Главная | | Выход | ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ | РЕГИСТРАЦИЯ 
                                                                                                                                                                        

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 2 из 3
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
MJ 777~Форум ~● » ˙·•●♥**•.~ Michael Jackson 777 ~¸•**¨♥●•·˙ » КНИГИ » Лунная походка (MOONWALK)
Лунная походка (MOONWALK)
натаДата: Вторник, 01.11.2011, 23:58 | Сообщение # 1
     
          Администратор

    



Новосибирск

       



«Лунные шаги» Майкла Джексона навсегда останутся классической и обязательной для чтения книгой для любого его поклонника. Опубликованная в 1988 году автобиография была написана Майклом по настоянию его хорошего друга Жаклин Кеннеди Онассис. Это его рассказ о своей жизни вплоть до 1988, когда он все еще жил в своем доме, на «Хейвенхерсте» в городе Энсино, Калифорния. Эта прекрасная книга, написанная в радостных тонах, включает в себя 6 глав и содержит отличные цветные и черно-белые фотографии. Майкл посвятил ее Фреду Астеру.

Издательство: DoubleDay (division of Bantam Doubleday Dell Publishing Group, Inc., New York, USA)
Год выхода: 1988
ISBN: 0-7493-1338-2
Количество страниц: 283
Доступна на следующих языках: Английский, Японский, Немецкий, Итальянский, Испанский (издатель: Plaza & Janés)




можно читать

здесь


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:22 | Сообщение # 11
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

В этот период моей жизни я сознательно и бессознательно нащупывал свой путь. Я чувствовал какое-то беспокойство и тревогу за свою дальнейшую судьбу теперь, когда стал взрослым. Я взвешивал возможности и готовился принять решения, которые могли иметь серьезные последствия. Съемки в «Волшебнике» были для меня большой школой. Кожа у меня во время съемок была все еще в ужасном состоянии, и я радовался возможности наложить грим. А гримироваться приходилось здорово. Шесть дней в неделю я гримировался по пять часов — по воскресеньям мы не снимались. Набив себе руку, я стал укладываться в четыре часа. Остальные, на кого тоже накладывали грим, поражались тому, что я высиживал так долго. Они ненавидели грим, мне же это доставляло удовольствие. Превращение в Страшилу было для меня самой чудесной штукой на свете. Мне хотелось стать кем-то другим и избавиться от своего образа. На съемки приходили дети, и мне доставляло огромное удовольствие играть с ними и изображать Страшилу.

Я всегда представлял себе, что буду играть в фильмах этакого элегантного героя, но грим, костюм и общение со съемочной группой в Нью-Йорке показали, какие чудеса может творить кинематограф. Мне всегда нравились фильмы Чарли Чаплина, а ведь за ним не замечалось ничего сверхэлегантного в дни немого кино. И мне захотелось взять что-то от его героев для моего Страшилы. В его костюме мне нравилось все — от угольно-черных ног до носа цвета помидора и устрашающего парика. Я даже сохранил белый в оранжевую полоску свитер и выступал в нем во время проката картины годы спустя.

Для фильма были поставлены прекрасные, очень сложные танцевальные номера, выучить которые не представляло труда. Но это неожиданно оказалось сложным для моих партнеров по игре.

Я с детства мог, подглядев чье-нибудь движение в танце, повторить его. Другому, быть может, пришлось бы разложить танец на составные, делать каждый шаг со счетом — ногу поставить вправо, бедро приподнять, бедро развернуть влево, шею — в другую сторону... и так далее. Мне же достаточно посмотреть — и я могу повторить.

Во время подготовки к «Волшебнику» я разучивал хореографию вместе с партнерами — Железным Дровосеком, Львом и Дайаной Росс, — и они были в ярости на меня. Я не мог понять, в чем дело, пока Дайана не отвела меня в сторону и не сказала, что я ставлю ее в неловкое положение. Я сделал большие глаза. Я ставлю в глупое положение Дайану Росс? Я? Она сказала, что понимает, что это не нарочно, по просто я слишком быстро выучиваю движения. Это ставит в дурацкое положение ее и остальных, кто не может повторить сразу за хореографом показанные движения. Достаточно ему что-то показать, сказала она, как я тут же выхожу и повторяю. Когда же он просит остальных повторить, они еще долго разучивают па. Мы посмеялись над этим, но я постарался больше не показывать, как легко мне все дается.

Понял я также и то, что на съемках проявляются и некоторые не лучшие стороны человеческой натуры. Часто, когда я перед камерой пытался сыграть серьезную сцену, кто-нибудь из актеров начинал строить рожи, стараясь меня рассмешить. Мне всегда прививали серьезное отношение к профессионализму и подготовке, поэтому я считал такое поведение подлым. Тот актер знал, что я снимаюсь в важной сцене, и тем не менее строил дурацкие рожи, пытаясь отвлечь меня. Мне это казалось более чем неуважительным и нечестным.

Много позже Марлон Брандо скажет мне, что с ним это проделывали постоянно.

Проблем на съемках в общем-то было немного, и они редко случались, а работать так близко с Дайаной было замечательно. Она такая красивая, одаренная женщина, И сниматься в этом фильме дл меня было большим удовольствием. Я очень люблю Дайану. И всегда ее любил.
Несмотря на то, что я получал удовольствие от съемок «Волшебника», это был период, полный напряжения и тревог. Очень хорошо помню 4 июля того года — я был на пляже, возле дома моего брата Джермейна, примерно в полуквартале от студии. Я нырял в прибое и вдруг почувствовал, что мне нечем дышать. Нет воздуха. Нет и все. Что со мной происходит? Стараясь не впадать в панику, я побежал домой и отыскал Джермейна — тот отвез меня в больницу. Дикость какая-то. У меня в легком лопнул кровеносный сосуд. Больше это никогда не повторялось, хотя порой я чувствовал покалывания и как бы спазмы, но скорее всего это лишь плод моего воображения. Позже я узнал, что подобное состояние бывает при плеврите. Мой доктор предложил мне сбавить темп, но расписание этого не позволяло. По-прежнему жизнь проходила под знаком непрестанной работы. Я очень любил старый фильм «Волшебник из страны Оз», однако новый сценарий, отличавшийся от бродвейской постановки скорее по форме, чем по духу, поднимал больше вопросов, нежели первый фильм, и давал на них ответы.

Действие старого фильма разворачивалось в волшебном королевстве, это была своего рода сказка. В нашем же фильме, напротив, были элементы реальности, легко узнаваемые детьми, — такие, как школьные дворы, станции метро и квартал, откуда была родом наша Дороти. Мне и сейчас нравится смотреть «Волшебника» и заново все переживать. Особенно я любил сцену, где Дайана произносит:

— Чего я боюсь? Я же не знаю, что я такое... Я это чувствовал много раз, даже в счастливые минуты жизни. Она поет там, что надо преодолевать страхи и шагать гордо, с высоко поднятой головой. Она знает, и публика знает, что никакая опасность не заставит ее повернуть.

Моему герою было что сказать и чему поучиться. Я висел на шесте, и стая ворон смеялась надо мной, а я пел: «Вам меня не одолеть». Это была песня об унижении и беспомощности — через такую полосу проходили многие в ту или иную пору своей жизни, — а также о том, что есть люди, которые физически не удерживают тебя, но исподволь играют на твоих слабостях, так что ты сам не можешь двигаться вперед. Сценарий был умный, и по нему я выдавал наугад сведения и цитаты из моей соломенной головы безо всякой связи с чем бы то ни было. Ответы на все вопросы у меня были готовы, а вот самих вопросов я не знал. Основная разница между двумя вариантами «Волшебника» заключалась в том, что в оригинальной версии Дороти получала все ответы от Доброй Волшебницы и ее друзей из страны Оз, тогда как наша Дороти доходит до всего своим умом. Она запоминается своей верностью троим друзьям и отвагой в сражении с Элвиной в потрясающей сцене на заводе. Я никогда не забуду пения, танцев и игры Дайаны. Она была идеальной Дороти, После победы над злом — сплошной восторг, выражающийся в нашем танце. Танцуя с Дайаной в том фильме, я словно бы прокручивал сокращенную версию собственной жизни — походочка нок-нид, вращение на вытянутой ноге были моими приемами в детские годы, а танец на столе на заводе соответствовал нашему тогдашнему уровню. Все было построено на движении вверх и вперед. Когда я рассказал братьям и папе, что получил эту роль, они решили, что я до нее еще не дорос, а получилось наоборот. «Волшебник» придал мне новые силы и вдохновение, Встал вопрос, что с этим делать. Как лучше их использовать?

В то время как я задавался вопросом, что делать дальше, мы с одним человеком шли параллельными путями, соединившимися на съемочной площадке «Волшебника». Мы как-то репетировали в Бруклине и громко читали друг другу текст. Я думал, что самым трудным для меня будет заучивать текст, но меня ждал приятный сюрприз. Все были очень добры ко мне и убеждали, что это легче, чем я думаю. Так оно и оказалось.

В тот день мы снимали сцену с воронами. У ребят в вороньих костюмах не было видно даже головы, Казалось, они знали свои роли назубок. Я свою тоже выучил, но вслух произнес не больше двух раз.

Режиссер попросил, чтобы я вытянул из-под своей соломенной шляпы полоску бумаги и прочел, что там написано. Это была цитата. В конце стояло имя автора — Сократ. Я встречал это имя в печати, но никогда его не произносил, поэтому я сказал: «Соукратес» — мне казалось, что так его и надо произносить. В наступившей тишине кто-то прошептал: «Сок-ру-тиз», Я взглянул на суфлера — что-то в нем показалось мне знакомым. Не актер, но, похоже, из нашей команды, Помню, выглядел он очень уверенно, лицо дружелюбное.

Я улыбнулся, смутившись, что неправильно произнес имя автора цитаты, и поблагодарил его за подсказку. Лицо его было до боли знакомо, и вдруг я понял, что встречался с ним прежде. Подтверждая мое предположение, он протянул мне руку:

— Куинси Джонс. Я занимаюсь оркестровкой.


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:23 | Сообщение # 12
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

Глава 4. Я и Кью.

Собственно, впервые мы встретились с Кью, или Куинси Джонсом, в Лос-Анджслссс, когда мне было около двенадцати лет. Куинси говорил мне потом, что Сэмми Дэвис-младший сказал ему тогда: «Этот малыш будет следующим великим открытием после нарезного хлеба». Или что-то в этом роде. Я тогда был совсем маленький, но смутно помню, Сэмми Дэвис познакомил меня с Кью.
По-настоящему наша дружба расцвела на съемочной площадке «Волшебника» и вскоре переросла в отношения отца с сыном. Я позвонил ему после съемок и спросил:

— Послушайте, я собираюсь записывать альбом — вы не могли бы посоветовать продюсеров?

На него самого я и не намекал. Вопрос мой был наивен, но честен. Мы немного поговорили о музыке, потом он назвал несколько имен. Помялся немного и спросил:

— А почему бы вам не взять меня?

Я как-то об этом даже не подумал, Он же в моем вопросе усмотрел намек, по это было не так, Я просто не думал, что его может заинтересовать моя музыка. Поэтому я пробормотал что-то вроде:
— Ну конечно, прекрасная идея. Я просто об этом не подумал.

Куинси, вспоминая это, до сих мор подтрунивает надо мной. Так или иначе мы сразу начали планировать альбом, который кишел под названием «Слезай со стены». Мы с братьями решили создать собственную компанию и стали подыскивать ей название.

В газетах не часто пишут о павлинах, но тогда мне попалась статья именно о них. Мне всегда очень нравились павлины, и я любовался птицей, которую держал в одним из своих домов Беррн Горди. Так что, прочтя статью с фотографией павлина, где много говорилось об особенностях этой птицы, я пришел к полный восторг. Мне показалось, чти, пожалуй, я нашел нужный символ, Это была серьезная статья, местами суховатая, но интересная, Автор писал, что павлин полностью распускает хвост только в брачный период и тогда переливается всеми цветами радуги. Меня сразу пленил этот прекрасный образ и скрытый в нем смысл. Хвост этой птицы олицетворял идею, которую я пытался выразить, чтобы показать, что такое Джексоны и как они преданы друг другу, а также, сколь многогранны наши интересы. Братьям идея понравилась, и мы назвали нашу новую компанию «Пикок продакшнз» , чтобы уйти от чрезмерного использовании фамилии Джексон. В нашем первом кругосветном турне нами владели стремление объединить людей разных рас с помощью музыки. Некоторые наши знакомые не понимали, что мы имеем в виду, говоря об объединении всех рас с помощью музыки — как-никак мы ведь черные музыканты. Ответ наш был: «Музыка цветов не различает», Мы убеждались к этом каждый вечер, в особенности, в Европе да и в других частях света, где побывали. Людям, перед которыми мы выступали, нравилась наша музыка. Им было неважно, какого цвета у нас кожа или откуда мы родом. Мы решили создать собственную компанию по выпуску пластинок, так как хотели расти и утвердиться как новое явление в мире музыки, быть не просто певцами и танцорами, а писателями, композиторами, аранжировщиками, продюсерами и даже издателями. Нас многое интересовало, и нам нужна была компания для осуществления наших замыслов. Си-Би-Эс дала нам разрешение выпустить собственный альбом — предыдущие два хорошо разошлись, а «Иная женщина» продемонстрировала наши потенциальные возможности, которые, по мнению компании, стоило развивать. Нам поставили одно условие: приставили к нам специалиста по рекламе Бобби Коломби с которым мы сотрудничали во время записи «Кровь, пот и слезы». Он должен был следить, как у нас идут дела, и оказывать необходимую помощь. Мы понимали, что впятером нам не управиться и потребуются музыканты со стороны, если мы хотим обогатить звучание. У пас было дне слабости: у нас не было классного клавишника и звукоинженера. Мы загромождали нашу студию в Энчино новой аппаратурой, хотя толком в ней не разбирались. Грег Филлингейну был еще очень молод для студийного профессионала, но с нашей точки зрения это были плюсом, поскольку нам был нужен человек, открытый для новых подходов, а не заслуженный ветеран, с какими мы общались долгие годы.

Он приехал в Энчино на репетиции, и тут начались приятные сюрпризы. Наши взаимные предубеждения исчезли. С ним было очень интересно работать. Представляй Грегу наброски новых песен, мы говорили, что нам нравятся вокальные партии, к которым тяготели в «Филли интернешнл», но после сведения их воедино всегда создавалось впечатление, что наши голоса как бы пробиваются сквозь звуковую завесу, созданную струнными и тарелками. Нам хотелось более простого и чистого звучания, с более жесткой бас-гитарой и резкими трубами. Грег делал прекрасные ритмические аранжировки и облекал в музыкальную форму наши идеи и наброски. Казалось, что он читает наши мысли.

С нами начал работать Паулини дс Коста, протеже Бобби Коломби, и мы немного встревожились: нам показалось, что Рэнди может воспринять это как намек на то, что он не справляется с ударными. На самом же деле Паоло привнес бразильскую традицию самба — традицию адаптации и импровизации на примитивных, зачастую кустарных инструментах. Когда звуковая подача де Косты слилась с более традиционным подходом Рэнди, звучание стало божественным.
Образно говоря, мы очутились где-то между «роком» и «тяжелым роком». В «Мотауне» и «Филли интернэшнл» мы работали с самыми изобретательными поп-музыкантами в мире, и было бы глупо отказываться о того, что восприняли от них, но вместе с тем мы не могли заниматься подражательством. К счастью, мы очень быстро стартовали с песней «Во всем виноват буги», предложенной Бобби Коломби. Она исполнялась в быстром темпе, с прищелкиваниями, что уже было неплохо для создания почерка группы, к чему мы стремились. Мне нравилось слитно произносить слова припева: «Во всем виноват буги», - это ведь можно пропеть на одном дыхании, не сжимая губ. Повеселились мы и в сязи с надписью на внутренней стороне конверта пластинки: «Во всем виноват буги» - надпись сделали трое ребят из Англии, одного из которых звали Майкл Джексон. Потрясающее совпадение. Как выяснилось, мне не составило труда писать песни для дискотек, потому что во все мои главные песни я включал танцевальные перебивки.

