|
"Записи бесед с Майклом Джексоном"
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:39 | Сообщение # 31 |
Новосибирск
| Майкл и Ширли Темпл Блэк: родственные души
ШБ: Мы как-то говорили о Ширли Темпл Блэк. Она сказала, что нашла в тебе родственную душу, потому что и ты и она были звёздами уже в детстве.
МД: Так и есть.
ШБ: Поэтому ты решил увидеться с ней?
МД: Ну, её хороший друг – это мой хороший друг. Я знаю этого парня около 25 лет, и он просто сумасшедший. (Майкл имеет в виду продюсера и промоутера Дэвида Геста, известного за пределами Голливуда тем, что он женился, а потом развёлся с Лайзой Минелли). Но он сделался очень влиятельным человеком, потому что продюсирует много шоу, ведёт все эти мероприятия, на которых присутствуют знаменитости, и он классный парень. Так что я пошёл туда с ним. Мы часто с ним ходили на аукционы предметов старины, потому что я люблю старые фильмы. Я приходил туда в гриме, но мне кажется, все знали, что это я. Но это было весело. Мы здорово проводили время с Ширли Темпл.
ШБ: Как долго ты был у неё?
МД: Мы провели вместе несколько часов. Я приехал в её дом. Побывав там, я чувствую себя как бы заново рождённым, правда. Не думал, что расплачусь при виде неё, но я не сдержался. Я сказал: «Если бы ты знала, что ты спасла мою жизнь». Она мне: «Что ты имеешь в виду?» Я сказал: «Я столько раз был на грани, готов был признать себя побеждённым, но я смотрел на твоё фото и чувствовал, что есть надежда, и так пережил трудные времена». Она спросила: «Правда?» И я сказал: «Да».
У меня был человек, который со мной путешествовал. Его работа заключалась в том, чтобы, прежде чем я приезжал в какой-либо отель, он должен был украсить в отеле комнату фото Ширли Темпл. Я это делал много лет. Он собирал для меня её фото и вырезки о ней, это была его работа. Так что когда я входил, я сразу её видел. В гримёрных её фото было приклеено к моему зеркалу. Она была так счастлива, и сказала: «Я люблю тебя, и мне бы хотелось, чтобы мы были узнали друг друга ближе». Она сказала: «Давай ты мне будешь звонить, я хочу этого, понимаешь?» Она взглянула на меня и посмотрела: «Прости, что я выросла». Я сказал: «Тебе не нужно просить прощения, потому что я знаю, каково это, я прошёл через то же самое».
Однажды я был в аэропорту – я никогда в жизни этого не забуду – и там была одна женщина, которая сказала: «О, Пятёрка Джексонов! О Боже мой! А где маленький Майкл? Где маленький Майкл?» И я говорю: «Я здесь». И она такая: «Бееее! Что это с тобой?» Людям хочется, чтобы ты вечно был молодым, ребёнком. Ты проходишь через этот неловкий возраст, а они хотят, чтобы ты оставался маленьким. У неё (Ширли Темпл) это происходило очень трудно, потому что она не просто столкнулась с переходным возрастом, для неё это означало конец карьеры. Но я пошёл дальше. В основном детям-звёздам это не удаётся, потому что они начинают разрушать сами себя. Они разрушают себя из-за того, что на них очень давят.
ШБ: Что значит давят?
МД: Их очень любили и восхищались ими, а когда они достигают определённого возраста, в киноиндустрии в них больше не нуждаются. Зритель их больше не узнаёт. Они становятся героями вчерашних дней. Многие из них не доживают до 18-19 лет, до двадцатилетия… Это правда, возьми хотя бы мальчиков из «Our Gang». Бобби Дрисколл, сыгравший «So Dear In My Heart», «Song of the South», умер в 18. Стоит только проследить за тем, как складываются их жизни, это же страшно.
ШБ: Вы это с ней обсуждали?
МД: Да. Мы говорили об этом.
ШБ: Как происходит трансформация от статуса большой звезды к взрослению, когда ты больше не являешься хорошеньким ребёнком?
МД: Она сказала, что была очень сильной, а это очень тяжело, и она много плакала. Так всегда бывает. Я тоже ужасно много плакал. Она очень стойко это перенесла, а это тяжело. Она сейчас пишет ещё одну книгу. Одну уже написала, и пишет другую. Первая называлась «Ребёнок-звезда». Я ещё не читал её, не готов.
ШБ: Не кажется ли тебе, что она – одна из немногих людей, понимающих тебя, потому что у тебя не было детства, как и у неё?
МД: Я спрашивал её: «Тебе нравилось всё это?» Она сказала, что очень нравилось, а я сказал: «Мне тоже это нравилось». Мне всегда нравилось быть на сцене, выступать, но были и такие, как Джуди Гарланд, которую к этому толкали, которая не хотела этим заниматься, а это просто ужасно. Элизабет прошла через это. Она вернулась из ада, побывав звездой в детском возрасте, поэтому мы и понимаем друг друга так хорошо. Действительно хорошо понимаем.
ШБ: Все ли те, кто были звёздами в детстве, любят тебя? Все ли любят детей?
МД: Они все любят детей, все. Они все окружают себя игрушками, ведут себя как дети, потому что у них не было возможности побыть детьми. У них всех в доме есть странные вещи, и этого никто не понимает. Об этом ещё не писали книг, потому что нас очень мало, таких, кто пережил это и может об этом говорить. Это нелегко… правда, нелегко.
ШБ: Ты чувствуешь себя уверенно в её обществе? Ты сказал, что чувствовал, как будто заново родился. В её присутствии ты как бы очищаешься?
МД: Ммммм, да. (Плачет) Не думаю, что ты можешь понять.
ШБ: Честно говоря, не до конца, но очень стараюсь.
МД: Но на самом деле не понимаешь, правда?
ШБ: Я стараюсь. Просто объясни мне, откуда идёт эта боль? Можешь ли ты объяснить, или когда ты с Ширли, тебе не нужно объяснять? Она просто понимает?
МД: Это как телепатия. Можно почувствовать друг друга так, как будто поговоришь, просто посмотришь в глаза друг другу – и я чувствую её, а она меня. Ты подхватываешь и очень быстро распознаёшь мысль. Это как общение без слов. Я знал, что когда я с ней встречусь, я буду так её чувствовать. Я это знал. Точно так же и с Элизабет (Тэйлор).
ШБ: Но каков источник твоей боли, Майкл? Когда ты не можешь сдержать свои чувства, как сейчас, что причиняет тебе боль?
МД: Больно то, что всё это случилось так быстро, так быстро прошло время. Ты чувствуешь, как много ты пропустил. Я бы ничего не изменил. Но боль происходит из осознания, что у тебя не было возможности делать важные простые вещи, от этого больно. Простые вещи, как, ну не знаю… У меня никогда не было дней рождений, не было Рождества, я не мог себе позволить проспать – ничего из таких простых, смешных вещей. Или такого, чтобы пойти в магазин и просто схватить что-нибудь с прилавка, ну знаешь, то, что происходит в обществе и считается нормальным.
ШБ: Значит, весь мир мечтает о том, чтобы очутиться перед стотысячной толпой народа, пришедшего на твой концерт, а ты мечтаешь о простых вещах, которые может делать любой другой человек?
МД: Вот поэтому я дружу с людьми, которые не являются знаменитыми. Обычно это обыкновенные семьи. Мне хочется знать, чем они живут. Поэтому я вошёл в ту хижину в Китае или в землянки в Южной Америке. Мне хочется знать, как это. Я ночевал в странных местах, и мне говорили: «Ты что, чокнутый?» А я говорю: «Нет, мне просто хочется это попробовать».
ШБ: Как ты чувствуешь то, чего был лишён? Тебе кажется, что ты упустил что-то существенное, без чего нельзя жить? Ведь практически только в детстве тебя любят, не ожидая от тебя доказательств того, что ты этого достоин. Тебе этого не хватило? Ты всегда должен был работать, что-то доказывать, тебе никогда не доводилось просто быть. Тебе всегда приходилось чувствовать, что тебя оценивают, судят, смотрят на тебя. Ты был объектом, на которое было направлено любопытство?
МД: Да, и от этого устаёшь, это изматывает до последней степени. Ты никуда не можешь пойти без того, чтобы не продумать, что говорить и что делать, а это так меня изводит. И ты – никто, кроме как персона, о которой пишут, никто. Мало приятного, когда тебя называют «Whacko». Людям кажется, что с тобой что-то не в порядке, потому что они это придумали. А я совсем не такой. Я абсолютная противоположность.
