бы, чтобы они убегали.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:04 | Сообщение # 9 |
Новосибирск
| Защитник Дженет
ШБ: Позволь мне поделиться одной мыслью. Ты сказал, что отец унижал тебя, когда ты был на концерте, и он доводил тебя до слёз, а потом выпихивал на сцену ко всем этим девочкам, которые были в тебя влюблены… зачем? Чтобы показать свою власть над тобой?
МД: Ну, хм, нет. Он не делал это на сцене. Мог после шоу, когда в комнате было полно девчонок. Он любил привести девочек в номер, мой отец. А после шоу мы перекусывали что-нибудь, или занимались чем-нибудь ещё, и номер уже был забит хихикающими девочками, которые были в нас влюблены. Они шептали: «О Боже», дрожали. И если я говорил и что-то происходило, что ему не нравилось, он смотрел на меня как… у него был такой взгляд, которым он мог напугать до смерти. Он давал мне пощёчину, изо всех сил, а потом вышвыривал в большую комнату, где они все стояли, а по моему лицу текли слёзы, и вот что было делать, а?
ШБ: А сколько лет тебе было? (Принс на заднем плане кричит: «Нам три!» Все смеются)
МД: Хм, кажется, не больше 12… 11, что-то вроде того.
ШБ: И это были первые моменты в твоей жизни, когда ты ощущал стыд? Настоящее унижение?
МД: Нет, были и другие моменты. Он делал нечто грубое… жестокое… Я не знаю, почему. Он был грубым. То, как он избивал, было очень жестоко, понимаешь? Он сначала заставлял тебя раздеться догола. Потом намазывал тебя маслом. Это был целый ритуал. Он намазывал тебя маслом, чтобы когда о тело ударял железный провод (имитирует звук губами), понимаешь?.. И хотелось умереть на месте, и у тебя были следы от ударов на лице, на спине, везде. И я всегда слышал, как мама кричала: «Нет, Джо! Ты убьёшь их. Ты их убьёшь, нет!» А я просто сдавался, потому что я ничего не мог сделать. И я ненавидел его за это, ненавидел. Мы все ненавидели его. Мы говорили маме, говорили друг другу, и я никогда не забуду, как Дженет и я, мы говорили: «Дженет, закрой глаза». Она такая: «Хорошо, закрыла». И я говорил: «Представь Джозефа в гробу. Он мёртв. Тебе его жаль?» И она: «Нет». Ну вот так. Вот во что мы играли детьми. Настолько мы его ненавидели. Я такой: «Он в гробу, умер. Тебе было бы жалко его?» И она: «Не-а», вот так. Так мы злились на него. А сегодня я люблю его, но он был страшен, Шмули. Он был жёстким.
ШБ: Но вы осознавали, что вашу детскую природу уже что-то испортило, ведь вы испытывали такое чувство, как ненависть? Думали ли вы, что надо найти способ от этого избавиться?
МД: Да, мне хотелось стать таким замечательным артистом, чтобы меня любили в ответ.
ШБ: В общем, ты думал, что тебе удастся его изменить. Если ты… в общем, ты думал, что если ты станешь великим артистом, очень успешным, а ты и стал таким, и стал успешным, и тебя полюбил весь мир, то твой отец тоже полюбит тебя.
МД: Ага.
ШБ: И ты таким образом его изменишь.
МД: Ага. Я надеялся, что смогу, и надеялся, что смогу получить любовь от других людей, потому что, видишь ли, я очень в этом нуждался. Всем нужна любовь, всем. Это самая важная вещь. Поэтому мне так плохо при мысли о детях, которые сидят в этих приютах и больницах, одни-одинёшеньки, а там их привязывают к кроватям – привязывают, потому что у них не хватает персонала. Я им говорю: «Вы что, с ума сошли?» И я подхожу к каждой кровати, развязываю их, освобождаю. Говорю: «Это не дело – так поступать с детьми. Нельзя их привязывать». В некоторых странах их привязывают цепью к стене, как в Румынии. И детям приходится спать в своих нечистотах.
ШБ: Ты чувствуешь, что становишься ближе к людям благодаря своей чувствительности к их боли?
МД: Да, я всегда особенно часто обнимаю Мушки (моя старшая дочь, которой в то время было около 12-ти) потому что чувствую её боль. Ей очень больно. Когда Дженет располнела, она много плакала, моя сестра Дженет. Она решила, что сбросит весь этот вес. «Я его сброшу». И она сделала это. Она была тогда очень несчастна.
ШБ: Ты защищаешь свою младшую сестру?