Наше будущее представлялось нам полным неожиданностей и волнений. Многое менялось в нашем творчестве и в нас самих — менялась наша музыка, семейная жизнь, желания и цели. Все это заставило меня серьезнее задуматься над тем, как я живу — в особенности, в сравнении с моими сверстниками. Я всегда взваливал на себя ответственность, но тут вдруг оказалось, что я нужен всем. Не так уж много я мог дать, и я все-таки должен был отвечать за себя. Мне надо было оглянуться на мою жизнь и постараться понять, что от меня нужно. Мне было трудно, но следовало научиться остерегаться отдельных окружавших меня людей. Первым делом я был всем обязан Богу, затем — матери, отцу, братьям и сестрам. Мне вспомнилась старая песня Кларенса Картера под названием «Заплаты», в которой старшему сыну предлагается взять на себя заботу о ферме после смерти отца, и мать говорит, что полагается нa него. Ну что же, хотя мы не были издольщиками, а я не был старшим сыном, но слишком слабыми были плечи, не которые наваливалась такая ноша. Однако мне почему-то всегда было трудно отказывать в чем-то своей семье и людям, которых я люблю, Попросят меня что-то сделать или о ком-то позаботиться, — и я соглашаюсь, даже если знаю, что это может быть чересчур тяжело для меня.

Я все время испытывал огромный стресс и часто срывался. Стресс — ужасная штука: человек не в состоянии долго держать, свои чувства на замке. Многие недоумевали, действительно ли я так уж предан музыке, когда узнали о моем увлечении фильмами после того, как я снялся в одном из них. Мне намекали, что решение прослушаться появилось у меня не вовремя — для новой группы сейчас неподходящий момент. Людям со стороны казалось, что это решение появилось у меня лишь в самый последний момент. Но вышло все, конечно, хорошо.

Песней «Вот тебе в ответ на любезность» я хотел дать понять, что живу не в башне из слоновой кости, что меня, как и любого юношу, одолевают сомнения. Меня тревожило, что, стараясь достичь вершины в своей области, я упущу возможность познать мир со всем, что он может предложить,
У Гэмбла и Хаффа в первом альбоме, выпущенном «Эпиком», была песня «Мечтатель» на эту тему, и когда я разучивал ее, мне казалось, что ее писали с мыслью обо мне. Я всегда любил мечтать. Я ставил для себя цели. Смотрю на что-то и пытаюсь представить себе, как это достичь, а потом надеюсь превзойти намеченное.

В 1979 году мне исполнился двадцать один год, и я начал сам заботиться о собственной карьере. Мое соглашение с отцом приблизительно в это время закончилось, и, хотя мне трудно было принять такое решение, возобновлять контракт я не стал.

Уволить собственного отца нелегко.

Но мне просто не нравилось, как он вел дела. А когда в делах замешана семья, может сложиться деликатная ситуацию. Все может идти прекрасно, а может идти ужасно — это зависит от взаимоотношений.

Изменило ли это наши с отцом отношения? Не знаю, изменилось ли в душе его отношение ко мне, но мое уж точно не изменилось. Я был вынужден пойти на этот шаг, так как понял, что работаю на него, а не он работает на меня. Да и в творческом плане мы стояли на абсолютно разных позициях. Он предлагал идеи, с которыми я был совершенно не согласен, потому что это мне не подходило. Я хотел одного — самому распоряжаться своей жизнью. И я начал ею распоряжаться. Это было необходимо. Все рано или поздно подходят к этой черте, а ведь я работал уже давно. Для двадцатилетнего молодого человека я был достаточно опытен — у меня за плечами пятнадцать лет ветеранского стажа.

Мы стремились побыстрее раскрутить концепцию «Судьбы» и оркестровку, но от частых выступлений я охрип — слишком много пел. Когда нам пришлось отменить некоторые выступления, меня никто не упрекал, но мне казалось, что я мешаю моим братьям продвигаться вперед после огромной работы, проделанной нами вместе. Мы внесли некоторые изменения, чтобы уменьшить нагрузку на мой голос. Марлон ваял на себя те места, где нужно было подолгу держать ноту. «Танцуй шейк до самой земли», песня, подготовленная ими для альбома, оказалась нашим спасительным кругом. Обидно было, что мечту о собственной музыке мы осуществили в виде шоу, а не в виде новой песни и не сумели вложить в нее все до последней капли. Впрочем, до нашего торжества недолго оставалось ждать. Оглядываясь назад, я понимаю, что был терпеливее, чем того хотели бы мои братья. При ремиксе «Судьбы» до меня дошло, что у нас «выпали» некоторые вещи, о которых я не говорил с братьями, поскольку не был уверен, что им это так же интересно, как и мне. Фирма «Эпик» оговорила в контракте, что будет выпускать все сольные альбомы, какие я решу записать. Возможно, они страховались: если, мол, у «Джексонов» самостоятельная работа не пойдет, они попробуют превратить меня в этакую дойную корову, которую можно использовать до конца моей жизни. Это можно счесть подозрительным, но я по опыту знал, что люди денежные всегда хотят знать, что происходит с их деньгами или может произойти и как вернуть вложенный капитал. Наверное, это правильно. В свете того, как все повернулось, я удивляюсь, что так думал, но тогда подобные мысли казались вполне обоснованными. Альбом под названием «Судьба» принес нам самый большой успех, и мы уже знали, что достигли той точки, когда люди покупают твои пластинки, так как знают, что это хорошая группа, и знают также, что ты выкладываешься в каждой песне и в каждом альбоме. И мне хотелось, чтобы мой первый сольный альбом был как можно лучше. Мне не хотелось, чтобы «Слезой со стены» звучал как выдержки из «Судьбы». Поэтому я решил нанять продюсера со стороны, который подошел бы к этому проекту без предубеждения. Мне также нужен был человек с хорошим слухом, который помог бы отобрать материал, так как у меня не было времени, чтобы написать для обеих сторон пластинки такие песни, которым и бы я гордился. Я понимал, что публика хочет иметь больше двух хороших синглов в альбоме, особенно в дискотеках, где берут большие куски, к тому же мне хотелось, чтобы мои фанаты остались довольны.

Вот почему Куинси Джонс оказался наилучшим продюсером, какого я только мог пожелать. Друзья Куинси звали его «Кью» из-за его пристрастия к барбикью, или шашлыку. Когда мы закончили запись «Слезай со стены», он пригласил меня на концерт своей оркестриной музыки в «Голливудскую чашу», но я тогда был настолько стеснительным, что простоял все представление, наблюдая из-за кулис, как в детстве. Куинси сказал, что ожидал от меня большего, и с тех пор каждый из нас старался считаться с представлениями другого.

Когда я позвонил ему и спросил его совета о продюсере, он стал перечислять тех, кто этим занимается, — с кем я смогу работать и с кем у меня будут неприятности. Он знал все обо всех — кто занят, кто будет слишком вялым, кто будет «нажимать на металл». Он знал Лос-Анджелес лучше, чем мэр Брэдли, но был курсе всего. Он был неоценимым гидом по части джазовых аранжировок, оркестровок, музыки к фильмам, человеком, которого люди считали аутсайдером в отношении поп-музыки. Я был так счастлив, что этот аутсайдер оказался добрым другом и к тому же идеальным продюсером. Он мог выбирать среди уймы своих талантливых знакомых, и, будучи сам блестящим человеком, умел слушать.

Альбом «Слезай со степы» изначально должен был называться «Подружка». Пол и Линда Маккартни еще до нашего знакомства написали песню с таким названием, имея в виду меня.
Пол Маккартни всегда рассказывает, как я ему позвонил и предложил написать вместе несколько хитовых песен.

Но наша первая встреча произошла не в связи с этим.

В первый раз я увидел Пола па приеме, устроенном на «Куин Мэри», пришвартованной на Лонг-Биче. Хиаер, дочь Пола, раздобыла у кого-то мой телефон, позвонила и пригласила на большой прием. Ей нравилась паша музыка, и мы разговорились. Много позже, после окончания турне «Крылья над Америкой», Пол с семьей был в Лос-Анджелесе. Они пригласили меня на вечеринку н дом Гарольда Ллойда. Вот тогда мы с Полом Маккартни впервые и встретились. Мы поздоровались в толпе, и он сказал:

— Знаете, я для вас песню написал.

Я был удивлен и поблагодарил его. И прямо там, на вечеринке, он принялся напевать мне «Подружку».

В результате мы обменялись телефонами и пообещали вскоре встретиться, но разные дела помешали это сделать, и мы года два не общались. Кончилось тем, что он записал эту песню в собственном альбоме «Город Лондон».

Самое странное произошло, когда мы создавали «Слезай со стены»; Куинси подошел ко мне и сказал:

— Майкл, у меня есть для тебя идеальная песня.

И он сыграл мне «Подружку», понятия, конечно, не имея, что изначально Пол написал ее для меня. Когда я ему об этом сказал, он был поражен. Вскоре мы ее записали и включили в альбом, Это было поразительное совпадение.

Мы с Куинси всесторонне обсуждали «Слезай со стены» и тщательно выстраивали нужное звучание. Он спросил меня, чего мне больше всего хотелось бы достичь в студии, и я ответил, что мы должны звучать иначе, чем «Джексоны». Трудно было произносить эти слова, учитывая, какого труда нам стоило стать «Джексонами», но Куинси меня понял, и мы вместе создали альбом в соответствии с поставленной целью. Популярный сингл «Рок с тобой» — вот то, к чему я стремился. Это было как раз по мне — я мог и петь, и танцевать. Род Тсмпертон, которого Куинси знал но работе с группой «Волна зноя» над музыкой для «Ночей буги», написал эту песню в более жесткой, убойной аранжировке, но Куинси смягчил напор и подключил синтезатор, сделавший звучание похожим па то, что слышишь в раковине, подобранной на берегу. Нам с Кью очень нравилась работа, и в конце концов мы попросили его стилизовать три его песни для меня, включая заглавную. Род во многом был мне близок. Ему, как и мне, больше нравилось петь и писать о ночной жизни, чем погружаться в нее самому. Я всегда недоумевал, как люди могут думать, что творчество артиста — всего лишь отражение каких-то реальных событий из его жизни или слепок с его или ее образа жизни. Как правило, это далеко от истины. Порой я опираюсь на свой опыт, но бывает также, что песня рождается как бы само по себе. Воображение артиста — главный его инструмент. Оно может создавать настроение, будить чувство.


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:27 | Сообщение # 13
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

Куинси поразителен — он не набирает угодливых парией, готовых делать, что он ни скажет. Я всю жизнь работал с профессионалами и могу сказать, кто просто держится на плаву, кто может творить, а кто способен вступить из-за дела и конфликт, не упуская из виду общей цели. С нами был Луис Джонсон, по прозвищу Громовые пальцы — он работал с Куинси на альбомах «Братьен Джонсон». На гитаре у нас играла команда «звезд»: Уо-Уо Уотсоп, Марло Хендерсон, Дэвид Уильяме и Ларри Карлтон ия «Крестоносцев». Джирдж Дьюк, Фил Апчсрч и Ричард Хит были отобраны из сливок джаз-фанка, и тем не менее они ни разу не дали понять, что эта мумыка несколько отличается от того, к чему они привыкли, У пас с Куинси были хорошие рабочие отношения, поэтому мы имеете отвечали за все и постоянно со к кто вались друг с другом.
Если не считать «Братьев Джонсон», то до «Слезай со стены» Куинси почти не занимался танцевальной музыкой, так что мы с Грегом работали над «Не останавливайся, пока не насладишься», «День и ночь тружусь» и «Выходи на танцплощадку», стремясь создать в студии Куинси более плотную стену звука. Хотя «Выходи на танцплощадку» не была синглом, исполнять ее было особенно приятно, потому что Луис Джонсон подкладывал под текст мягкую музыкальную основу и давал мне возможность набирать силу с каждым новым припевом. Брюс Суиден, работавший у Куинси звукорежиссером, добавил к этой композиции последние штрихи, и мне до сих пор доставляет удовольствие слушать ее.

«День и ночь тружусь» была персональным шоу Паулино, я лишь подпевал, стараясь поспеть за всеми его выкрутасами. Грет так настроил электропианино, что акустически оно звучало идеально, без всякого эха. В стихах преобладала та же тема, что и в «Чего я только не делаю для тебя» из альбома «Судьба», и поскольку это было парафразом того, что я уже пел, мне хотелось, чтобы текст был возможно проще и чтобы главенствовала музыка.

В «Не останавливайся, пока не насладишься» на бас-гитару накладывали голос — чтобы создать драматизм и поразить взвихриванием струнных и ударных. К тому же необычной была и моя вокальная аранжировка. В этой песне я пою с наложением звука так, что создастся ощущение, будто поет группа. Я сам написал высокую партию, какую мой голос вытянуть не может, но она сочеталась со звучавшей в моей голове музыкой, так что я решил: пусть музыка господствует над пением. Кью поразительно микширует звук, гитары рубят, как калимбасы, род африканского рояля, на котором играют большими пальцами. Эта песня много для меня значит, потому что она была первой, которую я написал от начала до конца. «Не останавливайся, пока не насладишься» была моим первым пробным шаром, и она сразу заняла первое место. Эта песня принесла мне первую премию Грэмми. Куинси верил в меня, и я высоко ценю то, что для меня одного он открыл двери студии. Уже потом он «покрыл торт глазурью», добавив струнные.

Баллады сделали «Слезай со стены» альбомом Майкла Джексона. Я исполнял баллады с братьями, по они не получали от этого большого удовольствия и исполняли их, большей частью уступая моим уговорам. В альбоме «Слезай со стены» помимо «Подружки» была записана певучая веселая мелодия под названием «Такой уж я есть», она легко запоминалась и ее приятно было петь, хоть она и была круче, чем, скажем, «Рок с тобой». Самыми большими хитами были «Слезай со стены» и «Рок с тобой». Когда слишком много быстрой музыки, под которую можно танцевать, — это ужасно; я люблю музыку ласковую, нежную, под которую можно очаровать стыдливую девчонку, заставив ее позабыть все страхи. В «Слезай со стены» я вновь пел дискантом, но «Рок с тобой» требовал более естественного звука. Мне казалось, если исполнить эти две песни на вечеринке, люди остановятся и станут их слушать. Затем шла песня «Она ушла из моей жизни». Пожалуй, эта песня слишком лиричная для вечеринки.

Эта песня обо мне. Иногда мне трудно смотреть в глаза моим подругам, даже если и их хорошо знаю, Мои встречи и отношения с девушками не завершались счастливым концом, которого я ждал. Что-то всегда мешало. Тем, чем я делюсь с миллионами, невозможно поделиться с одной. Многим девушкам хочется знать, чем я живу, почему я живу так, а не иначе, или поступай так, как поступаю; они пытаются проникнуть в мои мысли. Хотят избавить от одиночества, ни делают это так, что у меня создается впечатление, будто они хотят разделить со мной одиночество, чего я никому не пожелаю, потому что уверен: я один из самых одиноких людей на свете.

«Она ушла из моей жизни» — эта песня о том, что я пережил; я отгорожен от других обманчиво низким барьером, который, казалось бы, легко преодолеть, но я остаюсь, словно прикованный, на месте, с отчаянием наблюдая, как исчезает вдали предмет моих вожделений. Том Бейлер соорудил дивный мостик, словно взятый из старого бродвейского мьюзикла. В реальной жизни подобные проблемы не так просто решить, да и песня об этом: проблема не решена. Мы не могли поместить эту песню ни я начале, ни в конце пластинки — слишком бы она сбивала настроение. Когда ей на смену приходит песня Стива, нежная и нерешительная, как если бы кто-то осторожно пытался приоткрыть запретную дверь, у меня до сих пор вырывается вздох облегчения. К моменту, когда песня Рода «Спали эту дискотеку» завершает пластинку, ощущение тоски исчезает.