ШБ: Кто-то когда-то сказал, что сущность одиночества – это чувствовать, что тебя не понимают. Бывает ли, что ты чувствуешь себя одиноким где-либо именно по этой причине?
МД: Да, конечно.
ШБ: Ты там, но ты совершенно один, и тебе так тепло с Ширли Темпл или такими, как она, потому что вы с ней в одной и той же одинокой стране?
МД: Да, она понимает это. И с ней можно поговорить. Трудно заставить понять это других людей, потому что они этого не испытывали. Для того, чтобы знать, каково это, это надо почувствовать, окунуться в это.
ШБ: У Ширли Темпл Блэк остались детские черты характера, так же, как у тебя? Она любит играть, или тебе пришлось что-то сделать, чтобы она это в себе обнаружила?
МД: Да вот совсем недавно было. Она подошла к двери в фартуке. Она готовила на кухне, а после того, как мы поели, она всё держала меня за руку и гладила её, как будто знала, что нужно делать, ты понимаешь? А потом мы сидели за столом, разговаривали, мы просто сидели и разговаривали. Я смотрел эти прекрасные фотографии. Все фильмы, в которых она когда-либо снялась, у неё есть в фотографиях, они стоят в шкафу. Там снимки Джоржда Харрелла, великого фотографа. Смотришь на них, и это просто захватывает. У неё сохранились все платья, которые она когда-либо надевала в своих фильмах. Она всё сохранила. Я пообещал ей, что создам музей детей-звёзд, и она отдаст туда всё то, что у неё скопилось, все эти фото, всё – чтобы отдать дань детям-звёздам. Люди ведь не знают, что происходит с такими детьми. Не думаю, что люди знают, что Бобби Дрисколла, после того, как он пропал примерно на год, никто не узнал. Даже его семья не узнала его в том нищем, которого похоронили в бесплатной могиле после передозировки героина. Он был гигант студии Дисней, он озвучивал Питера Пэна. Он играл в «So Dear to My Heart», получил академическую награду за «The Window» и «Song of the South». Я просто вижу этих детей и чувствую себя причастным.
ШБ: Ты хочешь встретиться с ней снова?
МД: О да. Хочу пригласить её в Неверлэнд. Она сказала, чтоб я обязательно передал привет Элизабет, всё о ней спрашивала.
ШБ: Они знакомы?
МД: Они встречались, проводили вместе какое-то время. Но сегодня я сказал Элизабет, и она сказала: «Оооо, обязательно передай привет и от меня!» Я рассказал Элизабет, что провёл у неё уикенд, а она спросила: «Да ну?» И я сказал: «Да». А она была в шоке, что я туда поехал. Это было замечательно.
ШБ: Что было такого в Ширли Темпл, именно в ней самой, что так глубоко тронуло тебя? И как ты думаешь, есть ли в любой маленькой девочки такая вот Ширли Темпл внутри?
МД: Её невинность, и то, как она могла доставить мне радость, когда я чувствовал грусть. Её пение и танцы меня не так трогали. Просто её существо. У неё дар возвращать людям внутренний покой. Такой дар есть у всех детей, но, Господи, она для меня как ангел, и каждый раз, когда я её вижу - в фильме или на фото – мне так хорошо. У меня в комнатах есть её портреты. Я от этого счастлив.
ШБ: Увидел ли ты в Ширли Темпл Блэк ту самую Ширли Тэмпл, когда ты с ней встретился? Она всё ещё как девочка? Она похожа на тебя? Сохранила ли она детскую непосредственность, смог ли ты помочь ей раскрыться?
МД: Всё это в ней есть. Она такая милая.
ШБ: Много ли рядом с тобой людей, которым это нравится? Это реалистично? Много ли встречается тебе взрослых, рядом с которыми можно быть беззащитным, от кого не надо закрываться, кого не надо бояться?
МД: Очень мало.
ШБ: Значит, немногие этого достигают. Это такие люди, как Элизабет Тэйлор, обязательно те, кто были звёздами в детстве? Люди, у которых не было детства, проводят свою жизнь в попытках наверстать его? Поэтому они вот такие непосредственные?
МД: Да, и у некоторых людей это есть от природы. Это присуще многим творческим людям, у которых было великолепное детство. Я с такими и встречался, и работал, это и режиссёры, и писатели, и нам кажется, что в этом мы одинаковы. Мы коллекционируем похожие вещи, нас интересует одно и то же. Это встречается. Спускаешься в подвальный этаж дома Джорджа Лукаса и видишь, что всё, что собирает он, собираю и я. Стивен Спилберг любит и собирает то же, что и я. Мы просто помешаны на коллекционировании. Это простые вещи – старые вкладыши от жвачек, определённого рода журналы… и это может быть коллекция подлинников Нормана Роквелла. Просто я был в доме у Стивена Спилберга как раз сегодня, и он подарил мне одно из самых лучших полотен Нормана Роквелла. Большое и красивое.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:39 | Сообщение # 32 |
Новосибирск
| Элизабет Тэйлор: особая связь
МД: Элизабет Тэйлор очень детски-непосредственная. Невозможно ничего поделать, если она говорит: «Я не хочу этого делать!» Когда вышел мультфильм «Жизнь насекомых», она не давала мне покоя, уговаривая построить распорядок дня так, чтобы мы смогли пойти посмотреть этот фильм. Так что нам пришлось идти в публичный кинотеатр около часа дня. Она меня заставляет куда-либо ходить каждый четверг, потому что, по её словам, я веду слишком замкнутый образ жизни. В такое время обычно все на работе, так что там никого нет, и мы никогда не платим. Мы приходим ни с чем, а нам всегда: «О, это же Элизабет Тэйлор и Майкл Джексон!» Нам бесплатно дают попкорн, всё, как полагается. Ей так понравилась «Жизнь насекомых», и ещё ей нравится Неверлэнд. Она катается на каруселях и чёртовом колесе, но никогда не ездит в комнату страха.
В Элизабет Тэйлор есть и ещё кое-что от ребёнка. Когда ей было восемь-девять лет, она снималась в «Джейн Эйр». Наши отцы похожи, они оба грубые, с тяжёлым характером. А она игривая, молодая и счастливая, и всегда найдёт над чем посмеяться, даже если ей плохо. Она всегда готова играть, плавать в бассейне. Ей очень хорошо удаётся общение с детьми. Она любит игрушки и мультики. Я столько всего от неё узнал. Она рассказывает мне о Джеймсе Дине и Кларке Гейбле, Спенсере Трэйси и Монтгомери Клифте, потому что она снималась вместе со всеми этими людьми. Она рассказывает мне, какими они были на самом деле, кто был хорошим человеком, кто – не очень.
Мы были в Сингапуре – она почти везде сопровождала меня во время тура Dangerous, и мы подумали, а не пойти ли нам в зоопарк. И мы там гуляли, и у нас получился такой личный тур, было так весело. Она крёстная Принса и Пэрис, а Макколей – их крёстный. В ней каким-то образом сохранилась там девочка, которую все видели в «Джейн Эйр» и «Возвращение Лэсси», всё это в ней осталось: в её глазах, в том, как она по-детски светится изнутри. Это так ценно. Но такая же и Ширли (Темпл Блэк). Она говорит: «Ты это чувствуешь, правда? Ты – один из нас».
Мы с Элизабет Тэйлор – как брат и сестра, мать и сын, как любовники, как подходящие друг другу ароматы. Это нечто непередаваемое. Мы так скулим иногда друг другу по телефону: «Ты мне так нужна…» - «О, ты мне тоже так нужен…» Мы можем разговаривать о чём угодно. Она мой самый верный друг. Говорит, что обожает меня и сделает для меня всё. Говорит, что в Голливуде надо снять фильм и пригласить нас на главные роли. Нам просто нужно что-то всё время делать вместе.
ШБ: Ты ревнуешь, когда она встречается с другими мужчинами? Она ведь вышла замуж у тебя во дворе.
МД: Ревную ли я? И да и нет. Я знаю, что если бы между нами было что-нибудь романтическое, пресса издевалась бы над нами и называла бы «странной парочкой». Это всё превратилось бы в цирк и принесло бы всем только боль. Знаешь, иногда я катаю её на кресле, когда она не может ходить. То, что между нами – это никого не касается. Мне нужно быть с людьми, похожими на меня. Некоторые рэперы говорят мне: «Давай развеемся. Пойдём в клуб». А я говорю: «Что? Развеяться? Не думаю». Просто это то, что не находит во мне отклика.