МД: Да, я решил, что заставлю её сбросить вес. Я плохо поступал с ней. Я её дразнил, чтобы она захотела похудеть. Мне не нравилось, что она такая. Мне это не нравилось, потому что я знал, что ей придётся трудно.
ШБ: Как тебе удалось убедить её решить эту проблему?
МД: Я сказал, что тебе надо похудеть, потому что ты выглядишь как жирная корова. Я говорил и говорил это, и с моей стороны было жестоко так поступать. Она говорила: «Заткнись!» А я говорил: «Сама заткнись». Но я поставил себе цель заставить сестру выглядеть хорошо, потому что глубоко в сердце я люблю её и хочу, чтобы она сияла, а когда она стала звездой, знаешь… записи, я был так счастлив и горд, потому что она всего этого добилась.
ШБ: Ты до сих пор покровительствуешь Дженет?
МД: Да, да… Только хотел бы, чтобы мы были ближе. Мы близки духовно, но не как семья. Из-за того, что мы ничего не празднуем, у нас нет поводов собираться вместе. Хотелось бы, чтобы нас воспитали с этим. Мне так нравится то, что я видел у вас, ребята, этот обряд благословения, он так сильно трогает меня. Я понимаю, почему вы так близки с детьми, это прекрасно.
Вечером в пятницу, когда начинается еврейская суббота, мы с женой благословляем своих детей, одного за другим, чтобы они росли похожими на великих библейских героев, патриархов и матерей еврейского народа. Майкл присутствовал на этом обряде несколько раз в качестве гостя за субботним столом в нашем доме. Он всегда внимательно наблюдал, как мы благословляем детей.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:05 | Сообщение # 10 |
Новосибирск
| Болезненное благословение: всё, что мне было нужно, это быть любимым.
ШБ: Бог всегда отвечал на твои молитвы?
МД: Обычно да. Абсолютно. Потому я и верю.
ШБ: Чувствуешь ли ты, что Он был с тобой в самые трудные моменты жизни?
МД: Была одна вещь, о которой я просил, но не получил. Она не материальная. Я сейчас скажу нечто, о чём никогда не говорил, и это правда. У меня нет причин лгать тебе, и Бог знает, я говорю правду. Думаю, весь мой успех, вся моя слава – а я всего этого хотел – всего этого я хотел потому, что хотел быть любимым. Вот и всё. В этом – истинная правда. Я хотел, чтобы люди меня любили, истинно любили меня, потому что я никогда по-настоящему не чувствовал себя любимым. Я знал, что у меня есть способности. И я подумал: может, если я отточу своё мастерство, люди будут любить меня ещё больше. Я просто хотел, чтобы меня любили. Думаю, очень важно – быть любимым и говорить людям, что и ты их любишь. Смотреть в их глаза и говорить об этом.
ШБ: Но Майкл, обратная сторона всего этого – то, что если бы ты получил огромную порцию любви в детстве, ты не стал бы работать так самоотверженно, чтобы завоевать успех.
МД: В том-то и дело. Поэтому я и не хотел бы ничего менять, потому что всё сложилось к лучшему.
ШБ: Можно сказать, что ты сумел превратить пренебрежение в благословение?
МД: Да.
ШБ: Помню, что ответил Пол Маккартни на вопрос о тебе, когда ты стал большой звездой. Кто-то ему сказал: «Майкл Джексон – он ведь наверняка кончит как все эти рок-звёзды – смерть в тридцать лет, наркотики?» А Маккартни сказал: «Нет. У Майкла совершенно другой характер. Он не ругается, он не пьёт». Знал ли ты о себе, что у тебя есть характер, с которым, если так продолжать и дальше, тебя не сломает ни слава, ни успех?
МД: Да. Я всегда был довольно целеустремлённым. Я всегда ясно видел то, что хотел сделать, цели, которых хотел достичь, и ничто не могло меня остановить. Я собираюсь с силами и знаю, чего хочу и как этого достичь, и при этом не распыляюсь по сторонам. И хотя иногда меня подстерегают неудачи, я продолжаю гонку, испытывая себя на прочность, чтобы достичь этих целей. Вот что держит меня на этой дистанции. Я упорный.
ШБ: Если ты совершенно доволен тем, кто ты есть, что ты скажешь о… ты сказал, что ничего бы не изменил, потому что знаешь, что каким бы ни был твой опыт в детстве, он привёл к тому, кем ты стал, к этому успеху. Так ты и не сделал бы ничего иначе?
МД: Нет. Я чувствую боль других детей благодаря моему прошлому, и я счастлив этим.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
|