Но песня «Она ушла из моей жизни» слишком глубоко завладела моим воображением. Я на самом деле не мог сдержать слез в конце записи — так сильно действовали на меня слова. Столько во мне накопилось чувств. Мне был двадцать один год, можно сказать, я был очень богат, но подлинной радости мне не хватало. Иногда мне кажется, что мой жизненный опыт напоминает отражение в кривом зеркале — распухший с одной стороны и усохший до предела с другой. Я боялся, что это проявится при исполнении «Она ушла из моей жизни», но если эта песня затрагивает струны в душе людей, я уже чувствую себя менее одиноким.

Когда я разволновался в тот день после записи, со мной были только Кью и Брюс Суиден. Помню, я закрыл лицо руками и слышал лишь жужжанье аппаратуры да собственные всхлипывания. Потом я извинился, но оба поспешили меня успокоить.

Работа над «Слезай со стены» была одним из самых тяжелых периодов в моей жизни, несмотря на успех, который она принесла. У меня в то время было совсем немного близких друзей, и я жил очень изолированно. Мне было так одиноко, что я выходил прогуляться по кварталу в надежде встретить кого-нибудь, с кем я мог бы поговорить и, может быть, подружиться. Мне хотелось подружиться с людьми, не знавшими, кто я. Хотелось встретить кого-то, кто стал бы моим другом, потому что я ему понравился и потому, что ему тоже нужен друг, а не потому, что я — это я. Хотелось встретить кого-то из соседей по кварталу — уличных мальчишек, кого угодно.

Успех, безусловно, приносит одиночество. Это правда. Люди думают: тебе повезло, у тебя есть все. Им кажется, ты можешь пойти куда угодно и делать что хочешь, но не в этом суть. Человек нуждается в истинных ценностях.

Сейчас я научился мириться с этим и уже не впадаю в такую депрессию, как раньше.
В школе у меня по-настоящему не было подружек. Были симпатичные девчонки, но мне всегда было трудно подойти к ним. Я слишком стеснялся — сам не знаю почему, — глупость какая-то. С одной девочкой у меня установилась дружба. Она мне нравилась, но я стеснялся сказать ей об этом.

Мое первое свидание было с Тэйтум О'Нил. Мы познакомились В клубе под названием «Со льдом» на Сансет-стрит. Обменялись телефонами и часто перезванивались. Я говорил с ней часами: из студии, по пути домой, из дома. В наше первое свидание мы отправились на вечеринку в особняк «Плейбой» Хью Хефнера, где прекрасно провели время. В первый раз она взяла меня за руку в клубе «Со льдом». Мы познакомились, когда я сидел за столиком и вдруг почувствовал прикосновение мягкой руки. Это была Тэйтум. Возможно, для других это не так уж и важно, но для меня это было очень серьезно. Она дотронулась до меня. Вот как я это воспринял. В прошлом девчонки постоянно хватали меня во время турне, — вопили и хватали, дотягивались сквозь строй охраны. Но с Тэйтум все было иначе, мы были один на один, а это всегда самое приятное.

Отношения наши стали очень близкими. Я влюбился в нее (а она в меня), и мы долгое время были вместе. Со временем наши отношения переросли в тесную дружбу. Мы до сих пор то и дело перезваниваемся, и мне кажется, можно сказать, что она была моей первой любовью — после Дайаны.

Когда я услышал, что Дайана Росс выходит замуж, я обрадовался, так как знал, что она будет этому очень рада. И, тем не менее, мне было тяжело делать вид, будто я в восторге от того, что Дайана выходит замуж за кого-то, кого я никогда не встречал. Я желал ей счастья, но должен признаться, что был задет и немного ревновал, поскольку всегда любил Дайану и всегда буду ее любить.

Еще одной моей любовью была Брук Шилдс. Какое-то время это было серьезное романтическое увлечение. Вообще в моей жизни было много чудесных женщин, чьи имена ничего не скажут читателям этой книги, да и нехорошо упоминать о них, поскольку они не знаменитости и не привыкли, чтобы их имена появлялись в печати. Я ценю свою личную жизнь и потому уважаю их право на личную жизнь тоже.

Дружбой с Лайзой Минелли я буду всегда дорожить. Она мне как сестра в шоу-бизнесе. Мм встречаемся и говорим о делах — это просто само собой получается, Мы оба во время еды, сна и за бокалом вина думаем о движениях, песнях и танцах. Нам замечательно вместе. Я ее обожаю.
Как только мы кончили запись «Слезай со стены», я погрузился в создание вместе с братьями альбома «Триумф». Мы хотели объединить лучшие песни из обоих альбомов для нашего турне. Первой песней в альбоме была «Ты чувствуешь?», и она была ближе всего к року из всего, что делали Джексоны. И это была вовсе не танцевальная музыка. Видео этой песни мы планировали пустить к началу турне, что-то вроде нашего «Так сказал Заратустра», тема из фильма «2001». Мы с Джеки задумали совместить джаз с подобием хора мальчиков. В известном смысле песня воспевала победу любви, очищающей грехи мира, Рэнди поет очень хорошо, пусть даже его вокальный диапазон не столь широк, как бы ему хотелось. Он так вздыхает и так подаст слова, что я весь вытягиваюсь и стою на цыпочках, когда мы поем. Часами я работал на прекрасном синтезаторе, завывавшем, как звуковой маяк, пука не настроил его так, как мне хотелось. Мы записали шесть минут, и ни одна секунда не кажется мне лишней.

Песня «Симпатичная» была продолжением «Танцуй шейк до самой земли» — мы только добавили более легко звучащий фрагмент из альбома «Слезай со стены». В песне Джеки «Будь по-твоему» я попробовал придать голосу новое, почти бесплотное звучание, а синтезаторы растягивали звук, как бы отдаляя его. Паулино включил всю артиллерию: треугольники, черепа, гонги. Эго песня о странной девушке, которая такова как есть, и ничего с этим не поделаешь — получай удовольствие, когда можешь.

Песня «Все» — более живая, чем танцевальные мелодии из альбома «Слезай со пены». Майкл Маккиней подает ее с завываниями, какие издает самолет, штопором падающий вниз.
«Время никого не ждет» была написана Джеки и Рэнди с расчетом на мой голос и мою манеру исполнения. Они понимали, что должны быть на уровне авторов альбома «Слезай со стены», и неплохо поработали. В песне «Оставь это занятие» каждый из нас получил возможность солировать, в особенности Марлон. Мы немного отошли от привычного звучания группы, — пожалуй, вернулись к тому, что делали в Филадельфии, когда позволяли музыкальному сопровождению заглушать нас, «Иди прямо сейчас» и «Интересно, кто?» были по звучанию ближе к альбому «Судьба», но по большей части страдали от «избытка супа и недостатка гущи».
Было, правда, одно исключение: «Отель разбитого сердца». Клянусь, это название я сам придумал и, когда написал ее, мне это не напоминало ни о какой другой песне. Компания, выпускавшая пластинку, поместило на обложке: «Тот самый отель», по аналогии с Элвисом Пресли. Невзирая на все его значение, как для белой, так и для черной музыки, он не оказал на меня никакого влияния. Мне кажется, слишком много лет отделяет нас. Пожалуй, время тут сыграло наибольшую роль. К моменту выхода нашей песни люди считали, что если я по-прежнему буду вести все такой же уединенный образ жизни, то и умру, как он. Ко мне эти параллели неприменимы, и жить с опаской никогда не входило в мои привычки, Тем не менее, меня интересует то, как погубил себя Элвис, поскольку мне не хотелось бы повторить его судьбу.
Латойю попросили внести свой вклад воплем, открывающим песню, — не самое благоприятное начало для эстрадной карьеры, должен заметить, но она делала только первые шаги в студии. С тех пор она записала несколько хороших пластинок и вполне сложилась как эстрадная певица. С таким криком обычно просыпаются от кошмарного сна, мы же хотели создать впечатление, что сон только начинается, чтобы слушатель не знал, сон это или явь. Мне кажется, этого эффекта мы добились. Три подпевавшие нам певицы от души забавлялись, издавая звуки, которые я от них требовал; они производили жутковатое впечатление, — но лишь до тех пор, пока сами не прослушивали сведенную запись.


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:28 | Сообщение # 14
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

«Отель разбитого сердца» была самой сложной песней из всех, что я сочинил. Я работал, преследуя сразу несколько целей: песня должна была получиться такой, чтобы под нее можно было танцевать, подпевать, поражаться или просто слушать. Она была сделана на замедленных звуках рояля и виолончели и оканчивалась на уверенной ноте, чтобы успокоить слушателя: нет смысла пугать человека, если ничто не способно вернуть его назад в целости и сохранности. В «Отеле разбитого сердца» была месть, а меня завораживает концепции мщения. Это что-то, чего я не понимаю. Мне глубоко чуждо представление, что человек должен «заплатить» за что-то плохое, что он тебе сделал, или тебе кажется, что он сделал. Атмосфера этой песни выдавала мои собственные страхи и в то же время помогала мне перебороть их. В этом бизнесе столько акул, выискивающих кровь в воде.

Если в этой песне, а потом в «Билли Джин», женщины представлены в неблагоприятном свете, то это не следствие моей личной позиции. Само собой, мне нравится единение полов — это естественная сторона жизни, и женщин я люблю. Я просто считаю, что когда секс используют для шантажа или достижения власти, это отвратительно, нельзя так использовать дар Божий.
«Триумф» вызвал у нас тот прилив энергии, какой нужен был для создания идеального представления, без сучка и задоринки. Мы начали репетировать с нашим гастрольным составом, включающим бас-гитару Майкла Маккинея. Дэвид Уильямс тоже был с нами, но на этот раз как постоянный участник группы.

Близившиеся гастроли должны были стать грандиозным зрелищем. Специальные световые эффекты были подготовлены великим волшебником Дагом Хеннингом. Я хотел сразу после «Не останавливайся» исчезнуть в клубе дыма. Даг должен был координировать специальные эффекты с людьми из компании «Шоукс», которые занимались всеми декорациями. Мне было интересно с ним разговаривать, пока мы репетировали. Казалось, что он поступает, чуть ли не во вред себе, раскрывая свои секреты — я ведь ничего не мог предложить ему взамен, кроме денег. Мне было из-за этого немного неловко, тем не менее, мне хотелось, чтобы у нас было грандиозное шоу, а я понимал, что Хеннинг может внести потрясающий вклад. Мы конкурировали с такими группами, как «Эрф, уинд энд файер» («Земля, ветер и огонь») и «Коммодорз», за первое место среди эстрадных оркестров страны, и знали, что есть люди, которые считают, что братья Джексоны уже десять лет выступают на сцене и исчерпали себя.

Я много работал над концепцией декораций для близившегося турне, В них было что-то от атмосферы «Стычек». Мне хотелось сказать ими, что за пределами пространства и времени есть жизнь и смысл и павлин с еще большей гордостью распускает свой яркий хвост. Мне хотелось, чтобы и наш фильм отражал эту идею.

Моя гордость за наши ритмы, технические новшества и успех альбома «Слезай со стены» пострадали от удара, каким явилось для меня объявление премий Грэмми за 1979 год. Несмотря на то, что «Слезай со стены» была одной из самых популярных пластинок года, она получила только одну премию — за лучшее вокальное исполнение ритма и блюза, Помню в точности, где я находился, когда эта новость настигла меня. Я чувствовал, что мои духовные отцы проигнорировали меня, и это было обидно. Позже мне говорили, что производители пластинок тоже были удивлены.

Я расстроился, а потом меня захватила мысль о следующем альбоме. Я сказал себе: «Дождусь следующего раза» — следующий альбом они уже не смогут проигнорировать. Я смотрел церемонию вручения по телевидению, и мне было приятно победить в моей категории, но все равно я был расстроен таким неприятием, как мне казалось, со стороны моих духовных отцов. Я продолжал твердить себе: «В следующий раз, в следующий раз», Во многих отношениях артист — это то, что он делает. Трудно отделить одно от другого. Мне кажется, я могу предельно объективно относиться к. тому, что создаю. Я вижу любую шероховатость, так что когда я выдаю законченный альбом — или песню — можете быть уверены, что я вложил в нес всю энергию и Богом мне данный талант без остатка. «Слезай со стены» была хорошо принята фанатами, поэтому, наверно, мне и было так обидно по поводу премий Грэмми. Этот случай зажег в моей душе огонь. Теперь я думал только о следующем альбоме. Мне хотелось, чтобы он получился по-настоящему отличным.


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:29 | Сообщение # 15
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

Глава 5. Лунная походка


Альбом «Слезай со стены» увидел свет в августе 1979 года — в том же месяце мне исполнился двадцать один, и я сам стал вести свои дела, что, безусловно, стало одной из серьезных вех в моей жизни. Для меня это много значило: успех, выпавший на мою долю, со всей несомненностью доказал, что бывший «мальчик-звезда» вырос в эстрадного артиста, нравящегося современной публике. «Слезай со стены» был также шагом вперед по сравнению с танцевальными мелодиями, которые мы создавали раньше. Приступая к осуществлению этого проекта, мы с Куинси договорились о том, как правильно суметь передать и записи страсть и сильные чувства. Мне до сих пор кажется, что мы этого достигли в балладе «Она ушла из моей жизни» и в меньшей мере — в «Роке с тобой».

Оглядываясь назад, я вижу всю картину и то, как «Слезай со стены» подготовил меня к работе над альбомом, получившим название «Триллер». Куинси, Род Темпертон и многие музыканты, игравшие для «Слезай со стены», помогали мне осуществить мечту, которую я лелеял много лет. «Слезай со стены» разошелся почти в шести миллионах экземпляров в нашей стране, но мне хотелось создать альбом, который купило бы еще больше народу. С самого начала моих выступлений па эстраде я мечтал записать такую пластинку, которая по продаже побила бы все рекорды. Помню, в детстве я ходил купаться к перед тем, как прыгнуть в воду, загадывал желание. Учтите, что я рос, так сказать, в недрах ремесла, понимал, какие стоят перед ним задачи, и знал пределы возможного. Мне хотелось сделать что-то особенное. Я возносил над собой руки, словно посылал мысли в космос, нагадывал желание и нырял. Но прежде чем прыгнуть в воду, всякий раз говорил себе: «Вот это моя мечта. Это мое желание». Я верю, что если загадать желание и очень хотеть, — все обязательно сбудется. Действительно верю. Каждый раз, наблюдая заход солнца, я молча загадываю желание так, чтобы успеть его загадать, пока солнце не скрылось за горизонтом, Мне казалось тогда, что солнце унесло бы с собой мое желание. И я успеваю его загадать до того, как растет последний луч. И желание у меня — не просто желание, это цель. Нечто такое, что твое сознание и подсознание способны превратить в реальность. Помню, как-то раз во время работы над «Триллером» мы с Куинси и Родом Темпертоном были в студии. Я забавлялся с игральным автоматом, и один из них спросил меня:

— Если этот альбом разойдется не так хорошо, как «Слезай со стены», ты будешь расстроен?

Я помню, что огорчился, — меня обидело, что такой вопрос даже мог возникнуть. Я им ответил, что «Триллер» должен быть лучше, чем «Слезай со стены». И признался, что хочу, чтобы этот альбом стал самым раскупаемым в мире. Они рассмеялись. Желание это представлялось просто нереальным.

В ходе записи «Триллера» я, случалось, нервничал или огорчался, потому что не мог заставить работавших со мной людей смотреть на вещи моими глазами. Такое и сейчас иногда со мной случается. Люди часто просто не видят того, что вижу я. Их слишком снедают сомнения. А если ты неуверен в себе, ничего хорошего никогда ни получится. Ведь если ты в себя не веришь, кто же поверит? Показать себя так, как в прошлый раз, уже недостаточно. Я считаю это философией: «добивайся того, что можешь».

Я считаю, что человек может многое, но мы не используем всего потенциала разума. Разум может помочь достигнуть желаемого. Я знал, чего можно достичь этой пластинкой. У нас была прекрасная команда, много талантливых людей с хорошими идеями, и я знал, на что мы способны. Успех «Триллера» претворил многие мои мечты в реальность. Он действительно побил все рекорды продажи альбомов в истории — этот факт отмечен на обложке «Книги рекордов Гиннесса».