В том туре (Dangerous) она меня кормила, потому что я не мог есть. Когда меня что-то расстраивает, я перестаю есть, и иногда доходит до того, что я теряю сознание. (Обвинения в совращении были выдвинуты против Майкла как раз когда он был в туре в 1993 году. Отсюда и причина расстройства.) Она брала ложку, открывала мне рот и заставляла есть. Говорила, что будет всё время рядом, а её доктора не позволяли. Но она поехала в Таиланд и ездила со мной всё время, до концертов в Лондоне. Кончилось тем, что я гостил у Элтона Джона, и он был так добр, что прятал меня от всех. Он – один из самых замечательных людей на планете. Мы с ним вместе заботились о Райане Уайте, взяли на себя все расходы на его лечение.
Потом меня начали кормить внутривенно. У меня бывало такое уже несколько раз – я мог неделями обходиться без еды. Я ем только для того, чтобы себя поддерживать. Мне неприятно есть пищу, которая была живая, а потом её убили, чтобы подать на мой стол. Поэтому я стараюсь быть строгим вегетарианцем, но врачи всё время пытаются ввести в мой рацион курятину и рыбу.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:40 | Сообщение # 33 |
Новосибирск
| Могут ли дети научить нас любви?
ШБ: Как ты думаешь, могут ли дети научить нас любить?
МД: Да, своим особым способом. Ведь они так привязчивы. Они могут научить нас привязанности и эта привязанность – их основное качество, так же как и чистая невинность. Потому я и люблю их так сильно. На днях я говорю Фрэнку: «Фрэнк, я просто влюблён в невинность, вот что я люблю. Поэтому я так люблю детей». Невинность – это Бог. Быть таким чистым, относиться к жизни с такой замечательной перспективы, просто чудесно… Ребёнок ходит по дому, а ты его спрашиваешь: «Чем ты занимаешься?» А он отвечает: «Не знаю, просто играю». Это так мило. Мне так это нравится. Поэтому на картине (на стене в доме Майкла висит картина, на которой сотни детей играют в Неверлэнде)… один ребёнок кричит от удовольствия. Ему так хорошо. Он кричит потому, что ему просто хочется кричать. Мне это очень нравится. Я просто влюблён в это.
ШБ: Дети почти так же сильно, как верят в любовь, не боятся боли. А люди сегодня бояться любить.
МД: А любовь и влюблённость – разные вещи? Поэтому я и смущаюсь. Мне кажется, состояние влюблённости – это то, чего люди ждут. Я стремлюсь к этому на сцене.
ШБ: Как ты думаешь, романтика придумана голливудскими фильмами?
МД: Да, многие из них.
ШБ: Дети несколько романтичны. Они влюбляются в детских садах.
МД: Ты имеешь в виду эти детские влюблённости?
ШБ: Да.
МД: Да, они влюбляются. Они могут показать взрослым пример того, как быть любящим и нежным, они учат нас таким образом, который, возможно… Они дают шанс каждому, и я учу Принса и Пэрис любить каждого человека.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:40 | Сообщение # 34 |
Новосибирск
| Почему Майкл остался подобным ребёнку
ШБ: Употребляя выражение «взрослый», мы имеем в виду зрелый, уравновешенный, образованный, воздержанный. Ещё терпеливый. Но у этого слова есть и негативное толкование, и мне бы хотелось, чтобы ты об этом сказал. Это может значить – циничный, недоверчивый, плетущий интриги, занимающийся манипуляциями, безнравственный, нетерпимый, потрёпанный жизнью. Скажи, какому негативу учатся люди по мере взросления?
МД: У взрослых просто столько всяких проблем. На них повлияли мысли и чувства многих других людей. Поэтому я почти не доверяю собакам. Дело не в собаке. Гнев и отчаяние человека влияют на собаку, и они становятся такими злобными, сумасшедшими существами. И я не знаю, какую вложенную в неё информацию несёт собака, когда она подходит ко мне и обнюхивает. Поэтому мне страшно.
ШБ: Значит, тебе важно знать, каковы мотивы существа. Тебе важно знать, злобная у него натура или…
МД: Да! Но для меня это ещё и лучшая модель того, какой след человек может оставить. Где-то в этой жизни люди теряются, а я верю в то, что нужно оставаться просто детски-непосредственным, невинным и простым. Как сказал Иисус: «Пусть больший среди вас станет как это дитя. Будьте как дети, и станете в Моих глазах величайшими». Когда ко мне сначала приходит множество взрослых, они смотрят оценивающе: в чём ты одет, с кем ты. Я это вижу. А потом они заговаривают со мной и замечают, что я такой же простой человек, желающий быть другом, и их сердца тают. Я это вижу.
ШБ: Значит, дети ведут себя интуитивно. Они не осуждают.
МД: Да, они пускают всё по течению. Дети говорят: «О Боже, это же Майкл Джексон!» А я им: «Привет!» Взрослый улыбнётся и ответит «Привет». Потом, если они начнут оценивать, то скажут: «Мне нравится то, что ты делаешь», но всё, что у них на душе, они не покажут. (Они постараются сдержать то, что очень рады встрече).
ШБ: Но почему? Почему мы скрываем свой энтузиазм? Они что, хотят показать: «Ты меня не превозможешь… Я тоже личность». Может быть, это в целях безопасности?
МД: Они включают психологическую блокировку: как ко мне подойти, что сказать, а что нет. (Но я бы хотел, чтобы они просто знали, что им надо) просто быть самими собой, быть как дети. Будьте непредвзяты. Будьте такими, как после своего рождения.
ШБ: Может быть, ты говоришь им: «Я не пытаюсь быть выше вас. Я – такой, какой есть, и вам тоже хорошо бы быть самими собой».
Это почти так же, как когда говорят, что дети к тебе ближе, чем взрослые.
МД: Конечно, ближе. Мне легче установить с ними контакт. Они не приходят к тебе со всем этим багажом. Они просто играют. Они ничего от меня не хотят. И мне ничего от них не надо, кроме их любви и искренности, и ещё – вместе почувствовать счастье и волшебство.
ШБ: Можно сказать, что взрослые превращают тебя в кого-то, кем ты быть не хочешь. Ты не хочешь защищаться, быть искусственным, и не хочешь разговаривать о глупостях. Когда к тебе подходят дети со всем своим энтузиазмом, ты – Майкл. Но в окружении взрослых ты другой. Вот ты использовал аналогию с собакой. Ты не знаешь, как реагировать, поэтому ты защищаешься. Тебя заставляют быть тем, кем ты не хочешь быть.
МД: Это верно. Поэтому я и стал… Не хочу сказать, что я позволил им выиграть эту войну, но мне просто не хочется быть в этом обществе. Можешь поместить это в книге. Мы сможем изменить ею многих взрослых (чтобы они стали более непосредственными). Мы сможем их буквально и ментально обновить нашими словами и этой книгой, что бы мы ни делали. Но ведь так много людей закроют свой разум, потому что они не хотят меняться, отказываются видеть свет. Но мы могли бы помочь очень многим, а многим людям очень, очень тяжело. Они уже сложившиеся личности. Но я верю, что тебе удастся многих изменить. Это самое чудесное во всём том, что мы затеяли. Ты сможешь это до них донести. В Неверлэнд приезжают взрослые и говорят мне: «Знаете, мы многие годы не делали всего того, что делали здесь… Здесь можно отпустить своего внутреннего тюремщика и снова быть ребёнком». И я говорю: «Для этого Неверлэнд и предназначен. Чтобы вы вернулись к невинности. Чтобы веселились».
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:41 | Сообщение # 35 |
Новосибирск
| Через детей исцеляет Бог
ШБ: Вся та боль, что ты испытал из-за нападок на тебя – а я видел с самого начала, что всё это грязь, и всегда говорю людям, что всё придумано, всё это так несправедливо. Как же тебе удалось не стать просто циничным взрослым человеком, который сдался судьбе?
МД: Скажу. Потому что всю эту боль, эти стрелы, которые бросали в меня вряд ли мог выдержать кто-либо другой… Другой мог бы уже давно покончить с собой… или стать алкоголиком. Ведь со мной обращались очень жестоко, грубо. И если кто-то думает, что я всего этого не вижу и не слышу – слышу. И вижу. Меня спасли дети. Они моя опора, иначе я бы не выжил. Я бы правда не выжил.
ШБ: Дети дали тебе силы жить дальше? Или ты говоришь, что выжил, потому что ты веришь в то, что Бог дал тебе миссию заботиться о детях, которые никому больше не нужны?
МД: Бог дал мне миссию что-то сделать для них, а они дали мне поддержку, и веру, и любовь, чтобы я мог держаться и держаться. Я чувствую это. Я как бы смотрюсь в зеркало и чувствую себя снова и снова исцеляемым. Это как заново рождаться. Как будто Бог говорит: «Майкл, всё будет хорошо» - вот что я читаю в глазах ребёнка.