Нам пришлось изрядно потрудиться над созданием альбома «Триллер», но, как говорится, сколько вложишь, столько и получишь. Я стараюсь все довести до идеального состояния — работаю до упаду. И с такой же отдачей я работал и над этим альбомом. Куинси помогал нам, а он верил в успех того, что мы делали. Мне кажется, в ходе нашей работы над «Слезай со степы» я уже доказал ему, на что способен. Он выслушивал меня, когда мы записывали тот альбом, и помогал добиться того, чего я хотел, но во время записи «Триллера», он высказал еще большую веру в меня. Он понял, что у меня есть опыт и знания, необходимые для создания этого альбома, и потому порой даже уходил из студии, Я действительно очень уверен в себе, когда дело касается работы. Если я берусь за какой-то проект, я верю в него на все 100 процентов. Я всю душу в него вкладываю. Такой уж я есть.

Куинси блестяще умеет уравновесить альбом, создавая правильное сочетание быстрых и медленных песен. Вначале мы работали над песнями для альбома «Триллер», который назывался тогда «Свет звезды», с Родом Темпертоном. Я сам писал песни, а Куинси прослушивал чужие, надеясь найти подходящие для альбома. Он прекрасно знает, что мне понравится и что будет работать на меня. У нас с ним одинаковый подход к созданию альбомов: мы не считаем, что существуют специальные песни для альбомов или для оборотной стороны. Каждая песня должна иметь право на самостоятельное существование, и мы всегда к этому стремимся.

Я написал несколько песен, но не стал показывать их Куинси, пока не увидел, что написали другие авторы, Моя первая песня была «Начнем с чего-то» — я написал ее еще во время записи «Слезай со стены», но для того альбома я ее Куинси не дал. Иногда написанная песня мне настолько нравится, что я просто не могу заставить себя показать ее другим. Пока мы записывали «Триллер», я даже «Надо победить» долгое время держал втуне и лишь потом сыграл ее Куинси. Он все время говорил мне, что нам нужна хорошая рок-песня для альбома. Он говорил: — Ну где же она? Я ведь знаю, что она у тебя есть. Мне нравятся мои песни, но я стесняюсь играть их па публике — боюсь, что они не понравятся, а это всегда больно.

В конце концов Куинси уговорил меня дать послушать, что у меня было, Я принес «Надо победить» и исполнил ему, — он пришел в полный восторг. Я был па верху блаженства.
Когда, мы приступали к работе над «Триллером», я позвонил в Лондон Полу Маккартни, и на этот раз он сказал мне:

— Давайте встретимся и напишем несколько хитовых песен.

Наше сотрудничество вылилось в «Скажи, скажи, скажи» и «Эта девушка — моя». Мы с Куинси в конце концов отобрали из «Триллера» песню «Эта девушка — моя» для сингла. Иного выбора, собственно, и быть не могло. Когда песни подписана двумя такими известными именами, она либо должна быть выпущена отдельно, либо ее до смерти заиграют и она приестся.

Я связался с Полом, чтобы отблагодарить его за то, что он дал мне «Подружку» для альбома «Слезай со степы». Я написал «Эта девушка — моя» — я знал, что она подойдет для нас обоих, а кроме того, мы поработали над «Скажи, скажи, скажи», но закончили ее позже с великим продюсером группы «Битлз» Джорджем Мартином.

«Скажи, скажи, скажи» была написана нами в соавторстве с Полом, который в отличие от меня умел играть на всех инструментах, какие есть в студии, и мог исполнить любую партию. И тем не менее мы работали на равных и получали от работы удовольствие. Полу не приходилось тянуть меня за собой. Это сотрудничество по-настоящему помогло мне обрести большую уверенность в себе — рядом ведь не было Куинси Джонса, который мог бы исправить ошибки. У нас с Полом было одинаковое представление о том, как должна звучать поп-песня, и работать с ним было подлинным наслаждением. Мне кажется, что после смерти Джона Леннона ему приходится изо всех сил тянуться, чтобы оправдывать надежды, которые люди ни могли не связывать с ним, — Пол Маккартни так много дал индустрии музыки и своим поклонникам.

Как-то раз я приобрел музыкальный каталог Эй-Ти-Ви, в котором много прекрасных песен Леннона-Маккартни. А ведь немало людей понятия не имеют, что именно Пол предложил мне заняться изданием нот. Я гостил у Линды и Пола за городом, и Пол рассказал мне о своем участии в нотном бизнесе. Он дал мне книжку с надписью «МПЛ» на обложке. Когда я раскрыл ее, он улыбнулся: он знал, что я сразу заинтересуюсь. В книжке есть перечень всех песен, на которые у Пола есть права, а он уже давно стал их приобретать. Мне мысль о приобретении права на песни до этого не приходила в голову. Когда музыкальный каталог Эй-Ти-Ви, содержавший песни Лен нона-Маккартни, появился в продаже, я решил тоже этим заняться.

Я считаю себя музыкантом и по совместительству бизнесменом; нам с Полом нелегко далась паука бизнеса, и мы не сразу поняли нее значение издательского дела и авторских прав, а также того, как престижно быть автором песен. Песенное творение — это ведь кровь популярной музыки. В творческом процессе отсутствуют временные рамки и всевозможные ограничения, он требует вдохновения и желания работать. Когда кто-то, о ком я никогда не слышал, подал на меня в суд из-за песни «Эта девушка — моя», я, было, всерьез вознамерился защищать свою репутацию. Я заявил, что много моих мыслей рождается во сне. Многие расценили это как ловкую попытку выкрутиться, но я говорил чистую правду. В нашем деле так часто общаешься с адвокатами, что тяжба из-за того, чего ты не делал, кажется таким же этапом возмужания, как раньше победа на любительском конкурсе. «Чужая возлюбленная» (так мы чуть было не назвали «Билли Джин», поскольку Кью был почему-то против того, чтобы называть песню «Билли Джин») — название, придуманное мною с самого начала. Ему казалось, что люди могут в первую очередь подумать о теннисистке Билли Джин Кинг.

Меня много спрашивали об этой песне. Ответ прост. Это ситуация, когда девушка настаивает па том, что я отец ее ребенка, я же доказываю свою непричастность, поскольку «этот малыш не мой сын».

В реальности же Билли Джин не существовало (за исключением появившейся после песни). Девушка в песне — прообраз разных людей, с которыми я был связан на протяжении многих лет. Подобное происходило и с некоторыми моими братьями, и меня это действительно поражало. Я не понимал, как могут эти девушки утверждать, что беременны от кого-то, когда это не так. Я не представляю, как можно лгать в таких случаях. Даже сегодня есть девушки, которые приходят к воротам нашего дома и говорят странные вещи, к примеру: «Ой, а я жена Майкла» или «Да вот, просто потеряла ключи от нашей квартиры». Помню, одна девушка ужасно нам досаждала. Я действительно верю, что в глубине души она отождествляла себя со мной. Была еще одна, утверждавшая, что я спал с ней, она засыпала меня угрозами. Было несколько серьезных стычек перед воротами «Хэйнен-херст», а это бывает опасно. Люди орут в переговорное устройство, что Иисус послал их поговорить со мной и Бог сказал им прийти — все это необычно и неприятно.
Музыкант знает, какой материал хитовый. Он должен его хорошо чувствовать. Все должно быть на своих местах. Это состояние все заполняет и способствует хорошему самочувствию. Определить это можно, прослушая пение. Все это я чувствовал в отношении «Билли Джин». Я предчувствовал, что она станет популярной. Я растворился в этой песне. Однажды в перерыве между записями я ехал с Нельсоном Хайсом, работавшим со мной в то время, по скоростному шоссе Вснгура. В голове моей звучала «Билли Джин», и я думал только о ней. Мы съехали с шоссе, когда нас догнал парень на мотоцикле и сказал: — У вас горит машина.

Неожиданно мы почувствовали запах дыма, свернули на обочину, и оказалось, что нее днище «Роллс-Ройся» полыхает. Этот парень, наверное, спас нам жизнь. Если бы машина взорвалась, мы могли бы погибнуть. Но мною так завладела мелодия, звучавшая в голове, что только потом я задумался об ужасных последствиях. Даже пока нам оказывали помощь, и мы искали иной способ добраться до места назначения, про себя я продолжал сочинять, вот как я был поглощен «Билли Джин».

Еще до «Надо победить» я задумал написать такую рок-песню, которую слушателю захотелось бы немедленно купить, но которая вместе с тем совершенно отличалась бы от рок музыки из программы «Лучшие песни», передававшейся по радио в то время.

«Надо победить» была написана с расчетом на школьников, Мне всегда нравилось создавать музыку, обращенную к подросткам. Для них приятно писать, поскольку это очень требовательная аудитория. Их не надуешь. До сих пор эта аудитория для меня самая важная, поскольку они мне не безразличны. Если песня им нравится, то она обязательно становится хитом — независимо от того, попадет ли она в списки хитов.

Слова «Надо победить» выражают то, как я поступил бы в беде. Их смысл — мы должны испытать отвращение к насилию. В это я глубоко верю. Песня советует подросткам быть благоразумными и избегать неприятностей. Речь не о том, чтобы подставлять другую щеку, когда кто-то бьет тебя по физиономии. Если нет другого выхода, надо просто уйти, прежде чем пойдут в ход кулаки. Если ты погибнешь в драке, то не получишь ничего, а потеряешь все. Проигрываешь ты, а также те, кто тебя любит. Вот на какие мысли должна наводить «Надо победить». Для меня истинная отвага — решить спор без драки, быть достаточно мудрым, чтобы осуществить это решение.

Самым новым участником нашей команды была группа «То-то», выпустившая хитовые пластинки «Розанна» и «Африка». До создания группы они были известны как сольные студийные музыканты. Имея опыт, они знали все тонкости работы в студии, когда надо проявить самостоятельность, а когда пойти на сотрудничество и следовать указаниям продюсера. Стив Поркаро, игравший на клавишах у Тою, работал у нас на записи «Слезай со стены». Он привел своих друзей по команде. Музыковеды знают, что лидер группы Дэнид Пэйч — сын Марти Пэйча, работавшего над великими пластинками Рэя Чарлза, такими, как «Я не могу перестать любить тебя».


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:30 | Сообщение # 16
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

Мне нравится «Симпатичная малышка», написанная Куинси и Джеймсом Ингрэмом. «Не останавливайся, пока не насладишься» удовлетворила мой аппетит к речитативным вставкам, поскольку мне кажется отчасти, что мое пение не должно скрывать мой обыкновенный голос. У меня всегда был мягкий голос. Я не добивался этого специально и не изменял его при помощи препаратов: такой у меня голос — нравится он кому-то или нет. Представьте, каково подвергаться критике за то, что для вас естественно и дано Богом. Представьте обиду от распространяемой прессой лжи, от людей, сомневающихся в том, что вы говорите правду — от необходимости защищать себя потому, что кто-то вознамерился сделать из этого сенсацию. Он заставляет вас отрицать сказанное, и на основе этого готовит новый материал, В прошлом я старался не отвечать на столь нелепые обвинения, поскольку я как бы подтверждал их, равно как и давал оправдание людям, их выдвигающим. Не забывайте, пресса — это бизнес: газеты и журналы выпускаются, чтобы приносить доход — иногда пусть даже ценой ущерба для точности, объективности и даже правды.

Так или иначе в «Симпатичной мальшке» я звучал немного откровеннее, чем в предыдущем альбоме. Среди слов песни мне нравились «код», «нежнуля» и «сахарная мука», — такие рок-н-ролльные словечки, которых не найдешь в словаре. На эту песню я пригласил Дженет и Латойю в студию, и они записали «настоящие» подпевки. Мы с Джеймсом Ингрэмом запрограммировали устройство под названием «Вокодер» на воспроизведение голоса персонажа из фильма «И.Ти».
Ребята Тото принесли Кью песню «Человеческая природа», и мы оба согласились, что мелодия песни самая забавная из тех, что мы уже слышали, даже симпатичнее «Африки». Это окрыленная музыка. Многие заинтригованы словами: «Почему он так со мной поступает... Мне нравится такая любовь...»

Часто людям кажется, что слова, которые ты поешь, имеют какое-то личное для тебя значение. Зачастую это не так. Важно достучаться до сердец людей, затронуть их души. Кто-то добивается этого при помощи мозаики музыки, аранжировки мелодий и слов, иногда через смысл текстовки. Меня часто спрашивали о песне «Мускулы», написанной и спродюсированной для Дайаны Росс. Песня воплощала мечту всей жизни: оказать небольшую любезность в ответ на то многое, что она сделала для меня. Я всегда любил и глубоко уважал Дайану. Кроме того, моего змея зовут Мускул.
«Леди в моей жизни» — одна из наиболее сложных для записи песен. Мы привыкли переписывать по много раз, чтобы довести до совершенства вокал, но Куинси на сей риз был недоволен моей работой, даже после буквально десятков проб. Однажды в конце записи он отозвал меня в сторонку и сказал, что хочет услышать от меня мольбу. Так и сказал. Он хотел, чтобы я вернулся в студию и попытался по-настоящему обратиться к кому-то с мольбой. Так что я снова зашел внутрь, заставил их выключить свет и накрыть занавеску между студией и аппаратной, чтобы не стесняться. Кью включил запись, и я стал умолять. В результате появилось то, что вы можете услышать.

В конце концов компания стала на нас ужасно давить, чтобы мы заканчивали «Триллер». Компании шутить не любят, и в случае с «Триллером» на нас нажали очень сильно. Нам сказали, что альбом должен быть готов к определенному числу, хоть умри.

Нам пришлось ужасно помучиться, чтобы подготовить альбом к поставленному сроку. На многие огрехи закрыли глаза во время записи, некоторые песни не попали на пластинку, Мы столь многим пожертвовали, что чуть было не потеряли весь альбом.

Я прослушал подготовленные к представлениям песни, и у меня потемнело в глазах — настолько ужасно звучал «Триллер». Мы были в цейтноте, к тому же одновременно с попытками закончить «Триллер» мы также работали над книгой «Рассказы об И. Ти», и там на нас тоже давили сроки. Все мы перессорились и, наконец, признали начальную правду, что свести «Триллер» не удалось.
Мы сидели в студни «Уэст-лейк Стьюдиос» в Голливуде и слушали альбом целиком. Я был опустошен. Все накопившиеся эмоции выплеснулись наружу. Я разозлился и покинул комнату. Я сказал своим людям:

— Хватит, — мы не будем выпускать этот альбом. Звоните в Си-Еи-Эс и скажите, что этот альбом они не получат. Мы его выпускать не будем.

Я понимал, что альбом плох. Если бы мы не остановились и не прослушали работу, пластинка получилась бы ужасной. Как мы хорошо знали, можно загубить прекрасный альбом во время сведения, Это все равно, что взять прекрасный фильм и загубить его при монтаже. Вам просто необходимо иметь достаточно времени. Некоторые вещи нельзя делать в спешке.
Люди из компании, как водится, покричали, но потом успокоились. Они тоже все понимали; просто я первый об этом заговорил. В конце концов я понял, что придется переделывать все и сводить альбом заново.

Мы взяли несколько выходных, отдышались и вновь принялись за работу. Мы освежились, прочистили уши и начали прорабатывать по две песни в неделю. Когда все было закончено — мы поразились. В Си-Би-Эс разницу тоже уловили. «Триллер» был очень сложным предприятием.
Я был на седьмом небе, когда мы закончили. Я сгорал от нетерпения и не мог дождаться выхода пластинки. Никакого торжества по случаю окончания работы не было. Мы не отправились на дискотеку и не стали устраивать ничего в таком роде. Просто отдыхали. В любом случае, мне нравится быть в окружении людей, которых я дейстнительно люблю. Для меня это лучший праздник. Три видеоклипа «Билли Джин», «Надо победить» и «Триллер», появившиеся после «Триллера», были частью моей концепции альбома. Я стремился представить музыку как можно более визуально. В то время я следил за тем, что делалось в области видео, и не понимал, почему там так много примитивности н серости. Я видел, что подростки смотрят и воспринимают скучные видеоклипы, поскольку у них нет выбора. Моя же цель — делать самое лучшее, на что я способен во всех областях, Какой смысл отдавать все силы работе над альбомом, чтобы выпустить потом ужасный видеоклип? Мне хотелось, чтобы мой видеоклип приклеил зрителя к телевизору, чтобы ему хотелось просматривать его еще и еще. Изначально идея была дать качественную продукцию. Мне хотелось стать первооткрывателем в этой относительно новой области, сделать самые лучшие короткие видеофильмы, на которые мы способны. Я даже не хочу их называть видеоклипами. На съемочной площадке я объяснил, что мы снимаем фильм, именно такой был подход. Мне хотелось собрать самых талантливых в этом деле людей — лучшего кинематографиста, лучшего режиссера, лучших осветителей. Мы снимали не на видеокассету, а на 35-миллиметровую пленку. Мы были настроены серьезно.

Перед съемками первого видеоклипа «Билли Джин» я поговорил с несколькими режиссерами. Большинство из них не предложили ничего по-настоящему нового. Пока я гнался за совершенством, компания ограничила меня в бюджете, Поэтому в итоге я решил сам финансировать запись «Надо победить» и «Триллер», поскольку не хотел ни с кем спорить из-за денег. В результате оба фильма принадлежат мне.

«Билли Джин» была снята на деньги Си-Би-Эс — приблизительно за 250 000 долларов. В то время это было очень дорого, но мне особенно приятно, что они в меня поверили. Стив Бэйрои, режиссер «Билли Джин», был полон творческих идей, хотя сначала он не был согласен с тем, чтобы включить в клип танцы. Я считал по-другому. Это был прекрасный танец для видео. Чего стоит леденящий душу момент, когда я застыл на кончиках пальцев. Это получилось спонтанно; как и многие другие движения.

Клип «Билли Джин» произвел сильное впечатление на зрителей музыкального телевидения Эм-Ти-Еи и стал выдающимся хитом.

Режиссером «Надо победить» был Боб Джиральди, снявший много рекламных роликов. Помню, я был в Англии, когда было решено, что «Надо победить» станет следующим синглом, выбранным из «Триллера». Нам нужен был режиссер.

Мне казалось, что «Надо победить» должна восприниматься буквально по текстовке: помню рассказ о том, как одна уличная банда жестоко сражается с другой. Это следовало сделать без прикрас. В этом суть песни «Надо победить».

Вернувшись в Лос-Анджелес, я просмотрел демонстрационную кассету Боба Джиральди. И понял, что именно такой режиссер мне нужен. Мне нравилось, как он закручивает сюжет, и я поделился своими планами о «Надо победить», Мы поговорили, обменялись мнениями и приступили к съемкам. Мы обыгрывали сюжет, придумывали новые сценки, и в итоге получился совершенно новый замысел.

Мы собрали самых крутых бандитов со всего Лос-Анджелиса и подключили их к работе над видеоклипом. Это была хорошая идея. Ребята были действительно крутые, здоровые, и им не нужен был грим и костюмы. Они были настроены решительно. Они не были актерами. Все было настоящее.

Не так уж часто я встречался с по-настоящему крутыми людьми и поначалу эти парни внушали мне страх. Но рядом были агенты службы безопасности, и мы были готовы ко всему. Конечно, вскоре мы поняли, что все это лишнее, что «бандиты» на самом деле застенчивые, приятные в общении и добрые ребята. В перерывах мы их кормили, а они все убирали и уносили на подносах. Я понял, что, стремясь казаться «плохими» и «крутыми», они на самом деле хотят лишь самоутвердиться. Они хотели, чтобы их заметили и уважили, а ведь мы собирались показать их по телевидении. Они были в восторге. — Эй, взгляни на меня, я что-то значу!

Мне кажется, вот в чем причина вызывающего поведения большинства банд. Это мятежники — но мятежники, добивающиеся внимания и уважения. Как И все мы, они хотят, чтобы их заметили. И я им этот шанс предоставил.

Они ко мне великолепно относились — вежливые, тихие, готовые помочь. После танцевальных номеров они хвалили мою работу, и я видел, что они говорят от всего сердца. Они охотились за автографами и часто стояли около моего вагончика. Я давал им, что бы они ни попросили: фотографии, автографы, билеты на турне «Победа». Это были очень милые ребята.
Суть этой работы особенно ярко проявилась на экране. Видеоклип «Переплюнь-ка» источал тревогу, явственно исходящую от этих персонажей. Чувствовалось, что это настоящие дети улицы, а не актеры. Вы ни минуты не сомневаетесь, что перед вами крутые парни. Они настоящие, и это сразу было видно.

Когда впервые появился «Триллер», компания предполагала продать пару миллионов пластинок. Как правило, компании не верят, что новый альбом разойдется намного лучше, чем предыдущий. Им кажется, что либо вам в прошлый раз повезло, либо проданное количество пластинок представляет собой предельный размер вашей аудитории. Обычно в магазины отправляются несколько миллионов дисков в надежде, что вам случайно опять повезет.

Так это обычно и происходит, но мне хотелось изменить их отношение к «Триллеру».
Один из людей, помогавших мне с «Триллером», был Фрэнк Дилео. Фрэнк, когда я с ним познакомился, был вице-президентом по рекламе в «Эпике». Наряду с Роном Вейнэром и Фредом Демянном Фрэнк превратил воплощение моей мечты о «Триллере» в реальность. Впервые Франк услышал отрывки из «Триллера» и «Уэст-лейк Стьюдиос» в Голливуде, где была записана большая часть альбома. Он там был с Фредди Деманном, одним из моих менеджеров, и Куинси, и я играл для них «Надо победить» и небольшой отрывок из «Триллера», над которым мы все еще работали. На них это произвело большое впечатление, и мы начали серьезно говорить о возможности широкой раскрутки альбома.

Фрэнк трудился в поте лица и па многие годы стал моей правой рукой, Его потрясающее знание индустрии пластинок оказалось бесценным. К примеру, мы выпустили «Надо победить» как сингл в то самое время, когда «Билли Джин» все еще занимала первое место. В Си-Би-Эс вскричали: — Вы сошли с ума. Это погубит «Билли Джин». Но Фрэнк попросил их не беспокоиться, заверив, что обе песни займут первые места и обе попадут в 10 лучших песен одновременно. Так и случилось.
К весне 1983 года стало очевидно, что альбом ожидает бешеный успех, превосходящий все расчеты. После выпуска каждого очередного сингла, уровень продажи альбома поднимался все выше.

Затем появился видеоклип «Надо победить». 16 мая 1983 года я исполнял «Билли Джин» в телеконцерте в честь двадцатипятилетия «Мотаун». Это шоу смотрели почти пятьдесят миллионов зрителей. После этого многое изменилось.

Представление «Двадцать пять лет «Мотаун» на самом деле было записано месяцем раньше, в апреле. Полностью название звучало как «Двадцать пять лет «Мотаун»: вчера, сегодня и навсегда». Надо заметить, что меня пришлось уговаривать участвовать в нем. Я рад, что в конечном итоге выступил в шоу, поскольку с ним связаны одни из самых счастливых моментов в моей жизни.

Как я уже упоминал раньше, я первоначально сказал «нет» самой затее. Меня попросили появиться в составе «Джексонов», а затем исполнить собственный танцевальный помер. Но никто из нас уже не был артистом «Мотаун». Потянулись бесконечные споры между мной и моими менеджерами, Вейнэром и Деманном. Я знал, сколько Берри Горди сделал для меня и для группы, но сообщил своим менеджерам и в «Мотаун», что не хочу появляться на телевидении. У меня в целом отрицательное отношение к телевидению. В конце концов Берри пришел ко мне, чтобы все обсудить. Я сводил «Надо победить» в студии «Мотаун», и, должно быть, кто-то ему сказал, что я нахожусь в здании. Он спустился в студию и рассказал мне о всех подробностях. Я сказал:


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:31 | Сообщение # 17
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

— Ну ладно, но если я выступлю, то хочу исполнить «Билли Джин».

Во всем шоу это была единственная песня, не имевшая отношения к «Мотаун». Он мне ответил, что именно это от меня и ожидал услышать. Так мы договорились сделать попурри «Джексонов» с участием Джермейна.

Я собрал братьев и начал репетиции, Я серьезно с ними поработал, и это было приятно, поскольку напоминало былые дни «Пятерки Джексонов». Я поставил для них хореографию и несколько дней репетировал и нашем доме в Энчино, записывая на видео каждую репетицию, чтобы потом посмотреть па «свежий взгляд». Джермейн и Марлон также внесли свой вклад. Затем мы отправились в отделение «Мотаун на репетиции. Мы исполнили наш номер, и хотя берегли силы и полностью не выкладывались, всем нам аплодировали. Затем я репетировал «Билли Джин». Я просто прошелся вскользь, поскольку ничего еще не придумал. У меня не было времени, так как я был очень занят репетициями с группой.

На следующий день я позвонил своим менеджерам и попросил:

— Пожалуйста, закажите мне шпионскую шляпу, что-нибудь вроде «федоры» — что-нибудь, что носят тайные агенты.

Мне хотелось чего-нибудь зловещего и особенного, шляпу с низко опущенными полями, Я до сих пор плохо представлял себе, что собираюсь сделать с «Билли Джип».

Во время записи «Триллера» я как-то нашел черный пиджак и сказал:

— Знаете, когда-нибудь я надену его на концерт.

Это был замечательный и очень эффектный пиджак, так что я надел его на двадцатипятилетие «Мотаун».

За ночь до записи я все еще не знал, что собираюсь делать со своим сольным номером. И вот я спустился на кухню нашего дома и стал напевать «Билли Джин». Громко. Я был там один за ночь до представления, просо стоял, прислушиваясь к тому, что мне подскажет песня. В некотором роде танец создавался сам по себе. У меня было подлинное общение с музыкой; под зарождающийся ритм я надел шпионскую шляпу и начал изображать позы и па, позволяя «Билли Джин» диктовать движения. Практически я позволил танцу родиться самому. Я некотором роде уступил песне дорогу и пропустил танец вперед — мне оставалось лишь пуститься за ним вдогонку.

Я тем не менее репетировал некоторые па и движения, хотя большая часть концерта были фактически спонтанной. Уже некоторое время я репетировал «мунуок», и на нашей кухне меня осенило, что я, наконец, смогу продемонстрировать это движение публике на праздновании двадцатипятилетия «Мотаун».

К этому времени мунуок уже появился на улицах, но в моем исполнении немного усложнен. Он родился как движение брейк-данса, этакая «ломкая» штучка, созданная черными ребятишками, танцевавшими па перекрестках улиц в гетто. Чернокожие поистине изобретательные танцоры; они создают много новых танцев, чистых и простых. И вот я сказал;

— Вот мой шанс станцевать мунуок, — и я станцевал. Меня ему научили три парня. Они мне показали основу — и я продолжал заниматься самостоятельно. Я его репетировал наряду с другими движениями. В чем я был точно уверен, так это в том, что буду двигаться одновременно вперед и назад, как бы гуляя по Луне.

В день записи в «Мотаун» не укладывались в расписание. Опаздывали. Так что я отошел в сторону и стал репетировать сам. К тому времени у меня уже была шпионская шляпа. Братьям хотелось узнать, зачем она нужна, но я им посоветовал подождать до поры до времени. Но Нельсона Ханса я попросил об одолжении.

— Нельсон, после номера с братьями, когда погаснут огни, подбрось мне тихонько в темноте шляпу. Я буду в углу, рядом с кулисами, общаться с публикой, а ты просунь шляпу туда и вложи мне в руку.

И вот после нашего с братьями выступления я подошел к углу сцены и сказал:

— Вы прекрасны! Хотелось бы мне, чтобы прошлое вернулось. С моими братьями у нас были волшебные моменты, и с Джермейном тоже. Но что мне по-настоящему нравится (и тут Нельсон просовывает мне в руку шляпу) — так это новые песни.

Я резко повернулся, схватил шляпу и начал двигаться в жестком ритме «Билли Джин»; я видел, что зрителям очень нравится. Братья сказали, что они толпились в кулисах, наблюдая за мной с открытыми ртами, а родители и сестры сидели в зале. Но я только помню, как открыл глаза н конце и увидел поднимающееся, аплодирующее море народа. Меня переполняли противоречивые чувства. Я знал, что выложился целиком, и мне было хорошо, очень хорошо. Но в то же время я чувствовал внутреннее разочарование. Мне хотелось просто стоять, замереть там, но получилось не совсем так, как я задумывал. Когда я зашел за кулисы, меня бросились поздравлять. Я так старался, и мне всегда хочется все сделать лучше. В то же время я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО было одно из самых счастливых мгновении в моей жизни. Я знал, что впервые братья смогли увидеть меня и посмотреть, чем я занимаюсь, чего я достиг. После выступления каждый из них обнял и расцеловал меня за кулисами. Они никогда этого не делали, и я был счастлив за всех нас. Было так замечательно, когда они меня вот так расцеловали. Мне очень понравилось! Ну, я имею в виду, мы постоянно обнимаемся, Все мы в семье часто целуем друг друга, за исключением отца. Он единственный не целуется. Когда бы мы ни встречались, мы целуемся, но когда они меня целовали в тот вечер, у меня было такое чувство, будто меня благословляли.

Выступление все еще угнетало меня, и я не чувствовал себя удовлетворенным до тех пор, пока один малыш не подошел ко мне за кулисами. Ему было около десяти лет, и он был одет во фрак. Когда он смотрел на меня, его глаза блестели. Застыв на Месте, он произнес:

— Ну и ну, кто же тебя так научил танцевать?

Я рассмеялся и сказал:

— Наверное, тренировка.

Этот парнишка смотрел на меня заворожено. Я ушел и впервые за вечер почувствовал настоящее удовлетворение. Я сказал себе, должно быть, я в самом деле неплохо выступил, потому что дети не врут. Когда мальчик это сказал, я реально ощутил, что хорошо поработал. Меня все так поразило, что я отправился сразу домой и записал происшедшее той ночью.

На следующий день после двадцатипятилетия «Мотаун» мне позвонил Фред Астер, Он сказал — это его точные слова: «Ну, эта твоя походка — вчера ты всю публику с ног свалил». Вот что мне сказал Фред Астер. Я поблагодарил его. Тогда он произнес:

— Ты злой танцовщик, И я такой же. В свое время я проделывал то же самое со своей тросточкой.

Я встречал его пару раз до этого, но в этот раз он впервые позвонил мне. Он продолжал:

— Я смотрел вчера передачу; я записал ее на кассету и просмотрел снова сегодня утром. О, эта твоя походка!

Это самый замечательный комплимент, который мне когда-либо делали. Такие слова Фреда Астера, обращенные ко мне, значили для меня больше, чем что-либо другое. Позже мое выступление выдвинули к награде «Эмми» в категории музыки, но я проиграл Леонти ну Прайсу. Фред Астер сказал мне то, чего Я никогда не забуду — это было моей высшей наградой. Позже он пригласил меня к себе домой и продолжал награждать меня комплиментами, пока не смутил меня окончательно. Он разобрал мое выступление «Билли Джин» шаг за шагом. Великий хореограф Гермес Пен, ставивший танцы Фреда в фильмах. Присоединился к нам, и я им показал, как танцевать мунуок.

Вскоре после этого ко мне домой пришел Джин Келли и также сказал, что ему нравится, как я танцую, Удивительное событие это шоу, так как я почувствовал, что принят в неофициальное братство танцовщиков, это было для меня тем более высокой честью, что этими людьми я восхищался больше всего на свете.

Сразу после двадцатипятилетия «Мотаун» моя семья прочла к газетах о там, что я «второй Синатра» и «могу трогать сердца, как Элвис», — ну и так далее. Это было приятно слышать, но я знал, что пресса переменчива. Сегодня они тебя любят, а завтра не будут замечать тебя.
Позже я подарил блестящий черный пиджак, в котором выступал па двадцатипятилетии «Мотаун», Сэмми Дэвису. Он сказал, что собирается сфотографировать меня на сцене, а я ответил:

— Вот, накинь, пока будешь снимать.