ШБ: Значит, что касается твоей миссии, кажется, ты говорил, что ты уже исполнил всё, кроме своего главного призвания, и ты стараешься делать для его исполнения всё: это твоя забота о детях. Не значит ли это, что твои музыкальные амбиции не имеют для тебя такого же значения?
МД: Шутишь? Они поднялись сейчас в триллион раз – всё, что касается танцев и музыки, сейчас вдохновляет меня более, чем когда-либо.
ШБ: Но можешь ли ты поделиться любовью с взрослым, ты ещё доверяешь взрослым?
МД: Я доверяю взрослым…
ШБ: Но всё-таки ты изначально осторожен… тебе приходится.
МД: Да, потому что меня действительно столько раз предавали и обманывали, и по таким разным поводам… Бывало, взрослые люди приходили ко мне с текущими по щекам слезами и говорили: «Просто ужас, через что ты прошёл, и я никогда-никогда не причиню тебе боль». А потом они отворачивались и причиняли мне боль. Честно, я столько раз видел эту мерзость. Слёзы, объятия… А кончается тем, что через год преследуют меня в судебном порядке по таким смешным поводам… Фотограф из-за каких-то снимков, или какой-то человек, которого уволили, а я его не увольнял, но меня привлекают за то, чего я не делал. Вот такого рода глупости.
ШБ: Проблема в том, что в тот момент они были искренни. Через день их эмоции могут измениться. Но глубоко внутри ты всё ещё можешь доверять. Ты мог чувствовать, что тебя предали или подвели, но ты должен преодолеть страх перед людьми. Это очень важно. Я бы не был твоим другом, если бы не верил в это. Ты научил меня больше ценить собственных детей, а я хочу научить тебя быть более бесстрашным.
МД: Как мило с твоей стороны! Мне приходится общаться с многими родителями, потому что после того, как их дети встретились со мной, они в меня влюбились. Они просто помешиваются. Им хочется играть, лазить по деревьям, а я всё это делаю вместе с ними. Родители отводят меня в сторону со слезами и говорят: «Майкл, я не знаю своих детей. Ты научил меня по-настоящему проводить с ними время. Мне нужно этому научиться». Они мне постоянно это говорят.
ШБ: Но большинству взрослых просто скучно с детьми, особенно если они не их собственные.
МД: Но как это может быть? Ну правда, расскажи мне, им правда скучно?
ШБ: Да. Во-первых, потому, что детям требуется неимоверное количество терпения, а у большинства родителей этого терпения нет. Во-вторых, дети задают столько вопросов, а взрослые говорят: «Мне нужно успеть сделать всю работу!» Потому что родители решили, что важнее сделать миллион долларов, чем ребёнок, желающий знать, почему у кошки четыре лапы. Тебе нравятся вопросы, которые задают дети? Чувствуешь ли ты, что дети лучше взрослых знают, что важнее?
МД: Всё зависит от ценности, от того, что мы считаем для себя по-настоящему важным. По моему искреннему мнению, быть предпринимателем и карабкаться по корпоративной лестнице, и все тому подобные вещи, которые имеют для людей мировое значение, важнее них для человека ничего нет. Думаю, дети – поклонники веселья, любви, внимания. Им нужен день, полный радости, и если вы разделите её с ними, вы навсегда займёте в их сердцах особое место. Это влияет на то, какими они станут, а отсюда – каким станет весь мир, вся вселенная. В этом будущее.
ШБ: Но кто-то скажет: «Веселье – это не серьёзно. Нам надо работать. Нужно лечить болезни. Нужно строить дома, узнавать, какова будет погода на выходных. А веселье ничего этого не делает. Детям надо подрасти, чтобы узнать, что у каждого есть своя ответственность, что им тоже придётся работать».
МД: Думаю, в игре, когда нам весело, мы учимся, а после веселья, мне кажется, происходят чудеса. Или во время веселья они происходят. Я знаю, потому что у меня так. Одну из самых красивых своих песен я написал, когда играл с детьми, для вот этого альбома. Она полностью навеяна детьми, и когда я разбирал свои песни, я подумал: «Надо же, эта песня пришла после общения с этим ребёнком, а эта – с тем». Они меня вдохновляют. Это приходит просто от того, что они рядом, веселятся. Это правда.
ШБ: Значит, дети – как бассейн, вода в котором представляет собой Божественное вдохновение. И по мере того, как ты растёшь и взрослеешь, вода начинает замерзать, пока не станет льдом. А дети – просто резервуар этой тёплой, свободной воды, в которой можно играть, в то время как лёд твёрдый и холодный, и совсем не располагает к общению. В общем, тебе бы хотелось, чтобы взрослые растаяли до состояния детей, и снова наполнили собой бассейн.
МД: Вот поэтому когда я снимаю клипы – а я скоро снова собираюсь кое-что снимать – я на всё смотрю глазами ребёнка. Все мои истории – о детях, как на них влияет этот мир, как выглядит мир глазами ребёнка, потому что это то, что я понимаю. Не могу снимать какую-нибудь историю о преступлении, убийстве. Это не мой язык. Я могу понять, что случилось с ребёнком, которого вовлекли в преступление, и как потом сложилась его жизнь и почему, и как он будет чувствовать себя в тюрьме, где ему придётся провести всю жизнь. Что происходит в этом маленьком колотящемся сердце. Это я могу понять. Это я могу снять, могу написать об этом, потому что я это чувствую.
ШБ: Как может появиться это чувство у взрослого человека? Это дар? Могу ли я его получить? Я лучше чувствую это, находясь рядом с тобой.
МД: Как это мило с твоей стороны.
ШБ: Я очень люблю своих детей, но детей других людей я люблю не так сильно. Но когда я вижу Принса, моё сердце тает, потому что он такой удивительно любящий мальчик.
МД: Мне бы хотелось, чтобы они такими были. Я учил их любить всех людей с тех пор, как они были ещё совсем маленькими.
ШБ: Как ты собираешься сохранить это в них, когда они станут старше? Тебе явно придётся их охранять от всех этих мировых новостей.
МД: Я учу их любить каждого человека, быть добрыми и праведными в сердце. Но у них это врождённое. Мне не приходится программировать это в них, у них это врождённое.
Вряд ли ты знаешь, как я сильно люблю искусство режиссуры, как я стремлюсь снимать фильмы. Я готов кричать, как я хотел бы показать миру глазами ребёнка то, что вижу, потому что я так понимаю детей. Их боль, их радость, их смех, то, что их обижает. Я смотрю на мир через них и мне бы хотелось выразить это в фильме. Это моя настоящая страсть. Мне этого очень бы хотелось. Это слишком сильное чувство.
ШБ: В общем, в качестве режиссёра ты мог бы показать всему миру свой взгляд на то, какие они, дети. Потому что люди увидят всё твоими глазами, даже если фильм будет для взрослых.
МД: Да. Я много раз испытывал своё сердце, спрашивал себя: «Можешь ли ты сделать серьёзный фильм для взрослых?» Знаю, что я могу. Но не думаю, что это принесло бы мне большую радость. Не думаю. Знаю, что мог бы это сделать, но это не принесло бы мне радости.
ШБ: Если выбирать всего один фильм, какой бы ты хотел снять?
МД: «Инопланетянин», «Волшебник страны Оз», «400 ударов», великий фильм Франсуа Трюффо. Я люблю «Шейн», с ума схожу от фильма «Убить пересмешника». Сколько бы я ни смотрел эту историю, у меня всегда в горле ком в одних и тех же местах. Ты смотрел? О, давай же я тебе его покажу! Пожалуйста, давай посмотрим вместе. Мы выключим телефоны и просто будем смотреть.
ШБ: А дети могут его смотреть?
МД: Конечно, они многому научатся. Это фильм о расизме на Юге. О человеке, которого судят за то, что он якобы изнасиловал белую женщину. Там есть несколько тяжёлых сцен, но там всё показано глазами ребёнка. Слушай, этот фильм тебя просто перевернёт! Я так его люблю. Это точно один из лучших фильмов в мире. Хотел бы я снять его. Господи, он такой классный.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:41 | Сообщение # 36 |
Новосибирск
| Музыкальный талант
ШБ: Позволь задать тебе вопрос… Что ж, хочу сказать, что твоя уникальность – в том, что ты талантлив во всём. Это потому, что чернокожие более ритмичны, чем белые? Когда ты говоришь о танце, обо всём этом… Понимаешь, это звучит как будто это так просто, но это же не шутка для белого человека, который не обладает таким чувством ритма. Вот ты говоришь о том, что у вас врождённое чувство ритма, говоришь о том, как танцуют дети в гетто, а ты часто об этом говоришь – и это звучит как нечто естественное… Ты часто видишь, как они танцуют здесь, в Манхэттене? Вот эти парни, которые дают уличные представления? Это что-то невероятное!