Он был так счастлив. Я люблю Сэмми. Он хороший человек и настоящий эстрадник. Один из лучших.

Я носил одну перчатку уже несколько лет до появлении «Триллера». Носить две перчатки казалось заурядным, а одна перчатка — это были необычно и, безусловно, создавало образ. Я был долго убежден, что слишком много думать о собственной внешности — одна из самых больших ошибок, поскольку стиль артиста должен разнизаться естественно, спонтанно. Нельзя думать об этом; нужно почувствовать свое направление в моде.

На самом деле я носил перчатку довольно давно, но она не привлекала особого внимания до ее внезапного появления к «Триллере» в 1983 году. Я надевал ее во время нескольких ранних турне еще в 70-е годы и был в одной перчатке во время турне «Слезай со стены» и на обложке вышедшего потом концертного альбома.

Одна перчатка очень типична для шоу-бизнеса. Мне очень нравится носить се. Однажды, но совпадению, я надел черную перчатку на церемонию вручения награды «Америкэн Мьюзик», случайно наложившуюся на годовщину со дня рождения Мартина Лютера Кинга. Забавно как иногда случается.

Должен заметить, что мне нравится быть родоначальником новых направлении, но я не мог представить, что приживутся мои белые носки. Не так давно носить белые носки считалось крайне неприличным. Они были к моде в пятидесятые годы, но в шестидесятых и семидесятых в белых носках даже в гроб не клали. Даже думать об этом считалось слишком примитивным — для большинства людей.

Но я так и не перестал их носить. Мне было все равно. Мой брат Джермейн расстраивался и звонил маме:

— Мама, Майкл опять в своих белых носках. Ты можешь что-нибудь сделать? Поговори с ним.
Он горько сожалел.

Все они говорили, что и болван. Но я продолжал носить белые носки, и теперь они снова в моде, Эти белые носки ужасно злили Джермейна. Я очень веселюсь, вспоминая об этом. После выхода «Триллера» в порядке вещей стало даже закатывать штанины.

Я преисполнен решимости носить то, что запрещено модой.

Дома я не люблю наряжаться. Я ношу все удобное. Раньше я целыми днями ходил в пижаме. Мне нравятся фланелевые рубашки, старые свитера и слаксы, простая одежда.

Когда я выхожу в свет, я одеваюсь модно, ярко, в более фасонную одежду, но дома и но студии все сойдет. Я не ношу много драгоценностей — как правило, никаких, — поскольку они мне мешают. Зачастую люди дарят мне драгоценности, и я храню их как знак внимании, но обычно просто куда-нибудь убираю. Что-то уже пропало. Джеки ГлизПи подарил мне прекрасное кольцо. Он снял его с пальца и отдал мне. Его украли, и мне его не хватает, но я особенно не волнуюсь, поскольку сам жест значил больше, чем что-либо другое, а этого у меня не отнимут. Кольцо ведь только вещь.

Подлинную радость доставляет мне работа на сцене и творчество. И меня вовсе не волнуют материальные вещи. Мне нравится вкладывать душу во что-то, что люди воспринимают и любят. Это замечательное чувство.

За это я люблю искусство, Я великий почитатель Микеланджело и того, как он вкладывал душу в свою работу. Он знал, что смертей, но что его работа будет жить вечно. Сразу видно, что своды Сикстинской капеллы он расписывал своим сердцем. Однажды он все уничтожил, чтобы начать заново, потому что стремился к совершенству. Он сказал:

— Если вино прокисло, вылейте вино.

Я могу смотреть на картину и забываться. Пафос и драма затягивают тебя внутрь. Она общается с тобой. Тоже я чувствую в отношении фотографии. Проницательный и талантливый фотограф может многое выразить.

Как я уже говорил, в моей жизни после «Мотаун-25» произошло много перемен. Нам сказали, что сорок пять миллионов человек видели это шоу, и, наверное, многие купили после этого «Триллер». С осени 1983 года было продано восемь миллионов экземпляров этого альбома, что значительно превысило ожидания Си-Би-Эс, рассчитывавшей на определенный успех после выхода «Слезай со стены». Вот тогда Фрэнк Дилео сказал, что хотел бы сделать вместе еще одно видео или короткометражку. Нам было ясно, что следующей пластинкой должен быть «Триллер», который дает достаточно материала талантливому режиссеру для постановки. Как только решение было принято, я уже знал, с кем из режиссеров мне хотелось бы работать. За год до того я видел фильм ужасов под названием «Американский оборотень и Лондоне», и я понимал, что Джон Лендис, поставивший его, отлично подойдет для «Триллера»: мы считали, что такого же рода трансформации, какие претерпевает его герой, должны происходить и в нашем фильме.
Итак, мы связались с Джоном Лендисом и попросили его быть режиссером. Он согласился, и мы приступили к работе. Однако техническая сторона съемок потребовала таких затрат, что мне вскоре позвонил Джон Бранка, мой поверенный и один из самых близких и наиболее ценимых мною советчиков. Джон работал со мной со времен сьемок «Слезай со стены» — собственно, он выручал меня и когда вышел «Триллер», выступая во многих ипостасях. Он из тех способных, даже талантливых людей, мастер на все руки. Словом, Джон был в панике, так как ему стало ясно, что первоначальный бюджет для «Триллера» придется удвоить. Я оплачивал эту антрепризу сам, так что удваивать бюджет мне надо было из своего кармана.

Но тут у Джона возникла замечательная идея. Он предложил сделать видеофильм о съемках «Триллера», который финансировал бы кто-то другой. Это звучало странно: до сих пор такого никто не делал. Мы уже решили, что это будет интересный документальный фильм, который в то же время поможет нам покрыть затраты на съемки основного фильма. Джону не потребовалось много времени, чтобы нес утрясти. Он договорился с Эм-Ти-Ви и с кабельным телевидением «Шоутайм» о финансировании, и видео было выпушено Вестерном вслед за «Триллером».
Успех «Снимаем «Триллер» был для нас полной неожиданностью. Видео разошлось в количестве около миллиона экземпляров. И по сей день «Снимаем «Триллер» бьет все рекорды по спросу.
Фильм «Триллер» был готов в конце 1983 года. Мы выпустили его в феврале, премьера состоялась на телестанции Эм-Ти-Ви. «Эпик» выпустила отдельные пластинки «Триллер», а также альбом, который шел буквально «с колес». Судя по статистике, фильм «Триллер» и пластинки были распроданы на полгода в количестве четырнадцати миллионов экземпляров. Был такой период в 1984 году, когда наши пластинки расходились по миллиону н неделю.


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:31 | Сообщение # 18
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

Я до сих пор не могу опомниться от такого успеха. К тому времени, когда мы годом позже свернули кампанию по продаже '«Триллера», альбом разошелся в количестве тридцати двух миллионов экземпляров. Сейчас распродано уже сорок миллионов. Мечта сбылась.

В ту пору я сменил и своего импресарио. Мой контракт с Уайзнером и Деманном истек в начале 1983 года. Отец больше не представлял моих интересов, и я стал искать подходящего человека. Однажды я был у Фрэнка Дилео в отеле «Беверли-Хиллз» и спросил его, не хотел бы он расстаться с «Эпиком» и стать моим импресарио.

Фрэнк попросил меня подумать и, если я не передумаю, позвонить ему в пятницу.

Само собой, я ему позвонил. Успех «Триллера» пришелся на 1984 год, когда альбом был выдвинут на несколько премий «Американской музыки» и премию «Грэмми». Помню, меня захлестнула волна счастья. Я вопил от радости и кружился в пляске по всему дому. Когда подтвердилось, что такой широкой продажи не знал еще ни один альбом, я просто не мог этому поверить. Куинси Джонс воскликнул: «Откройте шампанское!» Мы все точно рехнулись. Ух ты! До чего же здорово! Хорошенько над чем-то поработать, выложиться и — преуспеть! Все, кто имел хоть какое-то отношение к «Триллеру», буквально ходили по воздуху. Это было чудесно. Я не думал, что так, видимо, чувствует себя марафонец, когда разрывает ленточку финиша. Я представлял себя атлетом, бегущим изо всех сил -— так быстро, как только можно. Наконец ты у финишной ленточки, грудь твоя касается этой ленточки, и толпа ревет, приветствуя тебя. А ведь я даже не спортсмен! Но я сравниваю себя с бегуном, потому что знаю, как упорно он тренировался, и знаю, что значит для него это мгновение. Возможно, он всю жизнь принес в жертву этому мигу, этому движению. И выиграл. Это значит — сбылась мечта. Это очень сильное чувство, И я могу разделить его, потому что знаю, что это такое.

Одним из последствий успеха «Триллера» было то, что я устал от постоянного внимания публики. Это привело к тому, что и решил вести более спокойную, уединенную жизнь. Я все еще стеснялся своей внешности. Нельзя забывать, я ведь был «ребенком-звездой», а когда ты растешь на глазах у публики, люди не хотят, чтобы ты менялся, становился старше и выглядел иначе. Когда я только стал известен, я был еще по-детски пухлым, и у меня было очень круглое толстощекое лицо. Я оставался таким, пока несколько лет тому назад не изменил диету и не перестал есть говядину, курятину, свинину и рыбу, а также пищу, способствующую ожирению. Мне просто захотелось лучше выглядеть, лучше жить и чувствовать себя здоровее. Постепенно я начал терять к весе, мое лицо приняло нынешние очертания, и пресса стала нападать на меня за то, что я-де сделал себе косметическую операцию, хотя я изменил только нос, что делают многие актеры и кинозвезды. Журналисты же брали какую-нибудь мою старую фотографию юношеских лет или школьного возраста и сравнивали с сегодняшней. На старой фотографии у меня круглое пухлое лицо, Причесан я в африканском стиле, и снята фотография, как правило, при плохом освещении. А на новой фотографии лицо у меня гораздо старше, более зрелое. Я ношу другую прическу, и у меня другой нос. Да и освещение на последних фотографиях — идеальное. Так что не очень честно делать подобные сравнения. Журналисты утверждают, что я переделал всю костную структуру лица. Странно, как это люди могут прийти к такому заключению, да и потом — очень это несправедливо.

Операцию на носу делали себе и Джуди Гарланд, и Джим Харлоу, и многие другие. Моя беда в том, что люди привыкли видеть меня другим — таким, каким я был «ребенком-звездой». Мне хотелось бы раз и навсегда покончить с этими разговорами, Я никогда ничего не делал ни со своими щеками, ни со своими глазами. Я не утончал губы и не сводил кожу. Утверждения об обратном просто нелепы. Если бы это было правдой, я бы так и сказал, но это неправда. Я дважды менял форму носа и недавно добавил ямочку па подбородке, но это все, точка. И мне наплевать, что говорят, — это мое лицо, и я сам знаю, какое оно.

Я стал вегетарианцем и значительно похудел. Уже многие годы я придерживаюсь строжайшей диеты. И чувствую себя как никогда хорошо, гораздо более здоровым и полным сил. Я просто не понимаю, почему прессе так нравится судачить о моей внешности, Ну какое отношение имеет мое лицо к моей музыке и танцам?

На днях кто-то спросил меня, счастлив ли я. И я ответил: «По-моему, я никогда не бываю вполне счастлив». Я принадлежу к людям, которых трудно удовлетворить, но в то же время я понимаю, за сколь многое я должен быть благодарен судьбе, и я действительно ценю то, что я здоров, что меня любят мои родные и друзья.

Меня легко смутить. В тот вечер, когда я получал восемь премий «Американской музыки», я принимал их в темных очках, и церемония передавалась по телевидению. Кэтрин Хепберн позвонила мне и поздравила, но отругала за очки. «Ваши поклонники хотят видеть ваши глаза, — выговаривала она мне. — Вы обманываете их ожидания». В следующем месяце — феврале 1984 года — «Триллер» получил семь премий «Грэмми», и похоже, что должен был получить и восьмую. Весь вечер я выходил на сцену за премиями в темных очках, А под конец, когда «Триллер» получил премию «За лучший альбом», я поднялся на сцену, снял очки и посмотрел прямо в камеру.

— Катрин Хепберн, — сказал я, — это — для вас.

Я знал, что она смотрит меня по телевизору, и она действительно смотрела. Надо же иногда и развлечься.


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:32 | Сообщение # 19
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

Глава 6. Тебе нужна только любовь.


Я предполагал провести большую часть 1984 года, работая для кино, но от этих планов пришлось отказаться. Для начала в январе, снимаясь с братьями в рекламе пепси-колы, я чуть не сгорел. Пожар начался по чистой глупости. Мы снимались ночью, и я должен был спускаться по лестнице, держа в руках магниевые вспышки, которые должны были вспыхнуть по обе стороны от меня, чуть за спиной. Все казалось очень просто. Я иду вниз по лестнице, а огонь вспыхивает позади меня. Мы сделали несколько проб, на редкость удачных. Световой эффект от вспышек был отличный. Только позже я обнаружил, что магний — вопреки правилам безопасности — вспыхивал всего в двух футах от моей головы. И я должен был стоять между этих огней.

Тут Боб Джиральди, режиссер, подходит ко мне и говорит: — Майкл, ты слишком рано начинаешь спускаться. Мы хотим видеть тебя там, наверху лестницы. И запечатлеть тебя там, когда вспыхивают огни, так что задержись немножко.

Я и задержался, огни вспыхнули с обеих сторон, и от искр загорелись волосы. Я же, пританцовывая, спускался по лестнице, кружился и крутился, понятия не имея, что горю. Потом я, видно, что-то почувствовал, потому что руки сами поднялись к голове. Я понял, что горю, и упал, пытаясь сбить пламя. Тут Джермейн обернулся и увидел, что я лежу па земле. А так как перед этим раздался треск вспышек, он решил, что в меня кто-то выстрелил из толпы, потому что мы снимались перед большим скоплением публики. Во всяком случае, так ему показалось.

Мой охранник. Мико Брандо первым подскочил ко мне. И тут начался кошмар. Все словно с ума посходили. Никаким фильмом невозможно воспроизвести то, что творилось в ту ночь. Публика вопила, кто-то кричал: «Тащите лед!» Кто-то куда-то бежал. Люди орали: «Нет. нет!» Примчалась машина «скорой помощи», И когда меня в нее несли, я увидел чиновников компании «Пепси», сгрудившихся в углу, — вид у них был перепуганный. Помню, медики укладывали меня на носилки, а ребята из «Пепси» даже не подошли, до тот они были перепуганы.

Сам я находился в какой-то прострации, несмотря на ужасную боль. Смотрел на все будто со стороны. Мне сказали потом, что я был в шоке, но я отлично помню, как ехал в больницу, потому что в жизни не думал, что когда-нибудь меня повезут в машине «скорой помощи» с воющими сиренами. В юности мне всегда хотелось прокатиться таким образом. Когда мы подъехали к больнице, мне сказали, что у дверей уже собрались корреспонденты, и я попросил дать мне перчатку. Есть фотография, как я лежу на носилках и машу перчаткой.

Потом один из врачей сказал мне, что я чудом остался жив. Один из пожарных заметил в больнице, что в подобных случаях нередко загорается одежда. Может обгореть лицо, и человек вообще может сгореть заживо. Вот так-то. У меня были ожоги третьей степени — кожу прожгло почти до костей, так что заживление проходило нелегко, но мне, конечно, повезло очень.

Теперь-то мы знаем, что этот инцидент создал огромную рекламу компании «Пепси». Продажа пепси сразу пошла в гору. Представители компании пришли ко мне и предложили самое большое вознаграждение за всю историю рекламного дела. Гонорар был настолько велик, что вошел в «Книгу рекордов Гиннесса». Я сделал для «Пепси» еще одну рекламу под названием «Малыш» и немного досадил им, отказавшись участвовать в съемках, на которых они настаивали, так как считал, что они не сработают. Впоследствии, когда реклама оказалась очень удачной, представители компании сказали, что я был прав.