МД: Это невероятно, и это естественно… у них врождённое чувство ритма, это никто не может объяснить. Это врождённый талант.
ШБ: Ты видел, чтобы белые были так же ритмичны?
МД: Это просто разное, и я не говорю, что такого не бывает…
ШБ: Но чувство синхронности…
МД: Стэн всегда говорит, а он всегда ходит в клубы чёрных… он смотрит представления в театре Аполло, и называет это «двойным ускорением». Говорит, чтобы поймать ритм чёрных, он специально общается с чёрными, чтобы уловить вот этот ритм (показывает губами звуки). Знаешь, это то, что сейчас делают рэперы – они занимаются рифмами в этом ритме. В этом всё, в этом врождённом чувстве ритма.
ШБ: Рэп отражает их внутреннюю ритмику?
МД: Да, да. Можно взять чёрного ребёнка, и у него будет чувство ритма взрослого. Он будет танцевать как взрослый танцор. А это просто врождённое умение, понимаешь?
ШБ: Не будем влезать в это слишком глубоко, но традиционно Африка более детски-непосредственная, чем Европа. Европа возгордилась своей изысканностью, парфюмами, индустрией моды. Африку низвели до чего-то «более примитивного», но потому она и намного более естественна, более органична. Люди там всегда были ближе к земле. Получается, они никогда не отрывались от этих природных ритмов?
МД: Но как всё это передаётся генетически?
ШБ: Не знаю.
МД: Возьми шотландского или ирландского ребёнка, поставь в схожие условия, пусть он родится в Африке среди этого…
ШБ: Ведь мы говорим сейчас об Элвисе, да?
МД: Элвис всегда общался с чёрными.
ШБ: Он проникся этим ритмом, да?
МД: Да, он проникся им, он хотел научиться так же ходить, он говорил, как чёрный и вёл себя, как чёрный. Мы хорошо знали Элвиса, а с Лизой Марией всегда говорили о том, как…
ШБ: Если бы он не был белым, как ты думаешь, был бы у него такой успех?
МД: Не думаю. Не думаю, потому что от него бы всего этого ожидали. Помнишь, как Филипс, которому принадлежала студия звукозаписи «Сан» бросил клич, что если он найдёт белого человека с чёрным звуком, он сделает на нём миллион. И тут появляется Элвис Пресли.
ШБ: Хорошо, но ты поставил невероятный вопрос: как получается, что это становится врождённым? Сегодняшняя наука не верит в приобретённые признаки. Нельзя же перенести какие-то качества в ребёнка, который никогда не соприкасался с этой культурой. Так что, если у тебя большой талант в музыке, ты можешь передать его Принсу. Но если кто-то научил тебя чему-то, ты это Принсу передать не можешь. Ему придётся самому этому учиться, потому что этого нет в генах.
МД: Да, да.
ШБ: Когда я сдавал экзамен на звание проповедника (? – N.), после первого курса, чтобы перейти на второй, я проиграл карибскому проповеднику, с которым мы очень дружили. Я проиграл ему где-то 3 очка из 130-ти, и мне сказали: «У него есть чувство ритма, а у тебя нет». Он знал, как надо строить проповедь. И все мои друзья сказали: «Шмули, у него есть ритмика». (оба смеются)
МД: Но ты великолепный проповедник.
ШБ: Ну, просто у него это было. Я тебе говорил, что чёрные проповедники – лучшие в мире. Они лучшие ораторы. Возьми вот Мартина Лютера Кинга. С ним никто не сравнится…
МД: Я плачу, когда слышу его речи. У меня мурашки по коже.
ШБ: Или хотя бы Джесси Джексон, или ещё какие-нибудь американские проповедники. Реверенд Флойд, здесь в Манхэттене, его считают лучшим в стране…
МД: Но ты так красноречив. Понимаешь, ты рисуешь картины своими словами, заставляешь думать… Ты можешь говорить обо всём. Это блестяще.
ШБ: Всё это потому, что тобой движет дух, так же, как детьми.
МД: Но где ты находишь такие слова?
ШБ: Знаешь, я писал в книге о том, что произошло в пятницу вечером, когда ты приходил ко мне на обед. Это было чудесно.
МД: А что случилось?
ШБ: Все взрослые принялись за обед, а ты поднялся к детям, чтобы играть с ними в прятки. Ты для них был как Крысолов из сказки, дети сразу за тобой шли. И один за другим взрослые тоже поднимались на второй этаж, на третий. Им казалось, что они что-то упускают, что всем весело, а им нет. Они говорили о политике. Это как крысы следуют за крысоловом, хотя они делали вид, что просто идут проведать детей.
МД: Мне понравилось, как твой друг стал с тобой спорить… Мне так понравилось!
ШБ: Он очень простодушный, на него потом набросились из-за политических вопросов. Все давали ему советы, что нужно быть пожёстче.
МД: Нет, нет. Как бы хотелось быть знакомым с Эдисоном, Эйнштейном и Микеланджело.
ШБ: Мы обо всех о них говорим в книге, между прочим. Эдисон был очень непосредственным.
МД: Я знаю, я видел, я видел его… как он смеялся, хихикал. Я вижу, на чём он основывается, о чём он пишет. Приятель, это прекрасно, это великие вещи. Мне очень это нравится.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:42 | Сообщение # 37 |
Новосибирск
| Отношения Майкла с его обвинителем и другими детьми
ШБ: Я кому-то сегодня говорил, что то внимание, которое ты уделяешь детям, больным раком, похоже, их исцеляет. Я это видел своими глазами. Ты знаешь, что уделяя внимание ребёнку, можешь его исцелить?
МД: Я их люблю. Я люблю их.
ШБ: Возможно, дело в том, что ты очень известный человек, и вдруг всё то внимание, обычно направленное на тебя, ты направляешь на кого-то другого, и для него это как луч света. Нельзя отрицать, что встреча со знаменитостью всегда имеет тонизирующий эффект, но иногда этот эффект бывает и губительным. Ты стараешься как-то пользоваться тем, что ты известен, для помощи этим детям?
МД: Я очень их люблю. Они все как мои дети. Помню, как мы были в Австралии, в детском онкологическом отделении, и я стал дарить им игрушки. Никогда не забуду одного мальчика, ему было около 11 лет, который, когда я подошёл к его кроватке, сказал: «Удивительно – я просто смотрю на тебя, и мне уже гораздо легче. Это правда». Я сказал: «Что ж, это замечательно». Вот что он сказал, и я этого никогда не забуду. Это удивительно, и это то, что мы должны делать.
ШБ: Твоя преданность Гэвину (позднее обвинитель Майкла) впечатляет. Я сейчас говорю об этом на тысячах форумов. Этот случай был одним из самых примечательных, которые я только видел в жизни. То, как ты старался помочь ему и его семье.
МД: Он особенный.
Прошлой ночью я разговаривал с Гэвином (обвинителем Майкла), и он сказал: «Майкл, ты не представляешь, как мне больно, как больно». Я услышал по телефону, как он плачет, и он сказал: «Я знаю, ты понимаешь, каково это. Это такая ужасная боль». Я сказал: «Сколько тебе ещё предстоит сеансов?» Он сказал: «Может, четыре. Но доктор говорит, что может понадобиться и больше». У него выпали брови, ресницы и волосы. Нам повезло, не так ли?
ШБ: Чувствуешь ли ты, что когда ты общаешься с такими людьми, как Гэвин, часть боли их покидает?
МД: Конечно. С каждым нашим разговором у него настроение всё лучше. Когда я вчера разговаривал с ним, он сказал: «Ты мне нужен. Когда ты будешь дома?» Я сказал: «Не знаю». Он говорит: «Ты нужен мне, Майкл». А потом он назвал меня папой. Я сказал: «Спросил бы ты у своего папы, хорошо ли называть меня так». Он кричит: «Пап, ладно, я буду называть Майкла папой?» А он: «Без проблем, как хочешь». Дети всегда так. Я счастлив от того, что они так запросто зовут меня папой.
ШБ: Ты чувствуешь себя таким универсальным папой для детей, потому что ты способен их любить и ценить так, как не могут другие?