Я до сих пор помню, как были напуганы сотрудники «Пепси» в ночь пожара. Они думали, что теперь, когда американские ребята будут пить пепси, они будут вспоминать, как я горел, и им это отравит все удовольствие. Кроме того, сотрудники «Пепси» понимали, что я могу подать на них в суд, да и я мог бы — просто оказался шляпой. Самой настоящей шляпой. Мне тогда заплатили 1.500.000 долларов, которые я тут же передал Центру для обожженных имени Майкла Джексона, Мне хотелось что-то сделать для других обожженных, которых я видел в больнице, — так мне было их жаль.

За этим последовало турне «Виктори». За пять месяцев мы с братьями выступили пятьдесят раз.
Мне не хотелось ехать в это турне, и я сопротивлялся. Я считал, что разумнее остаться дома, но братья настаивали, и я поехал ради них. И сказал себе, что раз уж я в это ввязался, то должен вложить в исполнение всю душу.

В начале турнира многие мои предложения были отклонены, но когда ты выходишь на сцену, то уже не думаешь, как надо играть, — играешь и все, а я решил в этом турне вкладывать в каждое выступление всего себя. Я надеялся, что на меня придут смотреть даже те, кому я не нравлюсь. Я надеялся, что они услышат о нашем шоу и захотят его посмотреть. Мне хотелось, чтобы разговоры о шоу пошли как можно шире, и как можно больше народу пришло нас смотреть. Разговоры — лучшая реклама. Ничто с ними не сравнится. если кто-то, кому я доверяю, приходит ко мне и что-то хвалит, — я покупаюсь. Я чувствовал свою власть над публикой. Я был словно на вершине мира. Я был преисполнен решимости. Этим турне я как бы говорил: «Мы — высокая гора. И мы пришли приобщить вас к нашей музыке. У нас есть что сказать». В начале шоу нас поднимали на трапе из-под сцены, и мы потом спускались на нее по ступеням. Увертюра была волнующей и яркой, и мы сразу завладевали вниманием публики. Когда вспыхивали огни и зрители видели нас, поднимался такой шум, что казалось, рухнет крыша.

Мне приятно было снова выступать с братьями. Мы как бы заново переживали те дни, когда выступали группой «Пятерка Джексонов» и «Джексоны». Мы снова были все вместе. Вернулся Джермейн, и мы были на гребне популярности. Такого большого турне еще не было ни у одной группы, причем мы выступали на открытых стадионах. Но я с самого начала был разочарован. Мне хотелось взволновать мир так, как это еще никто никогда не делал, мне хотелось поковать что-то такое, чтобы люди сказали: «У-у! Вот здорово!»

В нашем шоу в этом турне я делал речитатив, и публика вторила мне. Я говорил: «Да-ди, да-ди», и зрители повторяли: «Да-ди, да-ди». Случалось, я это говорил, а они начинали топать. А когда весь зал топает, кажется, будто началось землетрясение. Ох, до чего же здорово, когда ты можешь так завести всех этих людей — целый стадион, и они делают то же, что делаешь ты. Ничего сильнее этого чувства в мире нет. Ты смотришь в публику и видишь совсем маленьких ребятишек, подростков, дедушек с бабушками, двадцатилетних, тридцатилетних. И все раскачиваются, все подняли руки, все поют. Ты просишь, чтобы включили счет, и ты видишь все эти лица, и ты говоришь: «Возьмитесь за руки», и они берутся за руки, и ты говоришь: «Встаньте» или «Хлопайте» и они делают то, что ты говоришь. Им хорошо, и они сделают все, что бы ты ни сказал. Им это нравится, и это так прекрасно, когда люди разных народов делают что-то вместе. В такие минуты я говорю себе: «Посмотри вокруг. А теперь посмотри на себя. Смотри. Смотри вокруг. Смотри, что ты сделал». О, это так прекрасно. Такая в этом сила. Незабываемые минуты.
Во время турне «Виктори» я появился перед аудиторией впервые со времен «Триллера», который вышел за два года до этого. Реакция бывала самая странная. Скажем, я сталкивался с людьми в коридоре, и они говорили: «Нет, это не он. Он же не может здесь оказаться». Меня это огорошивало, и я спрашивал себя: «А почему, собственно? Я же тут, па земле. Я ведь должен где-то быть. Почему не здесь?» Есть фанаты, которые считают тебя чуть ли не фантомом, чем-то бесплотным. И когда они тебя видят, им кажется, что это призрак или мираж. Мне случалось встречать поклонников, которые спрашивали, хожу ли я в уборную. Меня это смущает. Зрители приходит в такое возбуждение, что перестают сознавать, что ты такой же, как они. Правда, я могу это понять, потому что и у меня, наверное, было бы такое же чувство, если бы я встретил Уолта Диснея или Чарли Чаплина. Турне «Виктори» начиналось в Канзас-Сити. Там было наше первое выступление. Вечером мы шли мимо бассейна нашего отеля, и Франк Дилео поскользнулся и свалился туда. Все, видевшие это, переполошились. Кое-кто смутился, а я захохотал. Дилео не ушибся, и вид у него был такой удивленный. Мы перепрыгнули через низкую ограду и безо всякой охраны пошли по улице. Люди, казалось, не могли поверить, что мы вот так гуляем среди них.
Потом, когда мы вернулись в отель, Билл Брэй, неизменный начальник нашей охраны, только покачал головой и посмеялся, послушав рассказ о наших приключениях.

Билл — человек очень осторожный и настоящий профессионал, он никогда поволнуется по поводу того, что уже произошло. Он сопровождает меня всюду и порою бывает моим единственным спутником в кратковременных поездках. Я не могу представить себе жизнь без Билла — он теплый и смешной и обожает жизнь. Он великий человек.

В Вашингтоне но время турне мы с Фрэнком стояли как-то на балконе, а он, надо сказать, отличается большим чувством юмора и обожает всякие проделки. Мы поддразнивали друг друга, и я стал вытаскивать из его кармана сотенные банкноты и кидать их вниз прохожим. Внизу началось столпотворение. Фрэнк пытался остановить меня, но мы оба хохотали при этом до упаду. Мне вспомнились наши проделки с братьями ко время турне. А Фрэнк послал вниз наших охранников, чтобы они попытались найти банкноты, которые затерялись в кустах.

В Джексонвилле местная полиция чуть не убили нас — мы столкнулись, когда ехали на стадион, находившийся всего в четырех кварталах от нашего отеля. Когда мы перебрались в другую часть Флориды, на меня неожиданно напала хандра, что, как я писал раньше, бывает со мной во время турне, и я решил подшутить над Фрэнком, Я предложил ему зайти ко мне в номер, а когда он вошел, предложил угоститься дыней, которая лежала на столике в противоположном конце комнаты. Фрэнк пошел взять себе кусочек и споткнулся о моего удава по имени Мускул, который был тогда со мной. Мускул совершенно безобиден, но Франк терпеть не может змей и заорал, как резаный. Я схватил удава и стал гоняться за ним по комнате. Фрэнк запаниковал, выскочил из комнаты и выхватил у охранника пистолет с намерением пристрелить Мускула. Охранник с трудом утихомирил его. Потом Фрэнк сказал мне, что всерьез намеревался прикончить змею. Я обнаружил, что многие крутые ребята боятся змей.

Во время поездки по Америке мы сидели взаперти в наших отелях — совсем как в прошлом. Мы с Джсрмейном и Рэнди брались за старые фокусы — наполняли ведра водой и выливали ее с балконов на людей, сидевших в открытых кафе далеко внизу. Мы жили так высоко, что вода, не долетая до земли, превращалась в туман. Все было, как в старые дни — мы изнывали от скуки, запирались в отелях от поклонников и никуда не могли выйти из-за усиленной охраны.
Но бывали и такие дни, когда мы очень веселились. В этом турне у нас было довольно много свободного времени, и мы пять раз устраивали вылазки в Диснейленд. Однажды мы остановились там в отеле, и произошло нечто поразительное. Я этого никогда не забуду. Я стоял на балконе, откуда открывался прекрасный вид. Народу внизу была уйма. Такая густая толпа — не протолкнешься. И вдруг кто-то в этой толпе узнал меня и начал выкрикивать мое имя. И тысячи людей принялись скандировать; «Майкл! Майкл!», эхо разносило это по всему парку. Они скандировали и скандировали, так, что мне пришлось приветствовать их, иначе было бы невежливо. Тогда поднялся настоящий рев, и я сказал: «Ох, до чего же здорово! Как. прекрасно!» Это вознаградило меня за все усилия, которые я вложил в «Триллер», за все мои слезы, и мечты, и работу над песнями, за такую усталость, что и чуть не засыпал у микрофона, — вознаградило за все.

Случилось, я приходил в театр посмотреть какую-нибудь пьесу, и все начинали аплодировать. Просто показывали, как рады меня видеть. Я понимаю, что люди ценят меня, и чувствую себя в такие минуты очень счастливым. Значит, недаром я трудился.

Турне «Виктори» первоначально должно было называться «Последний занавес», так как мы понимали, что это будет наше последнее турне вместе. И потом мы решили не делать на этом акцента.

Я получил большое удовольствие от этого турне. Я знал, что оно будет длинным, по под конец оно показалось мне уж слишком затянутым, Самым для меня приятным было то, что среди публики бывали дети. Каждый вечер я видел шикарно разодетых детишек. И все они были ужасно взволнованы. Дети действительно вдохновляли меня во время турне, — дети всех национальностей и возрастов. Я с детских лет мечтал объединить людей всего мира при помощи музыки и любви. У меня до сих пор мурашки идут по коже, когда я слышу: «Все, что тебе нужно, — это любовь» в исполнении «Битлз». Я всегда мечтал, чтобы эта песня стала гимном всего мира.
Мне понравилось, как мы выступали в Майами, да и вообще все время, что мы там провели. Отлично было и в Колорадо. Некоторое время мы отдыхали на «Карибском ранчо», но совсем недолго. Ну а потом был Нью-Йорк, и это, как всегда, нечто бесподобное. На наши выступления пришел Эммануэл Льюис, а также Йоко, Шин Леннон, Брук и много наших добрых друзей. Сейчас, оглядываясь назад, я могу сказать, что встречи вне сцены запомнились не меньше, чем сами концерты. Во время этих представлений и обнаружил, что способен вести себя предельно раскованно. Помню, я сбрасывал с свой пиджак, размахивал им и швырял в публику. Костюмеры возмущались, а я. вполне откровенно говорил: «Извините, но я просто ничего не могу с этим поделать, не могу сладить с собой, что-то на меня накатывает, и хотя я знаю, что не должен так поступать, но просто не могу с собой сладить. Такая радость, такое чувство общения переполняет тебя, что хочется поделиться всем, что имеешь».

Во время турне «Внктори» мы узнали, что моя сестра Дженет вышла замуж. Все боялись мне об этом сказать, потому что мы с Дженет были очень близки. Я был потрясен, я ведь всегда опекал ее. Маленькая дочка Куинси Джонса сообщила мне эту весть.

У меня всегда были на редкость близкие отношения со всеми тремя моими красавицами сестрами. Латойя поистине удивительный человек. С ней очень легко, и она презабавная. Войдешь к ней в комнату — а сесть на диван нельзя, на кровать — нельзя, по ковру ходить нельзя. Это правда. Иначе она тут же выставит тебя из комнаты. Она хочет, чтобы у нее царил идеальный порядок, Я ей говорю: «Но приходится же иной paз ходить по ковру», а она не хочет, чтобы на нем остались следы. Если ты за столом кашлянул, она тут же прикроет свою тарелку. Если чихнул, — лучше и не думать, что будет. Такая уж она есть. Мама говорит, она сама была такой.

А Дженет — наоборот, заправский мальчишка. Долгое время она была моим лучшим другом в семье. Вот почему меня прямо убила весть о том, что она выходит замуж и уезжает от нас. Нас многое объединяло. У нас были одинаковые интересы, одинаковое чувство юмора. Когда мы были помоложе, в свободные дни мы, не успев проснуться, составляли программу на день. Обычно это выглядело так: ОДЕТЬСЯ, НАКОРМИТЬ ЖИВОТНЫХ, ПОЗАВТРАКАТЬ, ПОСМОТРЕТЬ МУЛЬТЯШКИ, СХОДИТЬ В КИНО, ПОЙТИ В РЕСТОРАН, СНОВА СХОДИТЬ В КИНО, ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ И ПОЙТИ КУПАТЬСЯ. Это было в нашем представлении прекрасным времяпрепровождением. А вечером мы, бывало, просмотрим список и вспоминаем, сколько мы за день получили удовольствия.

Хорошо было с Дженет: все, что нравилось одному, нравилось другому. Вкусы у нас были одинаковые. Иногда мы читали друг другу. Словом, она была как бы моя двойняшка.
А вот с Латойей мы были совсем разные. Она даже не желала кормить животных — от одного их запаха ей становилось дурно. И никакого кино. Она не понимала, чем меня могли привлекать «Звездные войны» или «Рукопашные схватки», или «Челюсти». Нам нравились прямо противоположные фильмы.


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
натаДата: Среда, 02.11.2011, 00:33 | Сообщение # 20
     
          Администратор

    



Новосибирск

       

С Дженет же, если она была рядом, а я в этот момент не работал над чем-то, мы не разлучались. Но я понимал, что со временем у нас появятся разные интересы и привязанности. Это неизбежно.
Ее брак, к несчастью, длился недолго, но сейчас она снова счастлива. Я думаю, брак может быть чем-то чудесным, если люди правильно выбирают себе пару. Я верю в любовь — очень даже верю. Как можно в нее не верить, если сам ее испытал? Я верю в человеческие отношения. Я знаю, настанет день, я найду нужную женщину и женюсь. Я часто думаю о том, как хорошо иметь детей, — приятно ведь, когда у тебя большая семья, тем более что я сам вышел из такой. Раздумывая о будущей семье, я хочу, чтобы у меня было тринадцать детей.

А пока работа занимает почти все мое время и требует затраты большей части моих сил. Я все время работаю. Я люблю творить и выдавать новые идеи. Что же до будущего, — «Que sera, sera» , — время покажет. Трудно мне будет от кого-то зависеть, но я могу себе это представить. А пока еще столько хочется сделать, и впереди еще столько работы.

Я не могу совсем уж не обращать внимания па критику, которая порой раздается в мой адрес. Журналисты, похоже, готовы сказать что угодно, лишь бы продать свою газету, Они говорят, что я сделал операцию на глазах, чтобы они стали больше и что я хочу стать почти белым. Почти белым? Что за странное заявление! А пластическую хирургию не я выдумал. Она уже давно существует. И много отличных, премилых людей делали пластические операции. Никто не пишет об этом и не критикует их за это. А потому такая критика несправедлива. Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?»

В конечном счете главное — остаться верным себе и тем, кого ты любишь, и работать вовсю. Я хочу сказать: работать так, будто завтра не настанет. Тренироваться. Добиваться. Я имею в виду тренироваться по-настоящему и максимально разрабатывать свой талант. Быть лучшим в том, что ты делаешь. Знать больше в своей области, чем кто-либо другой, живущий на земле, использовать орудие своего ремесла, будь то книги или сцена, на которой ты танцуешь, или вода, в которой плаваешь. Это — твое. И я всегда стараюсь об этом помнить. Много думал я об этом и во время турне «Виктори».

Под конец я почувствовал, что во время этого турне затронул сердца многих. Не вполне в той мере, в какой хотелось бы, но я чувствовал, что это придет потом, когда я стану выступать самостоятельно и сниматься. Все деньги, которые я зарабатывал, я отдавал на благотворительность, включая Фонд для обожженных, созданный мной после пожара на съемках рекламы Пепси-Колы. В тот год мы пожертвовали свыше четырех миллионов долларов. В этом был для меня смысл турне «Виктори» — дать больше людям.

После турне «Виктори» я начал задумываться о своей дальнейшей карьере, продумывая все тщательнее обычного. Из более раннего турне я вынес один урок и все время помнил о нем, когда встречались трудности.

Много лет тому назад у нас было турне, где менеджером был один малый, который обобрал нас, но в то же время кое-чему меня научил. Он сказал мне тогда: «Слушай, те, кто тебя окружает, работают на тебя, а не ты на них. Ведь ты же им платишь».