МД: Мне очень не хочется, чтобы родители ревновали, а это всегда бывает, и как-то умаляет роль отцов. С мамами не так. Папам я всегда говорю: «Я не стараюсь занять ваше место. Просто стараюсь помочь, хочу быть вашим другом». Кончается тем, что дети влюбляются в меня как в личность. Иногда это доставляет проблемы, но я всегда рядом только для того, чтоб помочь.
ШБ: Я задавал тебе вопрос о том, чему родители могут научиться у детей, и ты назвал кое-что: любовь к веселью, простодушие, радость. Каким ещё вещам мы можем научиться у детей? Например, когда ты рядом с Гэвином, чему ты учишься у него? Ты просто помогаешь ему, потому что у него рак? Какой опыт ты получаешь от этого? Ты показываешь, как тебе жаль, демонстрируешь своё сочувствие ребёнку, попавшему в беду? Или ты чувствуешь, что живёшь именно для этого?
МД: Я всем сердцем ощущаю, что это то, для чего я живу, и я чувствую, что когда отдаю любовь, меня любят в ответ, а это то, что мне нужно. Я разговаривал с врачами, и с его врачами тоже, и они говорят, что то, как быстро он поправляется, это чудо. Именно поэтому я считаю, что очень важна волшебная сила любви. Он оказался лишён детства, и я думаю, я могу на многое отозваться благодаря своему прошлому. Когда тебе 10, ты вряд ли думаешь о загробной жизни, о том, что тебе придётся умереть, а он много думает об этом. Когда мы с Райаном Уайтом сидели в моей столовой, он сказал матери за столом: «Мама, когда будешь меня хоронить, я не хочу быть в костюме, галстуке». Он сказал: «Не кладите меня в костюме и галстуке. Я хочу быть в джинсах и футболке». Я сказал: «Извините, мне нужно отойти». Я побежал в ванную и там плакал. Представь, 12-летний мальчик говорит своей маме, как его хоронить. Я слышал эти слова. Как же сердце может не отзываться на подобные вещи?
ШБ: Поскольку ты был лишён детства, а сейчас стараешься подарить его всем этим детям, ты сам исцеляешься через это?
МД: Да. Да, исцеляюсь. Исцеляюсь. Потому что в этом – всё. Мне это нужно, чтобы продолжать жить. Ты видел, что Гэвин написал в гостевой книге о своей шапке? Это трогательная история.
ШБ: Я рассказал эту историю всему миру.
МД: Мне нравится давать им любовь и гордость тем, что они нужны, что они все особенные. Он прятался, потому что стеснялся, что у него нет волос из-за рака. К нему относились как к изгою, и именно из-за этого он попал сюда, и я уговаривал его снять шапку. Он такой симпатичный мальчик, ему не нужна шапка. Я сказал ему: «Просто ты выглядишь как ангел. Твой голос звучит так, как у ангела. Я считаю, что ты ангел. Чего же ты стесняешься?» (Тут, наверное, что-то пропущено – N.)
МД: Да, конечно. Взрослые оценивают меня как артиста и автора песен, как танцовщика, как постановщика шоу. Какой он? Кто он такой? Он странный, спит в кислородной камере, все эти бредовые страшилки, не имеющие со мной ничего общего, придуманные людьми.
ШБ: Дети смотрят в самую суть, и они отвечают взаимностью на твою любовь. Я это видел на примере Гэвина.
МД: Им просто хочется веселиться, и отдавать любовь, и получать любовь, они просто хотят, чтобы их любили, обнимали.
ШБ: Приходится ли тебе отстаивать своё понимание заботы о детях? Было ли у тебя время, когда ты говорил себе: «Всё, ни о ком не забочусь, кроме себя самого. Сейчас сделаю себе массаж, полежу в джакузи. Концерт закончен, подумаю немного о самом себе». Или даже тогда ты думаешь о том, что мог бы сделать для детей?
МД: В глубине своей души я всегда их люблю и думаю о них больше, чем о чём-либо другом. Я всё ещё забочусь о Гэвине. Вчера у него была химиотерапия, он слаб, плохо себя чувствует, это просто разрывает сердце. Сердце открыто миру. Думаю, во многом я похож на свою мать. Не знаю, генетически она мне это передала или привила воспитанием. Помню, когда мы были маленькие, она смотрела новости, и даже сейчас ей приходится смотреть новости с платком в руках. Я точно такой же, начинаю плакать, когда говорят о какой-нибудь женщине, которая бросила в озеро двоих своих детей, и один утонул, а другой выжил. Я пригласил знакомых детей, пошёл на похороны, заплатил за них, а я даже не знаю этих людей, но я же слышал эту новость. Вот спрашивается: почему сейчас нет таких людей, как Мать Тереза? Почему больше нет таких, как Леди Диана?..
ШБ: Они прославились тем, что были добродетельными, а ты знаменит и при этом добродетелен, а это очень большая разница. Даже Диана. Диана – хорошая женщина. Я не знал её. Ты знал. У неё было много качеств, приближавших её к святости, она сделала очень много добра. Но при этом ей нравилась жизнь на виду. А ты любишь детей. Почему?
МД: Не хочу философствовать, но думаю, что помогать им – моя истинная работа. Думаю, это моё призвание. Мне всё равно, смеются надо мной или судачат. Дети не имеют голоса в обществе, а я думаю, что сейчас их время. Начиная с сегодняшнего дня, их время пришло. Нужно, чтобы мир признал их, чтобы под них издавались законы. И если я могу быть этаким светом, таким пьедесталом, с которого на них лился бы свет, показывающий, кто они есть, высвечивающий важность того, кто такие дети – это всё, что мне нужно. Не знаю, по каким критериям Бог выбирает людей, играет ли Он ими как в шахматы, но Он ставит тебя в определённое положение и настраивает тебя на твою миссию. Иногда я чувствую, что это моё место. Я думаю, какая миссия была у Ганди, у Мартина Лютера Кинга, у Кеннеди, у меня, у тебя. Ты думаешь, все эти люди сделали себя сами или с самого их рождения Бог посмотрел на них и сказал: «Ага!..» - и так загадочно улыбнулся? Ты думаешь, то, что им было предназначено сделать то, что они сделали, произошло само собой через их отцов? Я задаю вопрос тебе.
ШБ: Думаю, тут влияет и то, и другое. Великие люди рождаются с потенциалом того, чтобы стать великими. Но это всегда должно как-то проявиться в них, через какой-то кризис или экстраординарное событие. В людях уже есть величие, но событие такого рода помогает им развить его в себе. Величие – это синтез внутреннего потенциала человека, совпадающего с их умением отзываться на вызовы судьбы. И если у тебя нет ответа на вопрос, почему Бог дал тебе такой феноменальный успех, ты начинаешь ослабевать под бременем славы. Тебе нужно нечто вроде зеркала, от которого отражалось бы всё это внимание, весь этот свет, который светит на тебя, и отражалось бы на каком-то более высоком уровне, иначе ты сгоришь от его яркости.
Вчера я встречался с девочкой, она сирота. Мама у неё умерла, когда ей было 7 лет, а отца она не знала. Она пришла посмотреть «Король Лев», потому что дружит с (имя не названо) и очень хотела познакомиться с тобой. Поэтому я сказал ей, что подвезу её на этой неделе на пару минут, чтобы вы встретились.
МД: О, а кто же о ней заботится?
ШБ: Она живёт с бабушкой, у неё есть крёстный, который и привёз её вчера на представление. Крёстный старается по мере возможности водить её на разные спектакли.
МД: Детям понравилось шоу?
ШБ: О да, им понравилось. Спектакль был замечательным. Школа этой девочки-сироты как раз в нескольких кварталах от твоего отеля. Может быть, я приведу её, чтобы она с тобой сфотографировалась.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:44 | Сообщение # 38 |
Новосибирск
| Знакомство с Райаном Уайтом и другими детьми, больными раком
ШБ: Как звали того мальчика, с которым ты дружил, которого заразили СПИДом при переливании крови?
МД: Райан Уайт… Самое тяжёлое для меня… Я отвечу на твои вопросы, но я не понимаю, почему умирают дети. Правда, не понимаю. Думаю, в жизни должна быть такая полоса, когда человеку наиболее вероятно умереть, но не в таком юном возрасте. Когда умирает ребёнок, или когда он болеет, я никак не могу этого понять. Но я слышал, как Райан Уайт, 12-ти лет от роду, за моим обеденным столом в Неверлэнде говорил своей маме, как его нужно похоронить. Он сказал: «Мама, когда я умру, не надевай на меня костюм и галстук, я не хочу быть в этой одежде. Положи меня в джинсах ОшКош и футболке». Я сказал: «Мне нужно выйти на минутку», и убежал в ванную в слезах, я выплакал все глаза. Услышать, чтобы маленький мальчик сказал своей маме, как его надо похоронить. Это причиняет такую боль. Он уже был готов к этому, и когда он умер, его положили в джинсах ОшКош и футболке, и в часах, которые я ему подарил. И я сижу с ним в комнате одни, а он лежит… мне было так плохо, я хотел просто его обнять, поцеловать, сказать, что люблю его, как я делал, когда он был жив. Я заботился о нём, он жил в моём доме. Но видеть, как он лежит в гробу… Я говорил с ним, я сказал: «Райан, обещаю, что сделаю что-нибудь в твою честь на своём следующем альбоме. Я напишу для тебя песню. Я её спою. Я хочу, чтобы мир знал о тебе». И я записал «Gone Too Soon». Это в его честь.
ШБ: Как ты думаешь, слышал ли он тебя, когда ты это говорил? Чувствуешь ли ты связь с душами людей, которых ты любил и потерял? Ты всё ещё чувствуешь, что близок им?
МД: Да. Да. Да.
ШБ: Значит, тебе приходится сталкиваться со смертью тех, с кем ты был близок?
МД: Это так больно. Ещё один мальчик приехал ко мне, и был белый, как снег, буквально как снег, как лист бумаги. Он умирал от рака, и он меня любил. Он пришёл ко мне в комнату и увидел мои пиджаки, в которых я снимался в видео, надел их и был на седьмом небе от счастья. Мне сказали, что ему не выжить, что он может умереть в любой день. Я сказал: «Знаешь, я скоро приеду в твой город». Думаю, это был Канзас-сити. «Моё турне начинается через три месяца в Канзас-сити. Мне хочется, чтобы ты пришёл на концерт. Я подарю тебе этот пиджак». Он сказал: «Ты хочешь подарить его мне?» Я сказал: «Да. Но ты должен надеть его, когда придёшь на концерт». Я хотел, чтоб ему было к чему стремиться. Я сказал: «Когда ты придёшь, я увижу тебя в этом пиджаке и этой перчатке» - и я подарил ему одну из моих расшитых стразами перчаток, а я никогда не дарю их никому. Он был на седьмом небе. Когда я приехал, он уже умер, его похоронили в перчатке и пиджаке. Ему было 10 лет. Видит Бог, я знаю, что он старался дотянуть до концерта.
ШБ: Ты злишься на Бога за то, что такое происходит?
МД: Нет. Просто не понимаю. Как бы хотелось больше знать о той жизни. Знаю, что нам обещана вечная жизнь, небеса. Но зачем страдать, зачем испытывать боль перед тем, как пересечь черту и попасть в этот божественный свет, как бы он ни выглядел? Но что бы это ни было, это, наверное, прекрасно.
То, что я рассказал о мальчике, всё так и было. Вот бы тебе увидеть его лицо, Шмули, вот бы увидеть…
ШБ: Это история о надежде, правда? Ты дал ему обещание: «Обещаю, что если ты останешься жив…» Правильно?
МД: Да, я пытался дать ему, за что ухватиться. Говорили, что он умрёт, а я сказал: «Я знаю, что смогу кое-что с этим сделать». Понимаешь? Мне хотелось, чтобы он смотрел в будущее с надеждой, чтобы продержался, и я сказал: «Надень это на концерт», и он был счастлив. А когда я приехал, он был мёртв. Это убило меня, убило.
ШБ: Что ты чувствуешь, попробуй описать это чувство. Что ты чувствуешь, когда рядом с тобой (девочка, больная раком, которую мы оба с Майклом знали)?
МД: Люблю её.
ШБ: Ты знаешь, что можешь влиять на течение этой болезни, знаешь, что только благодаря тому, что они с тобой, болезнь частично отступает. Знаешь, древние учителя говорили, что с каждым посещением больного ты забираешь 1/60 его болезни. Но мне кажется, что ты забираешь все 50% болезни, понимаешь? Я знаю, что тебе это известно.
МД: Да, да. Я люблю, когда люди… Я не люблю видеть, что кому-то больно, что кто-то страдает, особенно дети.
ШБ: Но ты чувствуешь, что тебе дан дар исцелять? Или это просто потому, что ты известный человек? Другими словами, то, что ты, являясь большой знаменитостью, уделяешь внимание ребёнку, приносит ему облегчение. Они знают, насколько ты знаменит, и думают: «ого, если такой известный человек уделяет мне внимание, значит, я особенный». Но если это не из-за твоей известности? Есть ли что-то в тебе такое, что было и до того, как ты прославился?
МД: Думаю, это то, для чего я живу, потому что у меня всегда было стремление отдавать и помогать, облегчать страдания людей тем или иным образом.
ШБ: У тебя это было и тогда, когда ты был просто мальчиком по имени Майкл Джексон?
МД: Да.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:45 | Сообщение # 39 |
Новосибирск
| Отец Принса и Пэрис
МД (Принсу): Принс, что смешит папу?
Принс: «Три урода».
МД: Правильно. Я их люблю. Глядя на толстяка, я просто пищу от смеха. Я вожу кассету с «Тремя уродами», куда бы ни поехал. Они делают меня счастливым. Всю жизнь их смотрю.
ШБ: Что в них такого? То, что они могут бить друг друга, но при этом никому не больно, и всё только смешно?
МД: Да. Кёрли – убийца. Помнишь, Кёрли – это толстый, правильно, Принс? (Принс начинает скакать по комнате, изображая Кёрли). Да, ему тоже они нравятся. Как я их люблю!
ШБ: Ты хохочешь, глядя на них?
МД: Да, я просто пищу! Я везде их с собой вожу. Они делают меня счастливым. Я их люблю. Всю жизнь их смотрел.
Принс: Папа, я хочу посмотреть Питера Пэна.
МД: Я тоже.
Принс: Хочу пойти на рыбалку.
МД: Мы как-нибудь пойдём на рыбалку, при условии, что каждую пойманную рыбу будем тут же выпускать в воду.
ШБ: Не кажется ли тебе, что, возможно, в награду за то, что ты делаешь для детей, Бог проявил к тебе большую милость, дав двоих действительно незаурядных детей, привязанных к тебе… что среди людской подлости и злобы Бог сделал тебе два таких исключительных подарка?
МД: Хорошо, если это так. Думаю, они действительно подарки. Думаю, все дети – это подарки.
ШБ: Ты стал ещё больше любить детей после того, как у тебя появились Принс и Пэрис?
МД: Люблю их точно так же и ещё больше. Мне трудно сказать «мои дети», потому что у меня нет чувства собственничества по отношению к ним. Моя бывшая жена Лиза сильно меня подкалывала на этот счёт, потому что она всегда заботилась о своём, а не о чужом.
Я знаю, что их будущее будет совершенно другим, если мы будем делать то, что собираемся (имеется в виду наша инициатива приоритета детей). Приходит время, когда можно сказать: «Ты, именно ты для меня важен. Это твой день. Не Рождество, когда мы празднуем рождение Христа. А то, что касается нас с тобой. Я дарю тебе свою любовь». Вот в чём будет разница. Я люблю своих родителей. Считаю маму святой. Она… она не от мира сего. Она невероятно чудесная. Я не могу сказать о ней ничего плохого. Хорошо бы было, правда?
ШБ: Значит, первое, что бы ты хотел, чтобы узнали Принс и Пэрис, до того, как они выучат буквы и научатся одеваться самостоятельно, - ты хочешь, чтобы они знали, что папа их любит.
МД: Да, да. Взять их за руки, посмотреть в глаза и сказать: «Я люблю вас». Они запомнят это на всю жизнь. Я каждый день говорю это Принсу и Пэрис.
ШБ: Это то, что никто не сможет у них отнять. Это начало любого знания – знать, что тебя любят.
МД: Любят, истинно любят… Брать их за руки, потому что прикосновение для детей очень важно, и их нужно обнимать, каждый человек это знает. Но не каждый знает, какая в этом сила.
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
| ната | Дата: Суббота, 21.04.2012, 16:46 | Сообщение # 40 |
Новосибирск
| Дух игры
ШБ: Расскажи мне что-нибудь об играх. О том, как ты любишь бросаться водяными шариками.
МД: Водяными шариками?
ШБ: Да, в Неверлэнде.
МД: Думаю, лучший способ растопить лёд между тобой и кем-то, кого ты плохо знаешь, это поиграть с ним. Игра сближает быстрее, чем что-либо другое. После пожатия рук до открытого разговора дойти труднее, чем после совместных игр. Думаю, это лучший способ, и думаю, что сломать лёд легче с помощью хорошего боя водяными шарами, когда вы вместе бегаете, катаетесь на велосипедах, смотрите друг на друга смеясь, улыбаясь – это лучший способ сразу по-настоящему узнать человека. И люди понимают, что ты весёлый и простой, а они тоже ассоциируются у тебя с весельем. Думаю, это важно, не так ли?
ШБ: Да. Но мне бы хотелось, чтобы ты описал эти игры. У тебя в Неверлэнде есть крепость для сражения водяными шариками, вы разбиваетесь на две команды. Когда мы гостили там, то не играли в водяные бои, помнишь, потому что шёл дождь?
МД: У нас две команды, красная и синяя, мы сражаемся друг с другом. Существуют водяные шарики и пушки, из которых можно стрелять водой на шесть футов в любую сторону, а также пистолеты, заряжающиеся шариками, и кнопки, стреляющие струями. И если красная команда добирается до синей, нажав на свою кнопку три раза… Красная команда может отключить синюю, но для этого надо забежать ей в тыл и отключить воду, и тогда мы их обрызгиваем. Когда я говорю о струях, это как оросительные установки, фонтанчики, это как будто везде включается душ, и тебя просто окатывает водой. Кто первый нажал на кнопку три раза, тот победил. А проигравшему приходится сесть одетому на эту круглую штуку, а вы толкаете этот шар, и он падает в воду. Все промокают до нитки, а потом идут в бассейн и прыгают туда прямо в одежде. Так что проигрывать тоже очень весело.
ШБ: Значит, когда в Неверлэнд приезжают гости, вы часто разбиваете лёд с помощью боёв водяными шариками. Дети играют со взрослыми?
МД: Со взрослыми.
ШБ: И как они это воспринимают? Часто ли приходится видеть, как серьёзные люди вдруг преображаются?
МД: О, им это нравится! Они смеются, снимают всё на видео, а когда все обсыхают и садятся обедать, мы смотрим видео на большом экране, и все хохочут, понимая, как это было весело. Это удивительно.
ШБ: Играете ли вы таким образом с крупными деятелями шоу-бизнеса?
МД: Нет… да… кое-с-кем из кинобизнеса, например, с Кэтрин Бирн или Стивеном Спилбергом… у нас были грандиозные бои.
ШБ: А дети, больные раком, играют?
МД: Иногда мы играем на лугу. Мне больше нравится в крепости. Там мосты. Приходится по ним бегать, а это так весело.
ШБ: Расскажи ещё что-нибудь в этом роде. Предположим, ты на встрече с представителями Сони или какой-нибудь встрече с представителями мира кино, во всех этих корпоративных сковывающих движения костюмах. Удавалось ли тебе когда-либо растопить лёд на серьёзных переговорах благодаря твоей ребячливости? Они все такие строгие, в голове одни цифры.
МД: Ты не представляешь. Ты не знаешь, какой я глупый. Каждый раз, когда я оказываюсь на подобных встречах, где все такие подтянутые, я постоянно смеюсь, не могу сдержаться, и приходится постоянно извиняться, и мой адвокат смотрит на меня и говорит: «Простите. Иногда на него находит». Потом все начинают смеяться, и в конце концов всем становится весело и легко, потому что иногда люди напускают на себя слишком серьёзный вид, а мне нравится, когда всё проходит в более непринуждённой обстановке. Ничего не могу с собой поделать. Правда, не могу.
ШБ: Когда ты так поступаешь, помогает ли это растопить лёд? Становятся ли люди ближе, легче ли проходят серьёзные переговоры? Чувствуют ли люди, что они чересчур серьёзны, когда такое происходит?
МД: Думаю, да. Думаю, у людей много общего, мы правда все очень похожи. Можно видеть во всём смешную сторону, смеяться над одним и тем же. Это и объединяет человечество. Мы действительно все похожи. Все.
ШБ: Смеясь, нам легче всего найти друг в друге нечто общее?
МД: Смеются все одинаково, правда? Мы действительно все одинаковы. Я часто это наблюдал.
ШБ: А как насчёт розыгрышей и тому подобном? Помнишь Майкла Штайнхардта в зоопарке? Он был одним из лучших менеджеров на Уолл Стрит, но прославился тем, что вылил ведро воды на одного слишком серьёзного парня. Он был легендарным шутником.
Штайнхардт, мой хороший друг, известный еврейский филантроп и основатель фонда «Израиль по праву рождения». Он очень любит животных и имеет собственный частный зоопарк.
МД: Да ты что? Разводить людей - это же моё самое любимое занятие! Я люблю это делать, но боюсь, что некоторые разозлятся, хотя иногда мне плевать. Но я всё время это делаю. У меня есть бомбы-вонючки и водяные шары. После съёмок каждого видео, в последний день съёмок весь павильон воняет тухлыми яйцами, и всё превращается в веселье, потому что все знают, что я этим занимаюсь, когда заканчиваются съёмки. А я ухожу. Мне нравится.
ШБ: Бывает ли, что очень серьёзные люди становятся более простыми, когда это происходит?
МД: Да, они потом рассказывают, как было весело. Это же радость.
ШБ: Помнишь, в пятницу вечером одной из моих гостей была женщина лет сорока, большая шишка. На неё работает около ста человек. Но какую цену она за это платит? У неё нет семьи, нет детей. Она говорит, что у неё нет времени на свидания. Я сказал: «А как насчёт пятничных вечеров?» «Что ж, - сказала она. – Мне стыдно признаться, но обычно я в офисе до 11-12 ночи, и даже по пятницам». И вот она пожертвовала своей личной жизнью, чтобы развивать этот большой бизнес. Что бы ты сказал таким, как она?
МД: Я бы хотел показать им удивительные вещи, которые они упускают, попросить их быть не слишком серьёзными, не такими трудоголиками, даже несмотря на то, что я сам трудоголик. Но иногда нужно уметь остановиться и повеселиться. Нужно веселиться, потому что однажды… срок нашей жизни на этой планете может быть очень ограничен, и я думаю, что настоящая семья, чудесные воспоминания, отношения с детьми – это самые ценные сокровища. У меня были чудесные времена. Когда мне грустно, я вспоминаю хорошее, и мне становится лучше. Иногда я делаю это в постели ночью, когда я недоволен собой. Я концентрируюсь на мысли о чём-то прекрасном, о каком-то замечательном событии, и чувствую, как в моём теле происходит какая-то химическая реакция, как будто я снова это переживаю и наслаждаюсь моментом. Меня может расстроить, если какой-нибудь идиот – хуже, чем те «Уроды» – полный идиот напишет обо мне какую-нибудь чушь, совершенную неправду, абсолютно не соответствующую тому, что случилось на мероприятии, на котором я присутствовал. Я очень злюсь, но стараюсь не злиться, потому что этим я причиняю боль сам себе. И я начинаю представлять, как я лечу по воздуху, а ветер бьёт мне в лицо. Я это испытал в Африке. Я поднялся в вышину, и был там так счастлив, я летал – думаю, это одно из лучших испытанных мной ощущений. Это свобода. Это счастье. Думаю, это квинтэссенция счастья. Это высшая степень радости.
ШБ: Ты когда-нибудь, закрыв глаза, представляешь себя перед толпой обожающих тебя фанов? Это помогает?
МД: Я люблю огонь, волшебство ощущения, когда ты можешь управлять аудиторией, люблю это чувство. Но это не сравнится с ощущением полёта. Или с тем, как ты смотришь на панораму какого-то живописного места, красивого до слёз. Я плачу. И говорю: «Спасибо». Смотришь на небо, а там облака оранжевого и пурпурного оттенка. Боже, как это красиво. Я сразу начинаю молиться. Я стараюсь оставить в памяти как бы снимок этого момента, потому что хочу его запомнить.
ШБ: Как ты молишься в такие моменты?
МД: Боже, как это красиво. Спасибо, что создал небо и землю такими прекрасными. Может, кто-то не понимает и не ценит этого, а я понимаю. Спасибо, большое спасибо. Вот так я говорю. Бывало, я обращаюсь к человеку рядом: «Посмотри, какое красивое небо!» А он: «Да, красиво». И я думаю: «Наверное, со мной что-то не так. Почему я это вижу, а они нет?» Почему для меня это так ценно, а для них нет? В Париже я был в музее, и клянусь, мои телохранители свидетели того, что со мной случилось – им пришлось меня поддерживать. Я разрыдался, и леди, которая нам всё показывала, спросила: «Что с ним?» А они сказали: «На него слишком действует то, что он увидел».
"Самая лучшая одежда для женщины — это объятия любящего ее мужчины." Ив Сен-Лоран
|
| |
| |
|