Он повторял это не раз. И под конец я начал понимать, что он имеет в виду. Это было для меня нечто совершенно новое, потому что в «Мотауне» мы были не хозяева — все делалось за нас. Другие принимали за нас решения. И это давило на психику. «Ты должен быть так-то одет. Ты должен исполнять такие-то песни. Ты идешь сюда. Ты даешь такое-то интервью и выступаешь с таким-то шоу на телевидении». Так было. Нас никто не спрашивал. А когда тот парень сказал мне, что решаю все я, я наконец проснулся. И понял, что он прав.

Словом, несмотря на все, я должен быть благодарным тому парню.

Идеи снять меня в «Капитане Эо» родилась в студии Диснея, пожелавшей выпустить картину с моим участием для своего парка. Они сказали, им все равно, что я буду делать, лишь бы это было что-то оригинальное. У нас состоялся подробный разговор, и я сказал им, что Уолт Дисней — мой герой и что я очень интересуюсь историей и философией Диснейленда. Мне хотелось сделать с ними что-то такое, что понравилось бы самому мистеру Диснею. Я прочел не одну книгу об Уолте Диснее и его творческой империи, и мне было очень важно сделать что-то в его стиле.
В общем, они предложили мне сняться, и я согласился. Я сказал, что хотел бы работать с Джорджем Лукасом и Стивеном Спилбергом. Стивен оказался занят, так что Джордж привлек к работе Фрэнсиса Форда Копполу, и так сложилась съемочная группа «Капитана Эо»,
Я раза два летал в Сан-Франциско к Джорджу на его «Поднебесное ранчо», и постепенно мы написали сценарий для небольшого фильма, в котором должны были использовать последние достижения стереотехники. У зрителей, когда они будут смотреть «Капитана Эо», должно возникать такое впечатление и ощущение, будто они летят на космическом корабле. «Капитан Эо» — это фильм о том, как музыка может изменить и переделать мир. Название придумал Джордж (Эо по-гречески — «заря»). Молодой парень отправляется с поручением на нашу несчастную планету, где правит злобная королева. Ему поручено принести обитателям этой планеты свет и красоту. В апофеозе фильма — победа добра над злом.

Работа над «Капитаном Эо» укрепила мое положительное отношение к работе в кино, и я понял отчетливее, чем прежде, что мое будущее, по всей вероятности, связано со съемками и фильмах. Я люблю кино, всегда любил его — с самых малых лет. Ты можешь перенестись в совсем иной мир и в течение двух часов находиться там. Фильмы могут увести тебя куда угодно. Это мне в них и нравится. Я могу сесть и сказать себе: «О'кей, все остальное перестает для меня существовать, уведи меня в какое-нибудь чудесное место и заставь забыть все мои тревоги и заботы, и повседневные дела».

Я люблю также находиться перед 35-миллиметровой камерой. Я часто слышал от братьев: «До чего же я буду рад, когда кончится эта съемка», и никак не мог понять, почему они не любят сниматься. А мне было интересно все, я старался научиться, глядя на то, чего добивается режиссер, что делает осветитель. Мне хотелось знать, как ставят свет и почему режиссер по многу раз снимает одну и ту же сцену. Интересно было слышать, какие изменения делаются в сценарии. Все это было частью моего образования в области кинопроизводства. Рождение новых идей волнует меня, а кино, похоже, страдает сейчас от отсутствия таковых — столь многие люди делают одно и то же. Большие студии напоминают мне нашу работу в «Мотауне», которая так нас раздражала: от вас ждут простейших решений, хотят, чтобы все делалось по установленным канонам, наверняка — только публике, конечно, от этого скучно. Сколько людей заняты тем, что делают одни и те же банальные картины, а вот Джордж Лукас и Стивен Спилберг — исключение.
Я попытаюсь внести в это что-то новое. Когда-нибудь я постараюсь все изменить,
Я очень сдружился с Марлоном Брандо и всецело доверяю ему. Не могу и перечислить, сколь многому он меня научил. Мы часами сидели с ним за беседой. Он много всего рассказал мне про кино. Актер он изумительный, работал со многими великими людьми, актерами и операторами. Меня поражало, с каким уважением он относится к художественной стороне фильма. Он для меня, как отец.

Так что делать фильмы — моя мечта номер один, но есть у меня и другие мечты.

В начале 1995 года мы выступили с песней «Мы — это весь мир» на вечере «звезд», проходившем после вручения мне премии «Американской музыки». Я написал эту песню с Лайонелом Ричи после того, кик увидел жуткий документальный фильм о голодающих в Эфиопии и Судане.
В ту пору я обычно просил мою сестру Дженет зайти со мной в какое-нибудь помещение с интересной акустикой, например, в чулан или в ванную, и там пел ей — брал всего одну ноту. Это была песня без слов, да и вообще не песня, — я просто напевал с закрытым ртом. И спрашивал:

— Дженет, вот ты слушаешь меня и что тебе представляется? Что тебе представляется, когда ты слышишь этот звук?

И в тот раз она сказала:

— Дети, умирающие в Африке.
— Правильно, именно это и было моим посылом.

И она сказала:

— Ты создаешь представление об Африке. Создаешь представление об умирающих детях.
Так родилась песня «Мы — это весь мир». Мы заходили с Дженет в темную комнату, и я пел. Мне кажется, именно так должны поступать певцы. Надо уметь выступать и доводить наше искусство до публики даже в темной комнате. Мы многое утратили из-за телевидения. А мы должны трогать сердца людей без всей згой изощренной техники, без картинки, с помощью одного только звука.
Я ведь выступал перед публикой с тех пор, как себя помню. И я знал много секретов, много всяких хитростей.

«Мы — ЭТО весь мир» Я считаю песней с большим внутренним содержанием, но содержанием особым. И я горжусь тем, что принимал участие в ее исполнении и был одним из выступавших в тот вечер. Нас объединяло желание сделать что-то особенное. А такая песни помогали сделать мир лучше для тех, кто в нем живет, и показать голодающим, что мы небезразличны к их судьбе и хотим помочь.

Мы получили несколько премий «Грэмми», а «Мы — это весь мир» наряду с «Билли Джин» стала в облегченном варианте звучать в лифтах. С тех пор, как я написал эту песню, я всегда считал, что ее должны петь дети. И когда я наконец услышал ее в исполнении детей в версии Джорджа Дьюка, я чуть не расплакался. Это была лучшая версия из всех, какие я слышал.

После «Мы — это весь мир» я опять решил исчезнуть с глаз публики. Два с половиной года я почти все время занимался записями того, что исполнял в «Триллере»: В результате вышел альбом под названием «Плохой».

Почему понадобилось столько времени, чтобы записать пластинки для этого альбома? Дело в том, что мы с Куинси решили сделать действительно идеальный альбом — насколько это в человеческих силах. А человеку, стремящемуся к идеалу, нужно время: он кроит и перекраивает, и лепит, пока произведение не принимает идеальную форму. Он не выпускает его из рук, пока не будет удовлетворен, — иначе просто не может.

Если не получается, выбрасываешь материал и начинаешь делать заново, работаешь, пока не получится как надо. А когда приближение к идеалу достигнуто, откладываешь готовый материал. Просто необходимо доводить все до конца — в этом секрет успеха. В этом разница между пластинкой, занимающей в списке хитов тридцатое место, и пластинкой, которая, заняв первое место, удерживает его в течение недель, она должна быть хорошей. Если она хороша, то держится в списке, и весь мир, поражаясь этому, лишь гадает, когда она сойдет.

Мне трудно объяснить, как мы с Куинси Джонсом работаем над альбомом. Я пишу песни и музыку, затем является Куинси и вытягивает из меня все, на что я способен. Вот и все. Куинси слушает меня и вносит поправки. Скажет: «Майкл, здесь надо изменить», и я вношу в текст изменение. Он наставляет меня и помогает творить, помогает выдумывать, работает со мной над новым звучанием, новым видом музыки.

И мы с ним ссоримся. Во время записи альбома «Плохой» о некоторых вещах нам так и не удалось договориться. Вообще, если мы спорим, то спорим по поводу последних достижений в технике. Я говорю: «Куинси, понимаешь, музыка ведь не стоит на месте. Я хочу, чтобы ударные звучали так, как играют сейчас, и я хочу идти в их звучании дальше». После чего мы продолжаем запись и создаем такую пластинку, какую только в состоянии создать.

Мы никогда не пытались потворствовать вкусам толпы. Главной нашей заботой всегда было качество. Люди не станут покупать подделку, они покупают лишь то, что им нравится. Если ты тратишь время на то, чтобы сесть в машину, поехать в музыкальный магазин и выложить свои деньги на прилавок, тебе должно действительно нравиться то, что ты покупаешь. Ты не говоришь: «Я сделаю песню в стиле кантри для рынка кантри, а песшо в стиле рока для другого рынка» или что-то подобное. Мне, к примеру, близки все стили в музыке. Я люблю некоторый песни в стиле рока и некоторые песни в стиле кантри, и некоторые — в стиле поп, и вес пластинки старого рок-н-ролла.

Мы исполняли песню в стиле рока под названием «Надо победить». Мы пригласили Эдди ван Хайлкна играть на гитаре, так как знали, что он лучший гитарист. Альбомы надо создавать для людей всех национальностей и всех вкусов в музыке.

В общем-то многие песни складываются сами собой. Ты вдруг скажешь: «Вот то, что нужно. Так оно и будет». Конечно, не у каждой песни есть танцевальный ритм. К примеру, «Рок с тобой» не отличается хорошим танцевальным ритмом. Она была создана для старомодного исполнения рока. У нее не тот ритм, что у «Не останавливайся» или «Трудись день и ночь», или хотя бы «Начнем с чего-то» — такие песни вгоняют тебя в пот, когда ты исполняешь их перед танцующими.

Мы долго работали над «Плохим». Не один год. В конечном счете наш труд оказался не напрасным, и мы довольны тем, чего сумели достичь, но потрудиться пришлось изрядно. Напряжение было огромное, потому что мы состязались сами с собой. А очень трудно создать что-то, когда знаешь, что состязаешься сам с собой, потому что, каково бы ни было твое собственное отношение, люди-то всегда будут сравнивать альбом «Плохой» с фильмом «Триллер». Ты, конечно, можешь сказать: «О, забудем про «Триллер», но ведь другим не прикажешь.
Я лично от этого только выигрывал, потому что я всегда лучше выкладываюсь, когда на меня что-то давит.

«Плохой» — это песни об улице. Песня о мальчишке из плохого района, которого отправляют учиться в частную школу. Он возвращается на свою улицу во время каникул, и местные ребята начинают его задирать. Он ноет: «Я плохой, вы плохие, кто же плохой, а кто хороший?» И говорит — когда ты сильный и добрый, вот тогда ТЫ ПЛОХОЙ.

«Человек в зеркале» несет в себе глубокую мысль. Я люблю эту песню. Если бы Джон Леннон был жив, эта песня могла бы относиться к нему; в ней говорится, что если хочешь сделать мир лучше, то прежде всего должен совершенствоваться и меняться сам. Об этом же говорил и Кеннеди: «Не спрашивайте, что может сделать для вас страна, — спрашивайте себя, что можете сделать для страны вы». Если хочешь, чтобы мир стал лучше, посмотри на себя и меняйся. Начни с человека в зеркале. Начни с самого себя. Не оглядывайся на других. Начинай с себя.

Это действительно так. Именно это хотел сказать Мартин Лютер Кинг — и Ганди тоже. И в это я верю. Слава может стать тяжким грузом. И стоит ли слава того, чтобы платить за нее такую цену? Если учесть, что ты действительно всегда на виду. Ты и шагу не можешь ступить, не приняв предварительно определенных мер. Средства массовой информации печатают все, что бы ты ни сказал. Они сообщают обо всем, что бы ты ни сделал. Они знают о малейшей твоей покупке, о том, какие фильмы ты смотришь, — знают все. В какую я иду библиотеку, они потом напечатают названия книг, которые я смотрел. Однажды во Флориде газета напечатала весь график моего дня — все, что я делал с десяти утра до шести утра следующего дня: «После этого он сделал это, а после этого — вот это, ом поехал туда, потом ходил по домам, потом он...».

Помню, я подумал тогда: а что, если бы я попытался сделать такое, чего не хотел бы видеть потом напечатанным в газете? Вот она — цена славы.

Мне кажется, публика имеет обо мне искаженное представление. Хотя пресса и бдительно следит за мной, у читателей нет ясного или полного представления о том, что я такое. Случается, полуправду выдают за факт, и часто происшедшее излагают лишь наполовину. То же, что опущено, как раз и бросает иной раз свет на напечатанные факты и делает их менее сенсационными. В результате некоторые люди, видимо, считают, что я не сам принимаю решения о своей дальнейшей карьере. Ничто не может быть дальше от истины.

Меня обвиняли в том, что я помешан на скрытности, и это правда. Если ты известен, на тебя вечно пялятся. За тобой наблюдают. Это можно понять, но это далеко не всегда приятно. Вы можете спросить, почему я часто появляюсь в темных очках, и я скажу — лишь потому, что мне неприятно все время видеть, как на меня пялятся. Это уловка, позволяющая хоть немного скрыться от праздного любопытства. Когда мне вырвали зуб мудрости, дантист надел на меня повязку, чтобы я по пути домой не наглотался микробов. Мне понравилась эта повязка. Это было здорово — куда лучше, чем темные очки, — и я какое-то время смеха ради ходил в ней. Я так мало принадлежу себе в жизни, что мне хочется скрыть хоть частицу себя, хоть немного отдохнуть от людей. Это может показаться странным, я знаю, но я люблю уединение.

Не могу сказать, нравится мне или не нравится быть знаменитым, но я, безусловно, люблю достигать намеченной цели. Люблю не только дойти до отметки, которую себе установил, но и превзойти ее. Это так здорово, когда делаешь больше, чем задумал. Лучше ничего быть не может. Я считаю, что очень важно ставить себе цель. Тогда ты знаешь, к чему стремишься и каким образом хочешь этого добиться. Если же ты себе не ставишь цели, то никогда и не будишь знать, достиг ты отметки или нет.

Я иногда шучу, что ни у кого не просил разрешения петь или танцевать, и это правда. Мне повезло, что у меня есть такие способности. Я каждый день благодарю за это Бога. И стараюсь развить в себе то, что Он мне дал. Я считаю, что обязан это делать.

Вокруг столько всего, за что мы должны быть благодарны. Не Роберт ли Фрост написал, что в каждом листочке можно увидеть целый мир? Я думаю, это правда. Это и притягивает меня к детям. Они все подмечают. Они не пресыщены. Их волнует то, что нас уже давно оставляет равнодушными. Он и естественные, раскованные. Я люблю быть с ними. В доме у нас всегда полно детей, и мы им всегда рады. Они как бы подзаряжают меня энергией — уже самим своим присутствием. У них на все такой свежий взгляд, они так открыты всему. Это и делает детей творчески активными. Они не стеснены правилами. Рисунок вовсе не должен быть в центре листа бумаги, небо необязательно должно быть голубым. Они и людей приемлют как они есть. Единственное, чего они требуют — это чтобы с ними хорошо обращались и любили их. Да я думаю, все мы этого хотим.

Мне хотелось бы думать, что и дети, с которыми я встречаюсь, черпают во мне вдохновение. Я хочу, чтобы дети любили мою музыку. Их одобрение значит дли меня очень много. Дети всегда знают, какая песня станет хитом. Встречаются детишки, которые еще и говорить-то не умеют, а уже чувствуют ритм. Чудно. Но они — публика крутая, собственно, самая крутая. Сколько родителей подходили ко мне и говорили, что их малыш знает «Надо победить» и обожает «Триллер». А Джордж Лукас сказал, что первыми словами его дочки были «Майкл Джексон». Я почувствовал себя на вершине блаженства, когда он это сказал.


"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
 
MJ 777~Форум ~● » ˙·•●♥**•.~ Michael Jackson 777 ~¸•**¨♥●•·˙ » КНИГИ » Лунная походка (MOONWALK)
  • Страница 2 из 3
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
Поиск: